Сумрак - Пенелопа Дуглас

меня.

Он ослабил свою хватку, но я не убежала.

"Просто притворяться, что мы контролируем все, что с нами происходит", — сказал он мне.

Он моргнул несколько раз, его манера поведения полностью изменилась, на его бровях появилось беспокойство.

Мой подбородок задрожал.

"Пока ты не сможешь вспомнить, кем ты была до того, как начала лгать даже себе", — добавил он. "Пока ты не сможешь вспомнить, что когда-нибудь улыбалась, когда тебе не было чертовски больно".

Слезы наполнили мои глаза, и я стиснула зубы, чтобы держать себя в руках.

Жестокое обращение может быть похоже на любовь.

Я вспомнила его слова из урока литературы.

Голодные люди съедят что угодно.

Его глаза снова опустились вниз по моему телу, он наклонил голову и рассмотрел фиолетовые и красные пятна на одной стороне моего торса и другие на бедрах.

У него не было никаких следов, которые я могла бы увидеть, но были другие виды боли.

"Уилл такой", — сказал он, его голос смягчился, стал более мрачным. "Не так ли?"

Как улыбка, которая не причиняет боли. Я кивнула.

"Легкий, нормальный, спокойный…", — сказал он мне. "Единственная вещь в моей жизни, не тронутая ничем уродливым. Ничто не испортило его. Он — единственное, что все еще прекрасно, и думает, что мир прекрасен, и верит, что люди прекрасны, и все такое дерьмо."

Да. Но я не могла сказать это вслух, потому что было достаточно трудно сдерживать рыдания.

"Ты не можешь забрать его у меня", — сказал мне Деймон, отступая назад и отпуская меня.

И в этот момент я поняла, в чем именно была его проблема. Он не испытывал ко мне неприязни. Он возмущался тем, что я так нравлюсь Уиллу.

Один день в его школьном галстуке, потому что мне нравилось, как он заставлял меня чувствовать, что я должна иметь его частичку с собой каждый момент, был ничто по сравнению с годами, когда Деймон полагался на Уилла, чтобы быть его маленьким маячком надежды, что мир все еще красив.

"Ты знаешь, что это все равно не сработает", — заметил Дэймон. "Его семья — одна из самых богатых в стране, Эмери. Его жизнь находится далеко за пределами твоего понимания, и наоборот. Ты знаешь, что тебе нет места в картине Уилла Грейсона, посвященной встрече выпускников".

Я опустила глаза, медленно опустилась и взяла свое промокшее полотенце, держа его над своим телом.

"Я знаю", — продолжил он. "Больно это слышать, но это правда, и ты это знаешь. И что еще? Это бессмысленно, потому что ты знаешь, какая ты. Даже я знаю, какая ты. Вся школа знает. Он не подойдет, потому что ты стремишься быть несчастной, и ты просто потянешь его вниз".

Я сжала руки в кулаки, желая хорошенько его поцарапать.

Я не была несчастной. Я была…

Мое сердце упало, и я отвернулась.

Он был прав. Что я делала с самого начала, кроме как отталкивала Уилла?

Я знала, чем это закончится, поэтому мне лучше было не позволять этому начаться.

"Он измотал тебя, — продолжал Деймон, — и тебе нужна разрядка. Я понимаю".

Он снова приблизился ко мне, вода разбрызгивалась по его телу, когда он нависал надо мной, нависал как-то по-другому, что все еще пугало меня, но уже не пугало, как раньше.

"Так прими это таким, какое оно есть", — прошептал он. "И освободись вместе со мной".

Мой желудок завибрировал. А?

"Его увлечение закончится, так что притворись, что все в твоих руках", — насмехался Деймон. "Называй это так, как есть, потому что это точно не любовь. Это влюбленность. Гормоны. Мгновенное удовлетворение. Действие".

Нет. Это не так.

Правда?

Я имею в виду, он был прав? Был ли Уилл просто царапиной? Сможет ли он когда-нибудь стать чем-то большим? Я знала, что нет.

Я могла сделать это с кем угодно. Я могу делать все, что захочу. Уилл был не единственным человеком, с которым я могла сбежать.

"Ты чувствуешь это, не так ли?" спросил Деймон. "Ту потребность, которую испытывают такие дети, как мы, и которую Уилл никогда не почувствует? Необходимость уничтожить все хорошее, потому что каждый сам за себя, и если ты не можешь победить их, то присоединяйся к ним". Он подошел и погладил мои волосы, и моя грудь болела, как будто что-то хотело вырваться из нее, и я просто хотела, чтобы эта боль закончилась.

Хоть на минуту.

Я хотела контроля.

"Это покалывание между бедер, — пыхтел он, — говорит тебе, чтобы ты просто позволила этому случиться, потому что на заднем сиденье моей машины ты будешь командовать".

Я дрожала, слезы наворачивались на глаза, но когда он прижался своим телом к моему, я задыхалась, мои глаза закрывались.

"И когда ты закончишь со мной, — выдохнул он мне в рот, — ты сможешь первой уйти от того, что все равно никогда не случится. Ты можешь сделать это со мной. Не играй с его сердцем. Используй меня".

Я буду главной, потому что я никогда не полюблю Деймона.

Я никогда не буду сломлена.

"Я хороший", — прошептал он, не сводя с меня глаз. "Я действительно хороший, Эмери, и я сделаю так, что это того стоит, и избавлю тебя от его боли. Если только ты бросишь сейчас".

Я положила руки ему на грудь, представляя, как это будет.

Каково это — чувствовать его на себе.

Каково это — целовать его рот.

Я думала о том, на что это было бы похоже… на мгновение.

А потом я долго и внимательно моргала, прочищая горло.

Он был хорош. Я бы признала это. Неудивительно, что он получил столько задниц, сколько получил, потому что если кому-то нужен был только секс, Деймон Торренс был талантлив в манипулировании чьим-то сознанием. Надеть на чьи-то глаза нужные очки, чтобы заставить их видеть мир так, как он хотел, чтобы они его видели.

Боже, помоги женщине, которая