Левая Рука Бога - Пол Хофман

Девушка обвела быстрым прощальным взглядом стол, пропустив, однако, Кейла, и удалилась. Буря чувств клокотала в, казалось бы, твердой, как гранит, душе юноши — любовь, горечь, ярость…

Как бы то ни было, с уходом девушки отпала необходимость избегать темы ее похищения и его загадочных целей. Также стало ясно, почему улицы города не наводняли толпы людей, громогласно воздающих вечную признательность Кейлу за его удивительную храбрость, проявленную при освобождении Арбеллы Матерацци. Просто о ней мало кто знал. Маршал принес извинения Кейлу и объяснил: если бы о похищении стало известно, объявление войны оказалось бы неизбежным, а они с Лордом Випоном придерживались того мнения, что, прежде чем предпринять столь радикальный шаг, необходимо узнать все, что можно, об этом непостижимом выпаде Искупителей.

— Мы пока слепы, — сказал Кейлу Випон, — и поэтому вынуждены повременить сломя голову бросаться в подобное предприятие. ИдрисПукке сказал мне, что ты понятия не имеешь, зачем они совершили столь провокационное деяние?

— Не имею.

— Ты уверен?

— Зачем мне лгать? Я вижу в этом не больше смысла, чем вы. Единственная война, о которой всегда говорили Искупители, это война против Антагонистов. И даже в этом случае они рассуждали лишь о том, что Антагонисты поклоняются Анти-Искупителю и являются еретиками, которых следует стереть с лица земли.

— А о Мемфисе они когда-нибудь говорили?

— С отвращением и очень редко — для них это рассадник всяческих извращений и греха, место, где все продается и все покупается.

— Грубо, — вставил ИдрисПукке, — но можно понять, что они имеют в виду.

Маршал и Випон нарочито проигнорировали его замечание.

— Значит, тебе нечего нам сказать? — спросил Дож.

Кейл сообразил, что интерес к нему сейчас будет потерян, а ведь это его единственный шанс завоевать себе будущее среди людей могущественных.

— Разве вот еще что: если Искупители на что-то решились, они не остановятся. Я не знаю, зачем им понадобилась ваша дочь, но они будут продолжать попытки похитить ее, чего бы это им ни стоило.

При этих словах Маршал побледнел. Кейл не упустил своего шанса:

— Ваша дочь очень… — он запнулся, подыскивая нужное слово, — прославленная особа. Я имею в виду, что по всей империи люди уважают и ценят ее — своими ушами слышал — как самое дорогое ее достояние и украшение.

В ней воплощено все то, чем восхищаются в Матерацци. Она символизирует всех вас, так?

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Маршал.

— Может быть, они хотели донести до вас послание… — он запнулся.

— Какое послание? — спросил Маршал, который становился все более и более взволнованным.

— Похитить Арбеллу Матерацци или убить ее означает показать вашим подданным, что Искупители могут добраться даже до самых высокопоставленных лиц страны. — Он сделал паузу, опять-таки ради большей эффектности. — Вероятно, они понимают, что повторить похищение невозможно, но, с моей точки зрения, они не успокоятся. Они всегда доводят начатое до конца. Для них так же важно дать вам понять это, как и то, что они могут достать каждого. Они пытаются сказать вам, что ни в коем случае не остановятся.

К этому моменту Маршал стал совершенно белым.

— Здесь она будет в безопасности. Мы окружим ее кольцом охраны, внутрь которого никому ходу не будет.

Кейл сделал вид, что смущен больше, чем был смущен на самом деле:

— Мне сказали, что она находилась под охраной сорока стражников, когда ее похитили из замка на озере Констанц. Кто-нибудь из них выжил?

— Нет, — ответил Маршал.

— А на сей раз — это всего лишь мое мнение, я ничего не утверждаю — они придут с единственной целью: убить. Вы уверены, что восемьдесят или сто восемьдесят человек смогут их остановить?

— Если история чему и учит, мой Лорд, — вставил ИдрисПукке, — так это тому, что тот, кто готов пожертвовать собственной жизнью, может убить кого угодно.

Никогда еще Випон не видел Маршала таким растерянным и встревоженным.

— А ты можешь их остановить? — спросил Маршал у Кейла.

— Я? — Кейл сделал вид, будто такая мысль ему и в голову не приходила, подумал с минуту, потом сказал: — Во всяком случае, наверное, скорее, чем кто бы то ни было другой. К тому же у меня есть Смутный Генри и Кляйст.

— Кто? — переспросил Маршал.

— Это друзья Кейла, — пояснил Випон, которому становилось все более интересно, к чему ведет Кейл.

— У них такие же таланты, как у тебя? — поинтересовался Маршал.

— У них — собственные таланты, у каждого свой. Втроем мы можем противостоять всему, что нашлют Искупители.

— Ты очень уверен в своих силах, Кейл, — заметил Випон, — учитывая, что в течение последних десяти минут ты сам рассказывал нам о неуязвимости Искупителей.

Кейл перевел взгляд на него:

— Я сказал, что их ассасины неуязвимы для вас. — Он улыбнулся. — Я не говорил, что они неуязвимы для меня. Я лучший из воинов, когда-либо воспитанных Искупителями. Это не хвастовство, а просто факт. Если вы мне не верите, сэр, — он снова посмотрел на Матерацци, — спросите свою дочь и ИдрисаПукке. А если их свидетельств недостаточно, спросите Конна Матерацци.

— Попридержи язык, щенок, — взорвался Випон; гнев пришел на смену его любопытству. — Никогда не смей разговаривать с Маршалом Матерацци в таком тоне.

— Мне говорили вещи и похуже, — перебил его Маршал. — Если ты можешь обеспечить безопасность моей дочери, я сделаю тебя богатым и разрешу разговаривать со мной, как тебе заблагорассудится, черт возьми. Но берегись, если то, что ты говоришь, неправда. — Он встал. — Я хочу, чтобы завтра к середине дня передо мной лежал письменный план ее защиты. Идет?

Кейл кивнул.

— С настоящего момента каждый солдат в городе должен неотлучно находиться на своем посту, — добавил Маршал. — А теперь, если не возражаешь, оставь нас. И ты, ИдрисПукке, тоже.

Кейл и ИдрисПукке встали, поклонились и вышли.

— Это было настоящее представление, — сказал ИдрисПукке, закрывая за собой дверь. — Хоть доля правды во всем тобой сказанном была?

Кейл рассмеялся, но не ответил.

А если бы ответил, то ответ состоял бы в том, что мало что из его зловещих предостережений основывалось на чем-либо, кроме желания заставить Арбеллу Лебединую Шею обратить на него внимание. Он ярился от ее неблагодарности и еще больше любил ее. Но она заслуживала наказания за то, как она с ним обошлась, а что могло быть лучше, чем иметь право видеть ее, когда он сам пожелает, и неограниченную возможность своим присутствием превращать ее жизнь в мучение? Конечно, тот факт, что его присутствие ей так противно, ранил ему сердце, но он, как никто другой, умел жить со столь болезненным противоречием в душе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});