Уж замуж невтерпеж - Надежда Тутова

Говорить было совершенно не о чем, разве что о дальнейших планах да вчерашнем происшествии. Однако переговорить Сирин невозможно: она все время болтала, болтала, болтала. И не важно, что ее не слушают, не важно, что не отвечают, главное — слышать свой голос. По-моему так. Впрочем, я, похоже, единственная, кто это замечал — близнецы то и дело что-то жевали: втихомолку, втихаря, то бишь незаметно. Почти… И лишь к вечеру Сирин соизволила обратить внимание на своих спутников. Да только причина сего была весьма проста: сумерки принесли холод, а Еженский тракт не Плутовской — просто так, закутавшись лишь в плащ, не уснешь. По карте Тванери я давно рассмотрела: ближайший город в дне пути, деревень поблизости нет, так что ночевать придется под открытым небом. Не спорю, виноваты в том сами: могли бы ехать побыстрей, но… И дело даже не в Зорьке: кобыла на диво быстро вылечилась — ни хромоты, ни царапин. Ох, чует мое сердце, то лошадка покапризничать хотела, а к ранам руку, то есть мазь приложил лекарь из Корошенька, ставший свидетелем подвига Сирин (впечатление, будто все жители видел сие), весьма чудодейственную. А вот мои спутники никуда не торопились. Зачем наатцхешта посоветовала с ними ехать?

— И где же мы преклоним усталые головы, да отдых коням нашим дадим? — возопила нежданно, негаданно Благочестивая.

Ох, опять Сирин на пафос потянуло. Впрочем, это мелочи. Большая забота и впрямь ночлег: ни постоялого двора, ни деревеньки, ничего ж поблизости нет.

— Да вон на той полянке устроимся, — махнул рукой куда-то влево один из близнецов.

— Так чего мы здесь делаем? — тут же возмутилась Сирин, направляя лошадь в указанную сторону.

Феве без лишних споров последовали за ней. Ну не оставаться же нам с Зорькой на дороге?

Никак не могу понять: каким образом Сирин с Феве до сих пор путешествовали? Устраиваться на ночлег для них — сойти с лошадей и на месте поровней улечься, завернувшись в теплый плащ. Ни костер развести, ни хворост натаскать, ни лежанки устроить… Странно, очень даже, ведь постоялые дворы не на каждом шагу стоят. Пришлось брать дело в свои руки, что потребовало немалого терпения. Одни высказывания Сирин чего стоили:

— Нет, костер я разжигать не буду: не пристало благородной даме руки марать. Нет, за водой я не пойду: не пристало благородной даме низким делом заниматься. Нет, готовить я не буду — не умею: не пристало благородной даме в таком возиться. Нет, ветки я срезать не буду: не пристало благородной даме тяжести таскать…

Беда, что и Феве не лучше оказались, только и хватило, что хворост натаскать (да и то после долгих объяснений и личного примера) и еловых веток срубить на лежанки (благо здесь обошлось объяснениями). В общем, пока Феве выполняли поручения, Сирин сотрясала воздух дальнейшим перечислением неподходящих для благородной дамы дел, я занималась костром да ужином. Хорошо, запасы у спутников моих приличные оказались.

Ночь тихо спустилась на землю, мягко укутывая туманом засыпающий мир. Туман… Не очень-то я люблю его: сыро, холодно, да… страшно. Почему страшно? Мир теряется в молочной пелене, кажется, будто одна осталась. А оставаться одной порою так не хочется.

— Эредет, ты спишь? — раздался справа громкий шепот Сирин.

Незаметно? Вполне возможно. Да и не сплю я, всё мысли сна лишают.

— Эредет? — вновь громкий шепот Благочестивой.

— Не сплю я, не сплю, — пришлось отозваться.

— Я знаю, ты все недоумеваешь, как же так вышло, что мы и делать-то ничего не умеем…

Ого, такого разговора не ожидала! Что же дальше будет?

— Ты ведь умеешь хранить тайны? Я знаю, точнее догадываюсь… Пообещай не рассказывать никому того, что поведаю!

— Обещаю, — соглашаюсь не раздумывая: кому мне рассказывать, да и правду знать хочется.

— Ты сдержишь слово, я знаю… — раздается глубокий вздох Сирин. — Видишь ли… Когда мы только отправились в путь, в лигах двадцати от отчего дома… нам повстречался странный старик. Он шел по дороге, размахивая руками словно крыльями, что-то бормотал под нос, кидаясь к каждому камню, будто к слитку золотому. Нам бы его объехать или вообще на другую дорогу свернуть еще на развилке, да только кто же знал, что так все выйдет… И я ведь всего лишь спросила нужна ли ему помощь!

Ну, да… Если она спросила у него, как и со мной говорила…

— Вместо благодарности, да просто вежливого ответа, старик, который оказался вовсе и не стариком — просто он одет был странно, да грязен сильно, — разругался страшно. А потом… Как в его руках оказался черный порошок, мне неведомо. Но я только и успела заметить порошок в его ладонях, как… Он кинул его в нас. Миг, и все исчезло. Даже не туман, а пыль — черная, грязная, тяжелая — окутала нас, наших лошадей. Миг… и мы будто проснулись, обнаружив себя на незнакомой дороге в совершенно неизвестном месте. Оставалось только последовать по ней. Дорога привела нас в портовый город, но мы не знали какой. Это уже потом, с твоих слов выяснили, что это был Давро… Вот такая беда приключилась с нами, — закончила печальным, почти слезным голосом Сирин.

— А как же… — не знала я как спросить о колдуне (а кем, как ни магом, был встреченный Сирин и братьями старик?) и ее путешествии к жениху.

— Не знаю… — вновь зашептала Сирин. — Искать того мага, чтобы отомстить, не будем: глупо, опасно, да и ни к чему. К тому же, мне к нареченному еще ехать и ехать — и так путь длинным был, а теперь поболе. Одно хорошо: вдруг на пути судьбу свою встречу. Не случись с нами той беды…

Вот и ответила Сирин на мои вопросы, даже спрашивать не пришлось.

— Спасибо тебе, Эредет.

— За что? — искренне недоумеваю.

— За… за все! — малопонятно, но вновь пафосным голосом прошептала Благочестивая и… мирно улеглась на свою лежанку.

Буквально через пару минут она мерно засопела. Везет же, спит крепко да сладко. А я теперь и об их происшествии думать буду. Мало мне своих бед? Видимо мало, потому как все пытаюсь представить случившееся с Сирин и Феве, да гадаю как им быть. Угораздило же их так вляпаться в неприятности. Окажись Фларимон поблизости в тот миг, он бы кинулся на помощь. Уж я-то знаю — он ведь и меня спасать бросился. С чего так решила? Знаю просто. Откуда так хорошо знаю мужа своего? Бывает так, что только встретил человека, а будто знаешь всю жизнь. Вот и с Фларимоном у меня такое, в смысле понимаю, знаю по большей части о его действиях, но не всё. Знать обо всем не так уж и хорошо, да и невозможно. Ведь о себе подчас многого не предполагаешь, в чем сама успела убедиться.

Сложно все. Нет, я не спорю, не жалуюсь — случившееся со мной изменило меня. Повзрослела, наверное.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});