Том второй. Выпуск II - Агата Кристи

— А ее муж? — спросил Пуаро.

— Уж его-то она никогда не задевала, — с ударением проговорила мисс Райли. — Была с ним неизменно мила и ласкова. Наверное, любила его. Он такой славный, не от мира сего, весь в своих раскопках и в науке. Жену он обожал, считал, что она — совершенство. Иных женщин это бы раздражало. Но не ее. Пожалуй, он жил иллюзиями.., хотя, может быть, и не совсем так — ведь с ним она была именно такой, какой он себе ее представлял. Правда, это никак не вяжется с…

Она запнулась.

— Продолжайте, мадемуазель, — сказал Пуаро. Она вдруг обратилась ко мне:

— Что вы там наговорили о Ричарде Кэри?

— О мистере Кэри? — удивленно переспросила я.

— О ней и о Кэри.

— Ну, сказала только, что они не слишком ладили.

К моему изумлению, она расхохоталась.

— Не ладили! Вот глупость! Он же был по уши влюблен в нее. И сердце у него разрывалось — ведь он преклонялся перед Лайднером. Они столько лет дружили. А ей только того и надо было — стать между ними. И все-таки, кажется…

— Eh bien?

Она нахмурилась, поглощенная своими мыслями.

— Кажется, на этот раз она зашла слишком далеко… Да-а, обожгла крылышки. Кэри очень обаятелен… И невероятно красив. Вообще-то, она — холодна как рыба… Но с ним, думаю, утрачивала свою холодность.

— Клевета! Самая настоящая клевета! — вскричала я. — Они едва разговаривали друг с другом.

— Да неужели! Ни черта вы не понимаете, как я посмотрю. Действительно, на людях они “мистер Кэри” и “миссис Лайднер”, а сами тайно встречались. Она шла якобы прогуляться к реке. А он в это время на час-другой уходил с раскопа. Встречались они обычно в саду.

Однажды я видела, как они прощались. Он возвращался на раскоп, а она стояла и смотрела ему вслед. Каюсь, я повела себя не как леди. У меня с собой оказался бинокль, и я могла хорошенько разглядеть ее лицо. Уверяю, она была без памяти влюблена в Ричарда Кэри.

Мисс Райли замолчала и посмотрела на Пуаро.

— Вероятно, я вмешиваюсь не в свое дело. Извините, — сказала она и как-то вымученно усмехнулась. — Но я подумала, что вам невредно бы увидеть героев трагедии в их настоящем свете.

С этими словами она вышла из комнаты.

— Мосье Пуаро, — вскричала я. — Я не верю ни одному ее слову!

Он с улыбкой посмотрел на меня и сказал (странный он все-таки, право!):

— Однако вы ведь не станете отрицать, мисс Ледерен, что мисс Райли пролила некоторый.., м-м.., свет на это дело.

Глава 19

Подозрение

Продолжить разговор нам не удалось — вошел доктор Райли и с улыбкой объявил, что поубивал самых надоедливых своих пациентов. Они с мосье Пуаро пустились в обсуждение вопросов, близко связанных с медициной, а именно, с особенностями психики авторов анонимных писем. Каждый ссылался на случаи из своей профессиональной практики.

— Все не так просто, как кажется, — сказал в заключение мосье Пуаро. — Обычно тут не только желание причинить неприятность, но и комплекс неполноценности.

Доктор Райли кивнул.

— Именно поэтому на истинного автора анонимных писем подозрение зачастую падает в последнюю очередь. Им оказывается какой-нибудь жалкий тихоня, который и мухи не обидит. Посмотришь на него — сплошное благолепие и христианское смирение, а подо всем этим бушуют пагубные страсти.

— Не было ли у миссис Лайднер признаков комплекса неполноценности? — задумчиво проговорил Пуаро.

Доктор Райли усмехнулся и выбил свою трубку.

— Уж чего-чего, а этого у нее и в помине не было. Никаких подавленных желаний. Жить, жить и еще раз жить — вот чего она хотела. И брала от жизни все!

— Как вы считаете, могла она сама писать эти письма? Психологически это оправдано?

— Думаю, да. И причина в ее инстинктивной потребности разыгрывать из своей жизни драму, в которой она отводила себе первые роли. Она всегда должна была быть в центре внимания, звезда экрана. Психологически вполне объяснимо, почему она вышла за Лайднера. По принципу противоположности — он самый застенчивый, самый скромный из всех, кого я знаю. Он обожал ее, но ей семейных радостей было недостаточно. Ей нужно было играть роль героини, которая подвергается преследованию.

— Стало быть, вы не разделяете мнения Лайднера, что она могла написать письма и начисто забыть об этом?

