Это было в Праге - Георгий Брянцев

Эта последняя выдумка о Грачеке если и не разрешала вопроса о замене Блажека, то все же спасала от провала. Блажек, не видя другого выхода, решил держаться этой версии.

Прежде чем выйти из дому, он побрился и холодной водой из-под крана освежил лицо и шею. Отеки под глазами красноречиво говорили, что ночь он провел без сна. Но встреча с Мрачеком совершенно неожиданно успокоила его.

Произошло это в каморке Вандрачека.

Когда Блажек выложил подполковнику все свои опасения и посоветовал ему немедленно бросить Прагу и вернуться в лес, Мрачек только улыбнулся в ответ.

— Я не затем пришел из леса, — сказал он, — чтобы снова возвращаться туда.

Легкомыслие подполковника сначала удивило, а потом разгневало Блажека.

— И вы полагаете…

Не находя слов, он махнул рукой и тихонько выругался.

— Ваши опасения естественны, — ровным голосом сказал Мрачек, — но в данном случае они ничем не оправданы. Гестапо подполковника Мрачека не знает.

— Как вы можете это утверждать? — воскликнул Блажек, уже не сдерживая своего негодования.

— С полной ответственностью, — спокойно ответил Мрачек. — Предвидя, что мой арест неизбежно отразится на судьбе моей семьи и друзей, я, будучи арестованным, назвал себя Конечным. Надеюсь, именно эта фамилия стоит во всех учетах гестапо.

Глядя на Блажека со стороны, можно было подумать, что его удар хватил.

Наконец он пришел в себя. И тут случилось то, на что он никогда не считал себя способным. Блажек обнял и расцеловал подполковника, человека, которого видел первый раз в жизни.

2

Дав последние указания Мрачеку, Обермейер попросил его выйти в приемную.

Обермейер и Блажек остались с глазу на глаз.

На Обермейере был новый серо-зеленый мундир. Он уезжал в Дрезден гауптштурмфюрером, а вернулся штурмбаннфюрером.

— Незамедлительно приступайте к делу, — сказал Обермейер. — Наши почетные гости начинают нервничать. Объясните им, чем была вызвана задержка. Квартира для них готова. Между прочим, попытайтесь доказать лондонцам, что в Праге им делать нечего. Вы понимаете меня?

Блажек наклонил голову.

— Этого подполковника аттестуйте им без всяких прикрас. Так получится естественней. Пусть сами разбираются в нем. Я думаю, он им вполне подойдет.

Оставшись один, Обермейер просмотрел очередные информации, направленные капитаном в Лондон, и ответы Лондона и решил доложить о них по телефону штандартенфюреру фон Термицу. Но тот опередил его. Взяв трубку, Обермейер сразу понял, что шефу сейчас не до него. Прошедшей ночью не вернулась в гараж оперативная машина «Била Лабуть», обслуживающая вербовочный пункт на островах загородного озера. Пункт был создан по личной инициативе фон Термица. О его существовании знал только узкий круг лиц, приближенных к штандартенфюреру. Всеми делами пункта ведал штурмбаннфюрер Зейдлиц, который отчитывался только перед фон Термицем.

На вызовы по специальному прямому проводу пункт не ответил, попытки связаться с ним по радио также ничего не дали. В нарушение всех правил конспирации фон Термиц послал на острова своего порученца. Тот вернулся и рассказал что-то неслыханное. Что там случилось, штандартенфюрер не объяснил, а предложил Обермейеру выехать вместе с этим порученцем на место и уничтожить все следы, которые могли бы раскрыть тайну островов.

Судя по тому, каким тоном это было сказано, шеф был не на шутку расстроен и взбешен.

«Что же там могло стрястись? — терялся в догадках Обермейер, засовывая во внутренний карман мундира второй пистолет. — Пожар? Перепились? Упустили арестованных? Невероятно! Неужели Зейдлиц, любимец штандартенфюрера, мог дать маху?»

Обермейер не любил Зейдлица и втайне завидовал ему. У Зейдлица любое дело спорилось. Руководство всегда поручало ему самые щепетильные и рискованные операции. Теша себя надеждой, что Зейдлиц наконец влип в неприятную историю, Обермейер злорадствовал в душе. Самое же приятное заключалось в том, что шеф именно ему, Обермейеру, поручил разобраться в этом деле.

Спустя несколько минут Обермейер уже мчался по улицам Праги на автомобиле шефа в сопровождении его порученца.

