Тайна корабля - Роберт Стивенсон

Я был в этом подавленном настроении, когда капитан предложил мне съездить на остров. Я видел, что он хочет поговорить со мной, и боялся только, чтобы он не вздумал утешать, так как я мог выносить свою беду, а не неуклюжее сочувствие; однако мне оставалось только согласиться на его предложение.

Мы долго шли молча вдоль берега. Солнце над нашими головами струило раскаленные лучи; сверкающий песок, ослепительная вода лагуны резали глаза; крики птиц и отдаленный гул бурунов сливались в дикую симфонию.

— Мне нет надобности говорить вам, что игра проиграна? — спросил Нэрс.

— Нет, — сказал я.

— Я думаю завтра отплыть, — продолжал он.

— Лучшее, что мы можем сделать, — согласился я.

— В Гонолулу? — осведомился он.

— О, да, будем держаться программы, — воскликнул я. — Идем в Гонолулу.

Мы помолчали, затем Нэрс откашлялся.

— Мы были довольно хорошими друзьями, мистер Додд, — начал он. — Мы прошли через такое дело, которое испытывает человека. Мы проделали чертовски тяжелую работу, нам не везло, и мы потерпели поражение. Все это мы выдержали, не жалуясь. Я не ставлю этого в заслугу себе: это мое ремесло; мне за него платят, я к нему приучен практикой и воспитанием. Но вы совсем другое дело; для вас все это было ново, и мне приятно было смотреть, каким вы молодцом держались и действовали изо дня в день. А затем видеть, как вы приняли это разочарование, хотя всякий понимает, как оно вас подвело! Надеюсь, вы позволите мне сказать вам, мистер Додд, что вы вели себя во всей этой истории как нельзя более мужественно и хорошо, и заставили всех и каждого полюбить вас и восхищаться вами. Еще я желал сказать вам, что принимаю это дело так же близко к сердцу, как вы; что у меня сердце не на месте, когда я думаю о нашей неудаче; и если бы я думал, что, оставаясь здесь, мы чего-нибудь добьемся, то оставался бы на этом рифе, пока бы мы не подохли с голоду.

Я попытался было поблагодарить его за эти великодушные слова, но он моментально оборвал меня:

— Я пригласил вас на остров не затем, чтобы слушать похвалы себе. Мы понимаем друг друга — это все, что требуется; и я надеюсь, что вы можете положиться на меня. Но я хотел поговорить о более важном деле, которым теперь и займемся. Что мы сделаем с «Летучим Облачком» и всей этой темной историей?

— Я, право, еще не думал об этом, — ответил я, — но надеюсь добраться до сути дела; и если этого поддельного капитана Трента можно еще найти на земной поверхности, постараюсь разыскать его.

— Для этого вам нужно только пустить в ход язык, — сказал Нэрс, — вы можете поднять трезвон на весь мир; нечасто репортерам достается такая пожива, и я могу вам сказать, как пойдет дело. Пойдет по телеграфу. мистер Додд; будут телеграфироваться целые столбцы, отмечаться жирными заголовками, раздуваться, опровергаться властями; и в конце концов поддельного капитана Трента захватят в каком-нибудь мексиканском баре, поддельного Годдедааля сцапают в какой-нибудь трущобе на Балтийском море, а Гэрди и Броуна прищемят в матросском мюзик-холле подле Гринока. О, без сомнения, вы можете отправить их на небо. Только вот загвоздка: здраво рассуждая, хотите ли вы этого?

— Ну, — сказал я, — здраво рассуждая, я не хочу одного: не хочу выставлять напоказ публике себя и Пинкертона, таких нравственных людей — привозящими контрабандой опиум; таких отборных ослов — платящими пятьдесят тысяч долларов за «дохлую клячу»!

— Без сомнения, это может повредить вам в деловом смысле, — согласился капитан, — и я рад, что вы становитесь на такую точку зрения, так как, по-моему, надо махнуть рукой на это дело. Сомнения нет, тут скрывается какая-то пакость; но если мы накинемся на труппу, то первые актеры удерут с добычей, и вы сцапаете только олухов, которые вряд ли сами могут разобраться в этой истории. Десять против одного, что, если вы поднимете суматоху, то сами пожалеете невинных, которым придется держать ответ. Другое дело, если б мы понимали, что тут произошло; но мы не понимаем, как вам известно. В жизни много чудного, и мое мнение не ворошить эту дрянь.

— Вы говорите так, как будто это в нашей власти, — возразил я.

— Да так оно и есть, — сказал он.

— А матросы-то? — спросил я. — Они знают добрую половину дела, и вы не можете завязать им рты.

— Не могу? — отвечал Нэрс. — А корабельный подрядчик, ручаюсь, может. Их всех можно подпоить, как только они высадятся, напоить вдрызг к вечеру, а утром отправить на разных кораблях. Не могу завязать им ртов, не могу? Зато могу сделать так, что они будут говорить поодиночке. Когда говорит целая команда, люди слушают; но когда говорит один какой-нибудь матросишка — это пустая болтовня. И, наконец, никто не услышит их россказней раньше, чем через шесть месяцев или, если нам повезет и найдется сподручный киобой, — раньше трех лет. А к тому времени, мистер Додд, это будет старая история.

— Это называется «увозить в Шанхай»? — спросил я. — Я думал, что такие штуки проделываются только в романах с приключениями.

— О, в романах с приключениями много верного, — возразил капитан. — Только в них штуки нагромождаются гуще, чем то бывает в жизни.

— Стало быть, это дело может остаться между нами, — сказал я.

— Есть только одна особа, которая может проболтаться, — заметил он. — Хотя я не думаю, что у нее найдется что сказать.

— Кто же она? — спросил я.

— Та старая девка, — ответил он, указывая на разбившееся судно. — Я знаю, что на ней ничего нет, но у меня какой-то страх, что кто-нибудь — это последнее, чего можно ожидать, и, стало быть, первое, что может случиться, — кто-нибудь попадет на этот забытый Богом остров, куда никто не попадает, заберется на эту развалину, обыскивая которую мы успели состариться, и наткнется на что-нибудь, разъясняющее всю историю. Вы, может быть, спросите, какое мне до этого дело? И с чего это я так расчувствовался? Они разорили вас и мистера Пинкертона, прибавили мне седых волос своими загадками, они, без сомнения, сыграли какую-то штуку; вот и все, что я знаю о них, скажете вы. Да, но в том-то и дело. Я не достаточно знаю, не знаю самого главного; тут представляется такая масса разных возможностей, что я не хочу ворошить ее; и прошу вас позволить мне распорядиться со старой девкой по-свойски.

— Разумеется, делайте что хотите, — ответил я невнимательно, так как новая мысль завладела моим умом. — Капитан, — прибавил я, — вы ошибаетесь, мы не можем скрыть этого дела. Вы забыли одну вещь.

— Какую? — спросил он.

— Поддельный капитан Трент, поддельный Годдедааль, вся поддельная команда отправилась домой, — сказал я. — Если мы правы, ни один из них не достигнет цели плавания. Неужели вы думаете, что такое обстоятельство может остаться незамеченным?