Эдемский Маг (СИ) - Швейц Игорь

— От тебя так разит необычайной магической скверной… Ты очень похож на Демиурга. Такой же знатный, мощный, опасный и гордый… Очень жаль что в твои планы входит сокрушить мою империю. — будто с досадой пропел Эрик, но в его голосе были издевательски-насмешливые ноты, что с лёгкостью выдавали игру Великого мага.

— Мы начинаем с самого вкусного? — облизнулся Саркис. — Где Демиург? Где мой брат? Кто он тебе — рассказывай всё.

— Демиург, да? Он сейчас в лучшем для него месте. Я всё предусмотрел, спланировал и подготовил. Его никто не найдёт, никто не убьёт и не сможет и пальцем коснуться…

— Кто он тебе? — прокричал Саркис, внезапно покраснев. Глаза гневно блеснули и где-то в центре них показались глубоко запрятанные слёзы. — Ты обязан немедленно мне всё выдать, рассказать, иначе я уничтожу весь этот гребанный город! — маг раскинул руки в стороны, показывая всё то, что был готов стереть с лица земли в ту же секунду. — Дай мне с ним встретиться, Эрик, я прошу тебя.

Вместо всего Мартен только звонко рассмеялся, запрокидывая голову да трясясь, как больной эпилепсией:

— Вот это ты конечно расклеился так расклеился. Дал всё же слабину, раскрыл себя…

— Нет… Это не так… Я ненавижу тех, кого ослабляют эти сраные чувства… Я же не хочу быть как все. Совершать глупые поступки, говорить дебильные вещи, умирать из-за каких-то непонятных эмоций… Я же другой, ты не прав…

— Да я прав, прав. Ты тоже слабый, как и все остальные люди. Мы все одинаковы и только кажемся разными. Думаешь, я не прав? — Мартен отбросил руку от лица, отныне спокойно смотря на ворвавшийся в Цитадель свет и на помрачневшего от гнева противника, такого же сильного мага, как и он сам. — Каждый может воровать, убивать, смеяться над ближним. Каждый может ненавидеть, желать смерти…

— Нет, нет… Не мерь всех по себе! — позади спины эдемского мага тут же распустились широченные огненные крылья, а перья на них то и дело шевелились, словно живые.

— Верно, я мерю всех по себе, ибо я такой же обычный человек как и все остальные. — продолжал рассказывать Мартен. — И я прекрасно вижу, что такое люди. Что в них чёрного, а что белого… Я слышал от самых добрых и порядочных в свой адрес такое, что ком в горле так и появляется… Вот скажи мне, Саркис, да? — богатырь медленно кивнул, стараясь хоть немного вернуть себе невозмутимое и каменное состояние, но всё было напрасно. Сердце отчаянно билось, разозлённое и уязвлённое. Настоящее. Живое людское сердце. Даже в таком как он оно имело место быть. — Вот скажи мне, как самые добрые, честные, воспитанные и порядочные люди не могли помочь мне и впустить в свой дом? Погреться, поесть, отдохнуть?… Всем этим хорошим людям по большей части было наплевать на моё одинокое шествие по родным улицам, никто ничего не спрашивал, не интересовался, не предлагал мне руки помощи. А когда я говорил им, что мне нужны были еда, тепло, да хоть самая маленькая кровать, старая и в клопах, что они говорили? И в грязь окунали, и посылали, и открыто ненавидели… Они желали смерти маленькому ребёнку, потому что ему посчастливилось родится с уродскими наростами на лбу. А ведь я тоже был обычным человеком и также как и все люди хотел жить, иметь семью и чувствовать тепло… И тогда то все эти людишки и показали серость, ненависть и мерзость… Они наглядно показали, что даже самые достойные из них настолько же достойные, насколько можно назвать достойными самых мерзких и отвратительных преступников.

Мартен сплюнул, безразлично окинув взглядом застывшую фигуру врага, трясущуюся от ежесекундного взрыва и ужасного грохота, что будто чума нёсся всё дальше и дальше, от завода к заводу, от склада к складу.

— Теперь они живут как им подобает. Лишились своих добреньких масок и счастливых улыбок… И не смей защищать всех этих тварей, актёры из них было и без того плохие и никчёмные. — скривив лицо, Эрик пару раз дёрнул рога, как бы проверяя на месте ли они. Такие шершавые и тёплые, они давно стали его родными рожками… Он их принял, как и истинную глубоко спрятанную суть людей…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ещё раз спрашиваю — кем тебе приходится Демиург? — Саркис был настойчив и упорен в своих словах.

