Тэсс из рода дЭрбервиллей. Джуд Незаметный - Томас Гарди

У Клэра словно комок застрял в горле. Переносный аналой был выдвинут из угла и водружен перед камином; вошли две старые служанки, и отец Энджела начал читать с десятого стиха указанной главы:

— «Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов. Она встает еще ночью и раздает пищу в доме своем, препоясывает силою чресла свои и укрепляет мышцы свои. Она чувствует, что занятие ее хорошо, и светильник ее не гаснет и ночью. Она наблюдает за хозяйством в доме своем и не ест хлеба праздности. Встают дети — и ублажают ее; встает муж — и хвалит ее; много было жен добродетельных, но ты превзошла всех их».

По окончании вечерней молитвы мать сказала:

— Я невольно думала о том, как удивительно подходят некоторые стихи этой главы, прочитанной твоим дорогим отцом, к женщине, которую ты избрал. Да, добродетельная женщина — это женщина работящая; не лентяйка, не светская красавица, но та, что руки свои, мысли и сердце отдает для блага ближних. «Встают дети — и ублажают ее; встает муж — и хвалит ее; много было жен добродетельных, но ты превзошла всех их». Да, хотелось бы мне повидать ее, Энджел. Раз она чиста и целомудренна, значит, и хорошо воспитанна.

Клэр не мог дольше выносить это. Глаза его были полны слез, жгучих, словно капли раскаленного свинца. Наскоро пожелал он спокойной ночи этим искренним и простодушным людям, которых так горячо любил; они не знали плотских мук, и дьявол не смущал их сердца, — для них все это было чем-то туманным и далеким. Он ушел в свою комнату.

Мать последовала за ним и постучала в дверь. Клэр открыл ее и увидел, что мать смотрит на него с беспокойством.

— Энджел, — начала она, — что-то случилось, и поэтому ты так скоро уезжаешь? Я вижу, что ты сам не свой.

— Отчасти ты права, мама, — ответил он.

— Из-за нее? Да, сын мой, я знаю, что это из-за нее! Вы уже поссорились?

— В сущности, мы не поссорились, — сказал он, — но у нас произошла размолвка.

— Энджел, в ее прошлом нет никакого пятна?

Материнский инстинкт подсказал миссис Клэр, какая причина могла скрываться за смятением ее сына.

— Она чиста как снег! — ответил он.

И знал, что повторит эту ложь, даже если будет осужден за нее на вечную муку.

— Ну, тогда все остальное не имеет значения. В конце концов мало встретишь на свете людей чище, чем неиспорченная деревенская девушка. Некоторая грубость манер, которая сначала может оскорблять твой вкус, более утонченный, со временем должна сгладиться в твоем обществе и под твоим влиянием.

Эта ужасная ирония, продиктованная слепым великодушием, навела Клэра на мысль, до сих пор не приходившую ему в голову: этой женитьбой он окончательно погубил свою карьеру. Правда, лично для себя он мало заботился о карьере, но ради родителей и братьев хотел иметь право на уважение. И теперь, когда он смотрел на свечу, пламя ее как будто говорило, что оно должно светить разумным людям и ему противно освещать лицо глупца и неудачника.

Когда волнение его улеглось, он вдруг почувствовал яростное раздражение против своей бедной жены за то, что из-за нее он вынужден лгать родителям. Рассерженный, он готов был осыпать ее упреками, словно она находилась здесь, в комнате. А затем в темноте прозвучал ее воркующий голос, жалобный и укоризненный, губы ее нежно коснулись его лба, и он почувствовал ее теплое дыхание.

В эту же ночь женщина, которую он мысленно старался унизить, думала о том, какой замечательный и добрый человек ее муж. Но над обоими нависла тень, гораздо чернее той, какую видел Энджел Клэр, — его собственная ограниченность. Вопреки всем его попыткам быть независимым в своих суждениях, этот передовой, полный добрых намерений человек последней четверти века оставался рабом условностей и обычаев, уважение к которым прививалось ему в детстве. Ни один пророк не сказал ему — а сам он не был пророком, — что молодая его жена достойна похвал царя Лемуила не меньше, чем всякая другая женщина, питающая такое же отвращение к греху, — ибо не достижение, но стремление служит мерилом истинной нравственности. Кроме того, человек, которого мы разглядываем вблизи, проигрывает, так как нет теней, скрывающих его недостатки, а далекие туманные фигуры вызывают только уважение и самые недостатки их на расстоянии превращаются в достоинства. Думая о том, что Тэсс оказалась не той, какой он ее себе представлял, он проглядел ее такой, какой она была, и не вспомнил, что не всегда совершенство ценнее всего.

