Трафальгарский ветер - Форестер Сесил Скотт

— Я вижу, вы неплохо себя чувствуете, святой отец. Смена узилища пошла вам на пользу.

— Узилище всегда остается узилищем, как бы ни скрашивали его тюремщики убранством и яствами, — с напускным смирением заметил Клавдий. — Душа страдает более, нежели тело, а вольная птица чахнет и в золотой клетке.

— Как, преподобный?! — притворно изумился Марсден. — Неужели вам мало оказано благодеяний? Разве не вам сохранили жизнь, предоставили удобное сухое и светлое помещение, сняли кандалы? Разве не вас, наконец, каждый день кормят бифштексами и поят превосходным портером?

— О, да, вы сняли цепи, опутывающие тело, — с горькой усмешкой отозвался Клавдий, — но кто сбросит цепи, опоясывающие душу?

— Иными словами, достопочтенный доктор, вам уже мало дарованной жизни — теперь вам хочется еще и свободы, не так ли?

— Только заключенный способен до конца оценить фразу: «Свобода — есть высшее благо», — гордо вскинул голову священник и взглянул прямо в глаза Первому Секретарю. — Кто не сидел в тюрьме, этого не поймет.

— Но почему вы вдруг решили, что кто-то собирается предложить вам свободу, отче? — продолжал допытываться Марсден.

— Не считайте меня идиотом, сэр, — неожиданно грубовато огрызнулся Клавдий. — Я вам еще нужен, в противном случае меня давно бы выставили из «удобного и светлого помещения», которым вы так гордитесь, и отправили до конца жизни догнивать в одиночной камере в том же Ньюгейте или другой какой тюрьме. — Кстати, попробуйте как-нибудь провести там ночку, а потом расскажете, хорошо ли вам спалось.

— Если вы и далее будете вести себя подобным образом, — холодно ответил Марсден, — я точно отправлю вас в одиночную камеру. Не забывайтесь, Клавдий, не так уж вы незаменимы. М-р Дорси справится не хуже.

— Хорошо, хорошо, я погорячился, — примирительным тоном отозвался преподобный, — не будем больше ссориться, джентльмены. В любом случае, вы все собрались здесь отнюдь не для того, чтобы лицезреть мою физиономию, какой бы замечательной она ни казалась. Я весь внимание, м-р Марсден, сэр! Что еще полезного может совершить для отечества несчастный и давно раскаявшийся преступник?

— Вы опять фиглярничаете, Клавдий, — поморщился Марсден. — Ведите себя серьезней! Как вы правильно заметили, мы собрались здесь не за тем, чтобы любоваться на вас или слушать ваши насмешки. С прискорбием должен сообщить, что на этот раз вы угадали. Я предлагаю вам свободу и относительный достаток до конца ваших дней с непременным условием, что вы уедете в одну из отдаленных колоний, где станете проживать под постоянным негласным надзором. Если же вы попытаетесь вернуться в метрополию или снова заняться незаконными делишками, вы очень пожалеете. Разумеется, вам придется изменить внешность и сменить имя. Таково наше предложение.

— А как же вы объясните широкой публике мое исчезновение? — с каким-то болезненным любопытством поинтересовался Клавдий. — Объявите, что я сбежал?

— О, нет… — зловеще усмехнулся Марсден. — Широкой публике, раз уж вы так дорожите общественным мнением, мы объявим, что вы скончались… почили… испустили дух… и так далее… От горячки, желудочных колик, да мало ли от чего умирают в тюрьме. Если вы согласитесь на наше предложение и выполните все, что от вас потребуется, то умрете для всех своих близких и знакомых, чтобы возродиться к новой жизни за тысячи миль отсюда, где вас никто не знает.

— А если я убегу? — спросил Клавдий.

— Не думаю, что побег послужит вашим интересам. В своей финансовой деятельности вы, помнится, не ограничивались одной Британской Империей. На вас точат зубы банкиры и коммерсанты в Австрии, Пруссии, Франции и еще в дюжине государств в Европе и обеих Америках. Если вы решитесь бежать, то не найдете себе пристанища нигде. Вас будет разыскивать полиция всего мира. Поэтому я полагаю самым разумным для вас принять наше предложение.

