Здесь Русью пахнет - Маргарита Полякова

Последняя мысль угнетала Ставра больше всего. А вдруг баронесса до сих пор любит этого человека? Вдруг она будет хранить память о нем до конца своих дней? Господи, да ему-то чего с этого?! Все равно никогда баронесса не обратит свой взгляд на гусляра! Никогда не сочтет его равным и достойным! У нее титул, богатство, связи, а он? Бездомный бродяга, которого многие князья страстно желают вздернуть на центральной площади за его песни! Вот ведь как судьба повернулась… а все могло сложиться иначе. Совсем иначе. Ведь родился-то Ставр в боярской семье. И первых десять лет как сыр в масле катался! Однако потом отец влез в какой-то государственный мятеж, и князь в наказание истребил всю его семью. Ставру удалось выжить чудом. И то потому, что он как раз на площадь сбежал посмотреть на скоморохов. Что ему было делать? Он пристал к бродягам, в подручные к слепому гусляру. Тот научил Ставра многому, но главное — видеть людей. Воистину говорят, лучше слепые глаза, чем слепое сердце. Многое они перетерпели. Ставр просил милостыню, воровал, замерзал, и, может, сдох бы где-нибудь под забором, если бы после смерти своего наставника не решился пойти в дружину. Там, по крайней мере, хотя бы кормили досыта. Ставр быстро выбился в десятники, а спустя несколько лет и в сотники. Однако судьба снова подкинула ему испытание. Во время штурма он попал под осадную башню и больше уже не мог махать мечом. Хорошо хоть жив остался. Пришлось вспоминать былые навыки и браться за гусли. Благо, попутешествовавший по городам и странам Ставр знал множество песен и историй. Он и сам удивился тому, насколько быстро стал знаменитым. Князья, заслушавшись его песнями о военных походах, порой щедро одаривали. А порой пороли и в поруб сажали, когда Ставр пел что-нибудь им не по нраву. Да разве ж песню удержишь? Вот и Мирослав отметился, приказал выпороть плетьми Ставра вместе с Никоном, его дружком скоморохом. Так они на пару и из порки балаган устроили. Ржали как кони да острили.

— Ну, что? Спину-то поправили? — ерничал Никон, когда Ставра после экзекуции волокли в поруб. — Какова баня?

— Ничего, хороша. Для тебя еще остались веники, — зубоскалил в ответ Ставр, наслаждаясь яростью Мирослава.

Великого князя можно было понять. Ведь выпороли же смутьянов, раны солью посыпали, в поруб ведут, а они все шутки шуткуют. А уж как Мирослав бесился, когда им из этого поруба бежать удалось! Ничего, добрые люди — они везде есть. И не князьям гусляру рот затыкать. Ославит по городам и весям пуще прежнего! Однако ж дьюла плетьми не ограничился. Смертным боем бил, руки огнем жег, псам тело кинул. Ставр уж подумал было, что смерть его пришла. Однако, безносая осталась ни с чем и на этот раз. Горислав привез гусляра к лекарке, а она, призвав на помощь ведьму, вытащила его с того света. И руки вернула. Да как вернула-то! Теперь Ставр снова может на мечах биться! Видно, зря он простому люду сказки страшные про ведьм сказывал. Всякие среди них есть. Ведь видит Бог, не поверил гусляр баронессе, когда сказала она, что ведьма за свои услуги никакой платы не спросит. Ан так и есть! Ни душу с него не требуют, ни иного чего. Да и не держал его никто в Ласково. Дескать, иди на все четыре стороны.