XL

За завтраком разговор шел о Бразилии, и все пытались одобрить задуманный Клэром эксперимент, несмотря на обескураживающие рассказы о том, как некоторые батраки, эмигрировавшие в Бразилию, через год возвращались на родину. После завтрака Клэр пошел в город покончить с теми мелкими делами, какие у него здесь были, и взять из местного банка все свои деньги. На обратном пути он встретил около церкви мисс Мерси Чант, — она казалась эманацией церковных стен. Она несла несколько Библий для занятий со своим классом. Миросозерцание ее было таково, что события, причинявшие другим людям сердечные страдания, заставляли ее блаженно улыбаться, — завидный результат, хотя, по мнению Энджела, он был достигнут путем противоестественным — человечность приносилась в жертву мистицизму.

Она узнала о том, что он собирается покинуть Англию, и нашла этот план превосходным и многообещающим.

— Да, с точки зрения коммерческой этот план, конечно, недурен, — ответил Клэр. — Но, дорогая Мерси, это резкий разрыв с прошлым. Пожалуй, следовало бы предпочесть монастырь.

— Монастырь! О Энджел Клэр!

— А что такое?

— Ах вы, грешник! Чтобы идти в монастырь, нужно быть монахом, а монахи — католики.

— …католиком же быть грешно, а грех приводит к гибели! Ты на опасной стезе, Энджел Клэр.

— Я горжусь тем, что я протестантка, — строго сказала она.

Тогда Клэр, отчаяние которого переросло в дьявольскую жестокость, заставляющую человека поступать вопреки его принципам, подозвал ее ближе и начал злобно нашептывать ей самые еретические мысли, какие только приходили ему в голову. Он было расхохотался, когда ее простодушное лицо исказилось от ужаса, но смех замер, так как ужас уступил место огорчению и беспокойству за него.

— Дорогая Мерси, — сказал он, — вы должны меня простить. Кажется, я схожу с ума.

Она мысленно согласилась с ним. Так закончилось это свидание, и Клэр вернулся домой. Драгоценности он оставил на хранение у местного банкира в ожидании более счастливых дней. Он также внес в банк тридцать фунтов, для того чтобы их в ближайшие месяцы переслали Тэсс по ее требованию, и отправил ей письмо в Блекмурскую долину, сообщая о своих распоряжениях. Он надеялся, что этой суммы, а также тех пятидесяти фунтов, которые он ей уже вручил, хватит на первое время; в случае непредвиденных расходов она должна была обратиться к его отцу.

Своим родителям он не дал ее адреса, не считая нужным, чтобы они входили с ней в какие бы то ни было отношения; а мистер и миссис Клэр, не знавшие истинного положения дел, адреса не просили. В тот же день он уехал из отчего дома, желая возможно скорее покончить со всеми делами.

Перед тем, как надолго покинуть эти края, он должен был заглянуть на уэллбриджскую ферму, где провел с Тэсс первые три дня после свадьбы. Ему предстояло уплатить ничтожную сумму за помещение, вернуть ключи от комнат, которые они занимали, и взять кое-какие вещи, оставшиеся на ферме. Под кровлей этого дома он получил жесточайший удар, омрачивший его жизнь, как ничто другое. Однако, когда он открыл дверь гостиной и заглянул в комнату, ему прежде всего вспомнился счастливый их приезд в такой же послеполуденный час, первое радостное предощущение жизни под одним кровом, первый обед, болтовня у камина и сплетенные руки.

Фермер и его жена находились в поле, и Клэр был один в доме. Под наплывом неожиданных чувств он поднялся наверх, в ее комнату, которую он ни разу не разделил с ней. Постель была аккуратно постлана, — постлана руками Тэсс в день отъезда. Под пологом висела ветка омелы — он сам ее повесил. За эти три-четыре недели она пожелтела, листья и ягоды сморщились. Энджел сиял ее и бросил в камин. И, стоя здесь, он в первый раз усомнился в том, было ли поведение его разумным и великодушным. Но разве его не обманули жестоко? Раздираемый противоречивыми чувствами, он опустился на колени перед кроватью, и на глаза его навернулись слезы.

— О, Тэсс! Если бы ты сказала мне раньше, я бы простил тебя! — простонал он.

Услышав шаги, он встал и вышел на площадку лестницы. Внизу стояла женщина, а когда она подняла голову, он узнал бледную, темноглазую Изз Хюэт…

— Мистер Клэр, — сказала она, — я пришла навестить вас и миссис Клэр и узнать, здоровы ли вы. Я думала, что, может быть, вы вернетесь.