— Хорошо! — внезапно решившись, воскликнул священник. — Я согласен на все ради свободы и жизни, пускай под чужим именем и в чужой стране. Только предупреждаю заранее: я не умею стрелять или махать саблей, а от вида крови мне становится дурно. Хотя, что я говорю? Имея дело с таким умным человеком, как вы, м-р Марсден, с моей стороны просто бестактно предполагать, что вы заранее не приняли во внимание мои ограниченные возможности.

— Приняли, святой отец, не беспокойтесь, — подтвердил Марсден. — Махать саблей вам не придется. В затеваемом нами, так сказать, небольшом предприятии от вас потребуются только ваши «профессиональные» способности. Вы понимаете, надеюсь, что это отнюдь не талант проповедника?

— Очень жаль, — с самым серьезным видом заявил Клавдий. — Я ведь с детства мечтал нести Слово Божие несчастным язычникам, обреченным коснеть в невежестве и гореть за это в геенне огненной.

— В самом деле? — восхитился Марсден. — Превосходно, господин доктор! В таком случае, обещаю вам, что в тех краях, где в будущем вы станете жить, вас будет окружать масса язычников, равно склонных как к Слову Божию, так и к человеческому мясу. Не могу знать, как именно отнесутся к вам, уверен только, что в любом случае христианская вера останется в выигрыше.

— Не кощунствуйте, сын мой, — с напускной суровостью одернул его Клавдий. — Поедание плоти человеческой — тягчайший грех в глазах Господа, и закосневшие в нем никогда не обретут Его благодати. Этим исчадиям адским бессмысленно внушать добро глаголом. Лишь меч единый способен вразумить их! Очень прошу вас, сэр, при выборе язычников для моей скромной персоны, ограничиться имеющими не столь кровожадные наклонности. Если, конечно, это вас не затруднит.

— Хорошо, я подумаю, — кивнул Марсден. — В конечном счете, все будет зависеть от вашего поведения, святой отец.

— Ну тогда я обещаю вести себя in pace [28], — заверил Клавдий с ухмылкой и тут же встрепенулся. — Ба! Самое главное-то я и забыл! Куда мы направляемся? Во Францию или в Австрию?

— Не угадали, отче, — улыбнулся, Марсден, — в Испанию.

— Не везет! — разочарованно вздохнул священник. — Париж и Вена — единственные из европейских столиц, где стоит побывать.

— Ничего, до Мадрида вы тоже не доберетесь, — успокоил его Марсден, — да и что делать вам, протестанту, в городе, где сплошь одни католики?

Клавдий предусмотрительно воздержался от ответа на этот скользкий вопрос и перевел русло беседы в более практическую плоскость.

— Что от меня требуется? — спросил он.

— Ничего особенного. Вы придаетесь экспедиции, или, если угодно, миссии, которую возглавит присутствующий здесь капитан Хорнблоуэр, — Марсден жестом указал на капитана, который в ответ коротко наклонил голову, — в качестве секретаря-эксперта, равно как и месье Виллебуа. Вы, безусловно, догадались, что целью экспедиции является подмена некоего документа на другой, в результате чего мы надеемся сослужить нашей стране важную службу. Подложный документ готов, так же как и пакет со всеми печатями. Собственно говоря, вы отправляетесь с этими джентльменами для страховки. Если, по тем или иным причинам, приготовленный нами экземпляр в чем-то будет отличаться от настоящего, добыть который предстоит м-ру Хорнблоуэру и графу Миранде, также присутствующему здесь и отвечающему за военное обеспечение миссии, на ваши плечи ляжет задача вскрыть и вновь запечатать настоящий пакет так, чтобы никто не заметил. Точно так же, месье Виллебуа поручается составить и написать новый текст приказа, если заранее подготовленный не будет соответствовать моменту. В этом случае вам, уважаемый доктор, придется еще раз расписаться за его императорское величество. Вам уже столько раз пришлось проделать эту операцию, что еще один, полагаю, вас не затруднит. Вот и все, пожалуй.

— Что будет со мной потом? — спросил Клавдий, не пропустивший ни слова из речи Марсдена и слушавший его с жадным вниманием.

— Если все пройдет гладко, вас доставят обратно в Англию, откуда мы, при первой возможности, переправим вас к новому месту жительства. Устраивает?