— Тебе было совсем не интересно? Ты же вообще меня не слушал… Демиург для меня спаситель, отец, друг, наставник. Тот, кто тоже хорошо притворялся, но тот, кто делал это достойнее остальных. Понятное дело, что я обычная пешка в его Плане, а сейчас так и вообще не нужен на его шахматной доске, но он первый, кто действительно старался… Первый, кто хоть что-то сделал лично для меня, одинокого и отвергнутого целым городом, целым миром.

Молчание было недолгим. Две огромные по силе магические ауры не могли сдерживать свои силы так долго. Они не могли притворяться друг перед другом и мечтали сделать первый ход. Мечтали вступить в ту битву, что была неотвратимой с самого начала. Мечтали вступить в ту битву, что была обязана изменить весь магический мир до самых корней.

Мартен всё понял с мимолётного вздоха эдемского мага. Зелёная слизь покрыла его тело мощной бронёй за считанные секунды. Зелёная, вся живая и бурлящая, слизь была готова к бою.

Огонь вспыхнул яростнее прежнего, громко крича о своей грядущей победе. Посох заискрился чистым снегом и тоже вопил о готовящейся бойне.

Стены тряслись, земля ходила как подкошенная, и на этом фоне два магических чудовища смотрелись ещё более зрелищно и опасно.

Зелёный и рыжая фигуры присели, словно готовясь к прыжку. И каждый из них уже прекрасно знал финал…

***

Зелёные стены по-прежнему давили, а глаза слезились и нещадно болели.

— Вот чёрт, эти облепленные говном стены и ржавые прутья в качестве моих соседей смотрятся ужаснее некуда. И как же мне отсюда выбраться? Мои раны давно зажили, я уже готов схлестнуться хоть ещё разок с Мартеном, без разницы. Осталось только понять, как можно отсюда слинять…

Зелёные стены тряслись как заведённые, но ни единая трещинка не могла помочь в их обрушении. Построены они были на славу, вот и весь сказ. Прутья абсолютно всех решёток начинали свою звонкую песню, будто аккомпанируя чудовищным взрывам, развернувшимся вокруг великой Цитадели Эрика.

Неясный шёпот и быстрые гусиные шаги эхом прокатывались под полукруглым каменным потолком. Кто-то смог пробраться в тюремные камеры и Демьяну только и оставалось, что смиренно ждать в окружении холода, голода и сырости.

— Неважно кто ворвался сюда. Враг ли, друг ли, нас обязаны вызволить отсюда и позволить присоединиться к войне. Я чувствую этот вихрь маны, это определённо лишь начало конца врагов, что позволили себе лишить жизни всех моих родных… Я не прощу этого, слышишь Эрик? — парень громко ударил раскрытой ладонью по грязному воняющему полу. — Для них я даже после смерти верный добрый щит и я никогда не прогнусь под таким злом, каким вы безо всяких сомнений и являетесь… Да восторжествует в этом месте справедливость и победа! — громко прокричал Демьян, понимая, что новоприбывшие сюда гости его явственно и отчётливо слышали.

Топот усиливался. Вероятно ворвавшиеся в подземные тюрьмы приближались даже быстрее, чем Демьян предполагал. Где-то в отдалении слышались голоса, а шагов становилось всё больше. Двери скрипели, вероятно долгожданно открываемые новоявленными спасителями. И голоса становились громче, множественнее, ближе.

Морщась от боли, но стараясь не обращать на неё столь пристального внимания, Демьян смог подвинуться ближе к ржавой решётке, наконец заметив ходящие по зелёным коридорам тёмные тени.

Где-то капала вода, шумя и соловьём разливаясь под полукруглым сводом; по краям коридоров бегали мыши, попискивая да юрко бегая друг за дружкой; светильники тускло освещали проход, то и дело злобно моргая, а может и таинственно подмигивая.

— На самом деле жутковатая темница. — буркнул под себя парень, внезапно складывая руки рупором и принимаясь истошно выкрикивать. — Сюда, все сюда! На помощь! Я требую незамедлительного освобождения! Слышите?

Ответа поначалу не было и Демьян даже начал подозревать себя в невиданном на его памяти психозе. Правда вскоре парень выдохнул, ведь смог заметить под тусклым светлом дешёвой лампы тонкое красно-белое муравьиное запястье, обладатель которого копошился не так далеко от камеры Демьяна.