Сам без оружия - Алексей Фомичев

— Они попали к японцам в руки, и их убьют.

— Но Япония союзник Рассия, — недоумевающее выговорил Браун. — Как это возможно?

— Джек! Мне некогда! — Гоглидзе выдернул руку из лапы Брауна и шагнул в сторону. — Их просто убьют!

Американец наклонил голову, на его лице возникло упрямое выражение.

— Я еду с вами! Это недопустимо!

— Джек!.. — Гоглидзе внезапно вспомнил слова Дианы и сообразил, что помощь будет не лишней. Но втравливать в это дело американца вряд ли стоит. — Джек, это опасно. Вас могут убить.

Браун хмыкнул, откинул полу пиджака, и Гоглидзе увидел рукоятку кольта М1911 под мощный патрон сорок пятого калибра. Да, Браун подобрал оружие по характеру. Пуля кольта с легкостью расколет любой черепок, а то и два.

— Хорошо, Джек! Тогда едем.

— Ви знайт куда?

— Есть одно место, не очень далеко! Надо успеть!..

Браун запахнул полу и без слов с решительным видом двинулся за Гоглидзе.

7

Щепкин очнулся от методичного стука, бившего в уши с размеренностью метронома. Попробовал встать, но ничего не вышло. Что-то не пускало его. Открыл глаза и тут же прикрыл их — в лицо била яркая лампа.

— Вы пришли в себя, господин Щепкин? — раздался сухой неприятный голос. — Не пытайтесь встать. У вас связаны за спиной руки. А на ногах путы. Вы стреножены, как норовистый жеребец. Если я правильно произношу это слово.

Щепкин вновь открыл глаза, осторожно посмотрел по сторонам. Небольшая комната почти без мебели, окно занавешено длинной шторой. Под потолком лампочка.

Капитан почувствовал боль в голове и легкую тошноту. И только после этого разом вспомнил все, что произошло в подвале консульства.

«А ведь это не Скорин, — вдруг подумал он. — Но кто тогда?..»

— Посмотрите на меня, Василий Сергеевич, — попросил тот же голос.

Щепкин поднял голову и без удивления увидел Идзуми собственной персоной. Ну да, он же и встречал их на складе. Ах, как погано все вышло. Думай, капитан, думай. Что говорить, о чем молчать и что делать. Или уже ничего делать не надо, тебя просто пристрелят? А где Белкин?

— Вы помните, как оказались в консульстве? — спросил Идзуми.

Он сидел на простой табуретке в углу комнаты. В руках трость с острым наконечником. Такой проткнуть человека ничего не стоит.

— Мы заблудились в дыму, когда готовили трюк, — нарочито небрежно ответил капитан, быстро проверяя, целы ли кости и как чувствует себя организм.

— Не надо, Василий Сергеевич, — мягко попросил Идзуми. — Не пытайтесь играть. Вы ведь неважный артист. Да и продюсер вы никакой. Я знаю, кто вы на самом деле и кто ваш помощник господин Белкин.

«Не сомневаюсь. Кто-то тебе выложил расклад. Вот только кто? Ладно, не хочешь сказок, не будет…»

Щепкин посмотрел под ноги. Он сидел на низенькой скамейке у стены. Стена голая, ни шкафа, ни обоев. Просто бревна, проложенные мхом. Что это за халупа? Уж явно не консульство.

— Почему вы меня здесь держите? — спросил он, чувствуя в горле сухость. — Я на территории свой страны, и вы не имеете…

— Я же просил — не надо, — так же мягко повторил Идзуми. — Вы профессионал. Вы должны понимать, что бывают ситуации, когда о суверенитете, правах и прочем надо забыть. Чтобы прийти к взаимовыгодному пониманию.

— К чему? Вы о чем, господин Идзуми? Вы помощник посла Японии в России. Вы официальное лицо и действуете сейчас от имени своей страны. А я представитель России. Кстати, наши страны союзники в войне против общего врага…

Идзуми вздохнул, провел тростью по полу и легким движением вогнал наконечник в пол.

— Я вижу, господин капитан, вы никак не хотите говорить серьезно, — жестко произнес Идзуми. — А нам просто необходимо поговорить. Жизненно необходимо. Поэтому начну я. А вы послушайте и подумайте, как себя вести.

Резкое изменение тона заставило Щепкина внимательно посмотреть на Идзуми. А дядя-то волнуется. Ишь, вскипел! Поговорить ему надо. Будет предлагать жизнь? Или что-то еще?

Идзуми вытащил из кармана небольшой флакончик зеленого стекла с железной пробкой. Показал его капитану и спрятал обратно.

— Это препарат. Можно сказать, яд. Его ввели вам минут десять назад, пока вы были без сознания. Очень хитрая формула. Медики уверяют, что действует он безотказно. Если в течение часа не дать противоядие, вы умрете… весьма неприятным образом. Но быстро.