Порученец фон Термица, новоиспеченный унтерштурмфюрер, напустил на себя какой-то таинственный вид. Он явно важничал. Как угадывал Обермейер, порученца сжигало нетерпение выложить все, что он видел на островах. Но он хотел, чтобы его попросили об этом. А просить было не в правилах Обермейера.

Машина миновала деревню, и открылся вид на озеро, взбаламученное ветром. Обермейер убедился, что на пункте действительно произошло что-то исключительное: по деревне шарили эсэсовцы, много их было и на территории отеля-пансиона; у мостика эсэсовцы чинили лодки, валявшиеся на берегу.

— Видите, господин штурмбаннфюрер? — не сдержался порученец и рукой показал на острова.

Обермейер вылез из машины, повернулся к унтерштурмфюреру в полуоборот и сказал раздраженно:

— Пальцами не тыкайте, а докладывайте, как положено, что здесь произошло. Вы офицер или неотесанный парень из деревни?

Порученец вытянул руки по швам и затараторил. Говорил он очень быстро, проглатывая окончания слов. Из этого потока трескучих слов Обермейер понял, что на островах обнаружены только трупы. Порученец осмотрел острова единолично. Так приказал господин штандартенфюрер. Фон Термиц еще раз предупредил: лишних людей на острова не допускать.

— Где же Зейдлиц?

Порученец поднял обе руки и развел ими.

— Вам следует руки пришить к штанам, — сказал Обермейер, — чтобы они не болтались и не мешали. Давайте лодку.

Гестаповец покраснел и тут же бросился выполнять приказание.

Через минуту весельная лодка подошла к мосткам.

Уже беглый осмотр островов показал, что здесь похозяйничали на славу. Обермейер не дрогнул, войдя в подвал, заваленный трупами. Среди убитых немцев он не обнаружил ни одного знакомого и, конечно, не нашел и Зейдлица.

После этого Обермейер прошел в пристройку к дому, где стоял электродвижок. Там он увидел несколько канистр с бензином, две взял сам, а две приказал взять порученцу.

Когда Обермейер, поджегши лоскут, хотел бросить его внутрь дома, на пол, залитый бензином, порученец крикнул:

— Одну секунду! Там же овчарки! — и бросился к дверям.

— Назад! — скомандовал Обермейер. Внутри загудел, заполыхал огонь. Послышался истошный собачий вой. — Как я вижу, вы больше были бы на месте не у нас на работе, а в обществе покровительства животным.

Когда лодка вернулась к мосткам, огонь вовсю свирепствовал на островах. Клубы дыма, подхваченные ветром, метались над мутными водами озера и наплывали на пансион. На террасах каменной лестницы толпились женщины и дети.

— А это что за люди? — спросил Обермейер.

— Все наши. Члены семей… Тут супруга и сестра штандартенфюрера.

Обермейер ничего не сказал, только подумал: «Ну, теперь шеф увезет их отсюда».

3

Капитан встретил Блажека довольно холодно. Слишком долго ему пришлось ждать этого повторного визита. Но сообщение о том, что новое убежище готово, заставило капитана оживиться и повеселеть.

К вечеру того же дня Блажек и Мрачек перевезли капитана и поручика в их новое убежище, в пансион со странным названием «Господа в халупе».

Он был расположен в живописном, но угрюмом месте, на берегу бурной горной реки. По крутым склонам берега разбежались деревянные летние коттеджи самых прпчудливых и разнообразных стилей. Тут можно было увидеть домики лесорубов Канады, охотников индейцев, жителей гор, золотоискателей Колорадо. Стены и крыши домиков были украшены экзотическими рисунками, изображения ми животных, оленьими рогами, головами хищников, чучелами птиц.

Когда лондонских гостей провели в подготовленные для них комнаты, Блажек назвал Мрачека.

— Перед вамп представитель подполья, а меня прошу забыть.

Мрачек отрекомендовал себя сторонником движения Бенеша и держался умно, просто и с достоинством, что привело Блажека в восторг.

Мрачек и капитан с первых же слов выяснили, что у них много общих знакомых в офицерском составе и генералитете чехословацкой армии. Капитан кое-что слышал о Мрачеке и даже сумел назвать части, в которых тот проходил службу.

Блажек убедился, что подполковник может ввести в заблуждение самого тонкого разведчика.

Поручик совершенно не принимал участия в разговоре и вскоре ушел во вторую комнату. Блажек догадался, что приближалось время очередного радиосеанса и поручик не знал, как ему поступить — сорвать сеанс или развернуть рацию, начать работу и этим выдать себя.

Маленький, круглоголовый, он время от времени заходил в первую комнату, как-то странно посматривал на капитана и, постояв немного, молча удалялся.