Однако уйти Ставр не мог. Словно держало его что клещами. Что, что… да понятно что. Сколь девок влюблялось в него безответно? Он и в ус не дул. А теперь вона как получилось. Не светило, не грело, да вдруг и припекло. Как огнем прихватило. Жизни не рад стал, сна-покоя лишился. Вставал засветло, ложился затемно, только бы ее увидеть, словом перекинуться. Сколько Ставр стран объездил, сколько девок видал, а не одна из них баронессе в подметки не годится. Сама строгая, а к людям с бережением относится, внимательно. Да и его, гусляра, за ровню считает. Ни высокомерия, ни презрения не выказывает. Потому как не чувствует. Уж это-то Ставр видел! При ней и Бермята ровно не слуга, а старший родич. Да и Настасья на обычную ключницу не похожа. Весь дом у нее по струнке ходит! А Дуся, которую, как говорят, баронесса у князя какого-то купила? Подружка дочкина, и все тут! Да разве ж Ставр не слышал сам, как баронесса выговаривала Зоряне, что со слугами нужно обращаться вежливо? Гусляр даже сначала думал, что помстилось ему сие. Однако ж разговоры такие он слышал постоянно. И дочка у баронессы росла на загляденье. И грамоте училась с охотой, и мать слушалась, и к людям тянулась. А коли бы еще не будила она у Ставра мысли темные о прошлых увлечениях баронессы, совсем бы все хорошо было. Черт! Да о чем он опять думает?! Однако не думать Ставр не мог. И не чувствовать не мог. Ревность отравленным вином растекалась по всему телу и не давала ни спать спокойно, ни есть, ни даже дышать. Одно и утешение — с Бермятой на мечах сразиться, глупости из головы выбить.

Избавиться от глупых мыслей Бермята помогал Ставру с удовольствием. Гонял гусляра так, что после тренировки единственное, что ему хотелось — это упасть и умереть. Бермята не делал скидку ни на прошлые раны, ни на долгое отсутствие практики. Он учил Ставра всему, что знал, и гусляр был ему благодарен. Тренировки конечно выматывали, но дело того стоило! Руки вспоминали, как держать меч, как наносить удары и как защищаться. Баронесса спасла Ставру жизнь. И единственное, чем он мог ее отблагодарить — помочь благополучно добраться до Фотии. Но ведь не в качестве же гусляра! А ну как половцы нападут? Или тати шатучие? И чем Ставр от них отмахиваться будет? Гуслями? Да и денег в военном походе можно заработать куда больше, чем песнями. Военная добыча подчас столь славной бывает, что просто диву даешься. А ну как и ему повезет? Тогда он сможет вернуться к баронессе уже не нищим гусляром. Ставр, правда, все равно сомневался, что она разрешит ему приблизиться к себе больше, чем того требуют приличия, но готов был рискнуть.

— Этот кус не для твоих уст, — мрачно предупредил его Бермята.

— А то я без тебя не знаю! — разозлился Ставр.

Куда уж до баронессы нищему бродяге! Дом — одни буйны ветры по углам перекликаются. Дождем покрыто, ветром огорожено. Ни кола, ни вола, ни села, ни двора, ни мала живота, ни образа помолиться, ни хлеба, чем подавиться, ни веревки, чтоб удавиться. Эх! Впору песню о своей несчастной судьбе складывать. И уж не Бермяте Ставра учить! Сперва пускай с себя репьи оберет, а потом гусляра судить будет. Ведь с венчанной бабой живет, то все знают. Однако ж наплевал Бермята на этих всех с высокой колокольни! И баронесса его не совестит, не запрещает блуд у себя под носом. Так пусть Бермята и другим на их слабости не кажет. Ставр и сам все понимает, чай не сопливый юнец. Однако ж разве ж запретишь сердцу? Кабы сие можно было бы, так Ставр давно бы уж из Ласково ушел. Поминай, как звали! Так ведь с места не двигается, причины находит, чтобы остаться. А ну как подвернется случай оказать себя перед баронессой? Защитить ее? Ставр и гусли забросил, на мечах тренируясь. А гусли хорошие, яровчатые, расписные… сама баронесса подарила. Говорит, дескать, талант у него. Да тьфу на такой талант! Вот кабы в бою отличиться… Ставр бы мог. Не зря ж его в свое время сотником назначили, не за красивые глазки. Воину, поди, совсем другая цена, чем гусляру.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});