— Не боитесь убивать подданного Российской империи на его земле?

Идзуми покачал головой.

— У вас не так много времени, чтобы отвлекаться. Я продолжу. Итак, в поезде во время пожара у вас оказались документы из портфеля моего секретаря. Их вам передал художник Скорин. Где сейчас эти документы?

Видя, что Щепкин улыбается, Идзуми добавил:

— Вы тратите свое время. А его совсем мало.

Капитан шевельнул руками. Стянуты не так чтобы сильно, но не развязать самому. Хитрый узел. И перетереть веревки не обо что. Да и как? Этот вон смотрит.

— Где документы, господин капитан?

Да, Идзуми знает очень много. От кого? Неужели от того штабс-капитана? Но как тот узнал? Нет, это не он…

— Документы, видимо, уже в Петрограде, — принял открытую игру Щепкин. — В Генштабе.

— Хорошо. Я верю вам. Это логично. Скажите, зачем вы тогда полезли в консульство? Хотели похитить наши документы?

— Нет, забрать вторую часть бумаг. Думаю, они у вас.

Идзуми прищурил глаза, замер, став похожим на идола. Потом вздохнул.

— Откуда такая уверенность?

— Догадка.

— Я прошу ответить точнее.

Щепкин пошевелил плечами, вытянул ноги перед собой. Слава богу, не привязаны к скамейке!

Ну что, открыть карты? Пожалуй, можно. Ситуация и впрямь аховая, если этот идол не врет, яд подействует минут через сорок пять. Маловато осталось в запасе, капитан, ох, маловато!..

— Господин Идзуми, какой пост вы занимаете в разведке императорской армии?

Идзуми нахмурился.

— Вам эта информация пока не нужна. Но поверьте, мой пост достаточно значительный.

Щепкин отметил это «пока».

— Значит, вам, как важному сотруднику, поручили похитить документы из здания Генштаба дружественной вам страны?

— Мы… — Идзуми сдержался, хотя готов был сказать что-то важное. — Кажется, вы забыли, кто здесь может задавать вопросы. Что до документов… Россия, как выяснилось, готовит удар в спину союзнику. И всей коалиции. Россия готова заключить…

— Идзуми, — жестко сказал Щепкин, внимательно следя за лицом японца. — Хочешь, я огорчу тебя? А может, и обрадую…

Идзуми злобно ощерился. Тон пленника был ему явно не по душе.

— В портфеле не было документов русского Генерального штаба. Это подделки!

Идзуми раскрыл рот, тут же захлопнул его и вновь превратил глаза в узкие щелочки. Наконечник трости медленно вошел в деревянный пол.

— Ты врешь, русский!

В подвале дома в крохотной каморке с небольшим окошком под потолком зашевелилась лежащая на полу фигура. Это был поручик Белкин. Он пробовал выпрямить руки и ноги, встать, но ничего не вышло.

Поручик помнил, что с ним случилось, и от злости на самого себя был готов прошибить стену головой. Но толку от этого не было.

Напрягая зрение, он стал осматривать каморку, используя слабый свет снаружи. И через минуту увидел небольшой сундук, что стоял в противоположном углу. Края сундука и крышка были обиты ржавым железом.

Из-за двери раздались шаги. Белкин лег обратно и закрыл глаза. Дверь отошла немного назад, в проеме возникло лицо японца. В руке тот держал револьвер. Японец посмотрел на скрюченную фигуру русского и закрыл дверь.

Подождав, пока он уйдет, поручик подполз к сундуку, сел к нему спиной, нащупал железную обивку и стал водить по ней веревками, что связывали руки. Амплитуда движения была небольшая, но острый край железки внушал уверенность, что путы можно перетереть довольно быстро. Только бы больше никто не лез.

Белкин сел поудобнее и ускорил движение. Ярость придавала ему силы.

…— Ты врешь! — второй раз закричал Идзуми, нависая над Щепкиным. — Мы проверили подлинность документов! Все точно!

Капитан сокрушенно покачал головой и выдавил слабую улыбку.

— Вас провели как детей! Или специально подсунули фальшивки. Из кабинета Генштаба пропали три документа, совсем другие. А в портфеле Кинджиро было четыре. И ни одного подлинника.

Идзуми отошел на два шага, тяжело упал на табуретку. Вид у него был обескураженный и злой. Нет, он не поверил до конца русскому, но тень сомнения тот заронил.

— Знаете, что было бы, если бы вы отправили эти бумажки в Токио? — продолжал давить Щепкин, почувствовав слабину противника и шанс закончить дело более-менее успешно. — Там бы их проверили и обнаружили подделку. А если нет… что дальше? Гневная нота русскому послу? Письмо русскому императору? Но тогда бы фальшивка всплыла. И Япония оказался бы в крайне глупом и неловком положении. Кого сделали бы крайним? Как полагаете?