— Нет, не разделяю. При нем я не стал отвергать этой версии. Ну как скажешь человеку, который только что потерял нежно любимую жену, что она была явной эксгибиционисткой и едва не довела его до помешательства, только бы удовлетворить свою потребность быть у всех на виду. Право, совсем небезопасно раскрывать мужу глаза на жену! Интересно, что женам я не раз говорил правду об их мужьях. Женщине можно сказать, что ее муж мошенник, наркоман, отъявленный лгун и полное ничтожество; она при этом и бровью не поведет, да еще и ни в малейшей степени не утратит привязанности к этому чудовищу. Поистине, женщина — на редкость разумное создание!

— Если честно, доктор Райли, что же вы все-таки думаете о миссис Лайднер?

Доктор Райли откинулся в кресле, неторопливо попыхивая своей трубкой.

— Если честно — затрудняюсь ответить! Я ведь не слишком хорошо ее знал. Очарование, ум, обаяние — да. Что еще? Похоже, заурядные женские пороки ей чужды. Чувственность, лень, тщеславие — ничего этого в ней не было. Но что меня всегда поражало (правда, доказательств тому у меня нет) — она казалась мне невероятной лгуньей. Не знаю (а хотелось бы знать), лгала ли она себе тоже или только другим. Что до меня, то я имею слабость к лжецам. Женщина, которая не лжет, лишена воображения и мне не симпатична. Думаю, миссис Лайднер не из тех, кто охотится за мужчинами. Просто ей нравилось повергать их ниц. Если вы поговорите с моей дочерью…

— Имели удовольствие, — улыбнулся Пуаро.

— Гм… Однако времени она не теряет! Попала миссис Лайднер ей на зубок… Воображаю, что она наговорила! Разве молодежь может чтить усопших… И почему это все молодые так самодовольны. Осуждают “старую мораль”, а взамен предлагают еще более жесткие принципы. Наберись у миссис Лайднер с полдюжины интрижек, Шейла наверняка бы обвинила ее в том, что она идет “на поводу у низменных инстинктов”. Не хочет уразуметь, что миссис Лайднер была верна натуре.., своей натуре. Когда кошка играет с мышью, она подчиняется инстинкту. Так уж она устроена. А мужчины — разве они дети, которых надо защищать и оберегать? С какими только женщинами не сводит их жизнь!

Женщина-кошка и женщина-собака, преданная вам до гроба, обожающая вас, женщина-наседка, которая с утра до вечера пилит вас.., и мало ли какие еще! Жизнь — это поле боя, а не увеселительная прогулка! Я рад, что Шейла не заносится и честно признает, что ненавидела миссис Лайднер по старым, добрым, сугубо личным мотивам. Шейла, кажется, единственная молоденькая девушка тут и, естественно, считает, что все, кто носит брюки, должны быть у ее ног. Само собой, ее злит, когда женщина не первой молодости, имеющая на своем счету двух мужей, не уступает ей, а кое в чем и превосходит. Шейла просто славная девочка, здоровая, довольно красивая и вполне привлекательная. А миссис Лайднер — необыкновенная, совершенно не похожая на других женщина. В ней было какое-то пагубное очарование, и всякий на себе испытывал его роковую власть. Поистине Belle Dame sans merci.

Услышав это, я так и подскочила. Какое удивительное совпадение!

— Ваша дочь.., не сочтите меня нескромным.., может быть, она питает симпатию к кому-то из молодых людей?

— О нет, не думаю. Правда, Эммет и Коулмен перед ней на задних лапках ходят. Не знаю, отдает ли она предпочтение кому-то из них. Есть еще пара молодых летчиков. Вот, пожалуй, и вся рыбка, попавшая к ней в сети. Нет, тут вот что — юность пасует перед зрелостью. Это и бесит Шейлу. Если бы она знала жизнь так, как я… Надо дожить до моих лет, чтобы оценить свежий цвет лица, ясные глаза и упругое молодое тело. Правда, тридцатилетняя женщина будет слушать вас с восхищенным вниманием, к месту вставит слово-другое, чтобы подчеркнуть, как вы остроумны… Какой молодой человек устоит против этого! Шейла просто хорошенькая девочка… А Луиза Лайднер была красавица. Какие удивительные глаза! А эти изумительные золотистые волосы! Да, она была прелестна.

Он прав, подумала я. Красота — поразительная вещь. Миссис Лайднер действительно была красива. Настолько, что даже не вызывала зависти. Хотелось просто любоваться ею, хотелось сделать для нее что-нибудь приятное. Я почувствовала это, как только впервые увидела миссис Лайднер.

И все-таки, когда вечером (доктор Райли настоял, чтобы я пообедала) я возвращалась в Тель-Яримджах, кое-что из сказанного Шейлой Райли вдруг всплывало у меня в памяти, и мне становилось не по себе. Тогда я не поверила Шейле, ни единому ее слову. Думала, в ней говорят только злоба и зависть.