Неукротимый: возрождение - Аврора Белль

Мое тело сотрясалось от силы моих душераздирающих криков. — Потому что это все, что у меня осталось от тебя. — Я тяжело дышала, вырывая свою руку из его и снова ударяя его в грудь. — Это мое. Я хочу его обратно!

Лицо Твитча вытянулось, и когда я выплеснула свой гнев на его твердую, неподатливую грудь, он обхватил меня руками, притягивая к своему сильному телу, пока я разваливалась на части. Я плакала сильно, без стыда, и когда я сделала прерывистый вдох, то сокрушенно выдохнула:

— Не оставляй нас. Только не снова.

Я имела в виду: «Не оставляй меня».

Он должен был понимать, что я не переживу этого. Во второй раз — нет.

То, что он сказал, меня не успокоило. Это не было обещанием. И вряд ли это можно было назвать клятвой.

— Клянусь тебе, что никогда не оставлю тебя. — Он прижался губами к моему виску. — Не по своей воле.

И я знала, почему он не мог дать мне больше, чем это.

Это было потому, что он был Антонио «Твитч» Фалько, человеком, который когда-то был королем в этом городе. И теперь, когда распространился слух о его возвращении, найдутся те, кто пойдет так далеко, чтобы убедиться, что он никогда больше не бросит вызов трону.

Это было потому, что пули говорили громче слов.

 

 

 

 

Глава 22

 

Лекси

 

ЭйДжей готовился к школе, когда Твитч вошел в дом так, словно это место принадлежало ему. Из своей комнаты ЭйДжей позвал:

— Папа?

Несмотря на очевидную усталость, он улыбнулся, подходя к кофейнику и наливая две кружки.

— Я здесь, приятель.

В последнее время это было частью нашей рутины. Твитч отвозил ЭйДжея в школу и забирал его, и он делал это почти каждый день, без Молли. Молли, конечно, было что сказать по этому поводу мужчине. Она обвинила его в том, что он соперничает за ее работу, и я не могла не рассмеяться над ее язвительным обвинением. Она действительно была очаровательна. Как будто я когда-нибудь отпущу ее. Она была больше, чем просто сотрудницей. Молли была членом семьи.

Было так трудно дать Твитчу хотя бы толику моего доверия, но я знала, что если мы хотим, чтобы это сработало, в конце концов, мне придется доверить своего сына Твитчу. И если честно, после того как я увидела, как он общался с нашим маленьким монстром, я не думала, что он когда-нибудь сделает что-нибудь, чтобы причинить ему боль. Когда дело касалось нашего сына, Твитч, казалось, всегда ставил его на первое место, что было большим облегчением.

Когда мужчина, о котором идет речь, проходил мимо меня на кухне, он прижался своим длинным, крепким телом к моей спине и наклонил голову, чтобы поцеловать меня в щеку.

— Доброе утро, Ангел. — Он поставил вторую кружку кофе на стойку передо мной, как подношение алтарю богини.

Мое сердце трепетало.

Придурок.

Я была не в настроении. Мои губы сжались, и я повернулась к нему, но когда увидела, как это движение расположило нас, сразу же пожалела об этом. Мы были близко. Немного слишком близко. Твитч держался за стойку, блокируя меня, и когда мои глаза в панике забегали по сторонам, в уголках его глаз появились морщинки, зная, что я в клетке.

Мой голос был тихим, но раздраженным, а глаза сузились, глядя на него.

— Почему ты так добр ко мне? Ты никогда не был так мил со мной. Я могла бы умолять тебя быть со мной поласковее, а ты все равно не стал бы. — Я выглянула сбоку из-за его большой фигуры, чтобы убедиться, что никто не приближается. — Так почему?

Неужели я напрашивалась на драку? Да.

Собирался ли Твитч дать это мне? Нет.

Обняв меня одной рукой за спину, он нежно потянул меня за косу, заставляя поднять голову, и когда он заговорил, моя сдержанность разлетелась вдребезги.

— Я провел шесть лет без тебя. Шесть лет я думал обо всем, что должен был сделать, когда у меня был шанс. Шесть лет чувства вины. Шесть лет сожалений. Я ушел одним путем, а вернулся другим. Я изменившийся человек.

Я нахмурилась и прошептала:

— Но тебе все еще нравится то, что мы делали накануне.

Очевидно, его вкусы в спальне не изменились.

Я многозначительно произнесла это, и его глаза засмеялись.

— Я сказал, что изменился, детка, а не то, что я гребаный святой.

Мои губы приоткрылись, и я посмотрела на его красивые полные губы, а он сделал крошечный шаг ближе, придвигая наши тела невозможно близко, и тихо сказал:

— Не думай, что я не заметил, что ты избегаешь моего рта.

Вот дерьмо. Думала, что веду себя осторожно.

Я запнулась со своим ответом.

— Прошлой ночью ты… — я с трудом сглотнула, — … ты мог бы потребовать поцелуя, и я... — я бы так и сделала. Я бы отдала ему все, что угодно.

Но Твитч медленно и многозначительно покачал головой.

— Никогда не был склонен принуждать женщин. Это меня не заводит. А принуждать тебя? — его челюсть сжалась. — Я бы предпочел покончить с собой. — Он поднял обе руки, чтобы с обожанием обхватить мое лицо. — Я всегда хочу, чтобы ты желала этого. Хочу, чтобы ты хотела меня так сильно, что это было бы чертовски больно. — Это уже происходит. — Хочу, чтобы ты все время думала обо мне. — Я редко думаю о чем-то, кроме тебя. — Хочу играть главную роль в твоих мечтах. — Каждую ночь, детка. Он провел большим пальцем по моим мягким губам. — Я хочу, чтобы ты дала мне этот рот больше всего на свете, потому что — трахни меня — я не думал ни о чем другом, кроме этих улыбающихся ангельских губ на моих. — Он отпустил меня, отступив назад. — Но я хочу, чтобы ты тоже этого хотела.

Я хочу.

Я хочу! Вернись!

Молли вошла в кухню, остановившись, когда увидела, как близко мы стояли, глядя друг другу в глаза. Ее брови изогнулись, и она указала большим пальцем через плечо.

— Если вам нужна минутка, я могу вернуться позже.

— Нет, все хорошо, — произнес Твитч, прежде чем повернуться к маленькой женщине, глядя на нее сверху вниз понимающим взглядом. — Слышал, что какая-то маленькая дрянь беспокоила моего мальчика. — Его глаза сузились, глядя на нее.