Кофе готов, милорд - Александра Логинова

этой гадости. – И не сладкая!

– Отвечайте честно и никто не пострадает.

– Хотя бы подогрейте её!

– И лишить себя половины удовольствия? Не будьте наивны, леди.

Еще одна ложка каши наполнила мой рот, не смотря на все брыкания и попытки сначала укусить садиста, а потом плюнуть в него этой мерзостью. Это ж надо додуматься до такого извращения!

– Будьте снисходительны, вы первая женщина, которой я что-то приготовил своими руками за последние несколько лет.

– Вы отвратительно готовите, – мстительно прошипела я, уворачиваясь от очередного «самолетика» с пыточной на борту.

– А вы отвратительно лжете. Зачем вы украли мемуары Листвига Четвертого об истории рода Амори́?

– А зачем вы спрашиваете, если и сами все знаете?

– Чтобы вы осознали глубину задницы, в которой оказались, леди.

– Как некультурно.

– С маленькими лгуньями только так.

– Я старше вас, граф, – искренне рассмеялась я, памятуя не только о своем реальном возрасте, но и о возрасте своей новой личности.

– А ведете себя, как маленькая капризная девочка. Значит, и обходиться с вами будем соответствующе, – поскольку каша успела незаметно закончиться, чему я была чрезвычайно рада, пытатель явно придумал новую каверзу, но не успел воплотить её в жизнь.

– Укройте мне, пожалуйста, ноги обратно.

– Уже замерзли? – язвительно спросил он.

К собственному же удивлению я кивнула, отметив, что меня слегка подтряхивает. Я-то думала, что от отвращения к манке, но каша исчезла моем животе, а дрожь только усилилась.

– Значит, у нас есть не больше двадцати минут на помывку, – озабочено потрогал мой лоб Виктор, разом растеряв всё свое садистическое удовольствие.

– Какую еще помывку? – взбрыкнула я, наблюдая, как он отстегивает цепи и убирает плющ.

Вот он, мой шанс! Выключить блокиратор, вырубить его, забрать Ясеня и свалить из самой странной пыточной, в которой мне доводилось побывать. Странной и первой, будем справедливы, а для первого раза всё вышло неплохо. Но вместо того, чтобы прикрутить гайки блокиратору, я только зевнула и откинулась на подушки, вцепившись в теплое одеяло, которое этот ирод вознамерился забрать.

– Не упрямьтесь, баронесса, я всё равно сильнее.

– Чем дальше, тем хлеще, уже в физической силе с женщиной соревнуетесь.

– Я ещё и не постесняюсь её к вам применить, если вы продолжите изображать постельного клопа.

Одеяло у меня отобрали. Как и отобрали теплый шарф вместе с носками, неожиданно ставшими мне родными. Без шерсти в комнате оказалось поразительно холодно, о чем я не преминула сообщить хозяину помещения.

– Тогда поторопимся, – ответил он, подхватив меня на руки. Краем глаза я отметила, что на простыне остались грязные разводы явно от моей одежды, и ужаснулась такому свинству.

– А сразу меня помыть нельзя было?

– Значит, вы не против, что я вас раздену и помою? Так я и думал. Берегите голову, иначе она сломает мне косяк.

– Вы сам один сплошной косяк, – хмуро огрызнулась я, прижимая к груди подбородок, потому что макушка и впрямь норовила безвольно откинуться. – И не вздумайте меня раздевать, я сама! – у меня же под платьем куча артефактов, по которым можно отследить почти всю мою историю в этом мире.

– Сами вы максимум успешно захлебнетесь в ванне.

– Лучше захлебнусь, чем предстану голой перед незнакомым мужчиной, – непримиримо ответила я. Вдруг поверит.

– С радость предоставлю вам эту возможность, – охотно сказал мужчина, внося меня в купальню.

Дверь ванной захлопнулась, звуча реквиемом по шансу сохранить инкогнито.

Глава 28

– И не было нужды драться, леди, вы благородная особа, а не дикая козочка, – большое банное полотенце укутало меня с ног до головы.

Чисто вымытым и пахнущим душистым мылом кульком я сидела на банкетке, поджав под себя ноги и отогреваясь отваром чабреца и шалфея. Встрепанный, как драный уличный кот, Виктор смущенно отводил глаза и старался незаметно прикрыть синяк, багровеющий на скуле.

Свою относительную свободу я купила дорого. Когда меня, слабую от дрожи и желания спать, сгрузили на табуретку в ванной и попытались раздеть, я честно начала сопротивляться и даже сумела ранить супостата, неловко ткнув кулаком в щеку, на что он совершенно не обратил внимания. Графиня я или где? В результате короткой борьбы мне успешно заблокировали руки, просто зажав обе кисти одной лапищей, и начали развязывать воротниковые ленты на рубашке, пообещав не смотреть.

Ага, а не трогать-то никто не обещал! И ладно бы трогал грудь, как честный человек, так он, паршивец, наткнулся на цепочку и шустро перебирая пальцами полез наощупь проверять, какие украшения я старательно прячу под рубашкой!

Побрякушковый маньяк, чесслово. Не секунды не сомневаясь, что закрытые глаза ему не помешают, я приняла отчаянное решение. Зарыдала.

Конечно, не слезами, а страдальческими всхлипами, закушенными губами и нервно-истерическими вздохами, чтобы пытатель не выдержал и открыл глаза. Сработало.

– Давайте, пытайте меня, раздевайте, насилуйте, ведь никто не узнает о вашем произволе, – кажется, на последней ноте истерического подвывания на глазах действительно выступили слёзы. – Никто не смеет вас упрекнуть в надругательстве над баронессой, которая посмела влюбиться в простолюдина!

– Леди, прекратите, – немного раздраженно и вместе с тем беспомощно начал лорд, однако перестал дергать ленты рубашки. – Я всего лишь забочусь о вашем состоянии, оказывая помощь. Или вы считаете меня таким мерзавцем, который не погнушается воспользоваться ослабленным состоянием женщины?

– Ну что вы, – надеюсь, в голосе не проскользнул сарказм. – Благородный лорд не может подло воспользоваться беззащитным женским состоянием, не иначе, как сама женщина накинулась на лорда и потребовала её любить. Так и скажут, все так и скажут, – рука выскользнула из ослабленного захвата и закрыла рот, будто сдерживая накатывающий срыв.

– Баронесса, пожалуйста, – ошарашенный моим предположением Виктор, умоляюще протянул руку к моей рубашке. – Я просто помогу. Клянусь, я не буду смотреть!

– Отчего же? Смотрите! Смотрите, любуйтесь! – внезапно рявкнула я, одним махом перебрасывая украшения на спину и рывком оттягивая ворот рубашки.

Правую грудь от ключицы и вниз, к подмышке, пересекал уродливый шрам, кривой змеей извиваясь по «женской прелести».

– Надеюсь, вы довольны? Я достаточно опозорена перед вами, чтобы не быть опозоренной перед обществом? Теперь вы дозволите мне принять ванну самой без того, чтобы демонстрировать вам свои недостатки?

Советник завис. Сначала на моей груди и было непонятно, от чего пятна покрыли