В огненном плену - Карен Монинг

Я никак не могу понять, отчего он так поступил. Это кажется мне проявлением доброты у человека, в котором я ее не подозревала.

Риодан показал мне ту самую цель, которая постоянно ускользала от меня. Тот священный внутренний участок души, который принадлежит только мне и никому более, глаз шторма, в котором я могу безопасно стоять, и меня не заденет вертящийся вокруг меня хаос острых углов и огромных кусков, способных сбить с ног.

Вместо того чтобы запереть меня и мучить, Риодан показал мне то, что я отчаянно стремилась найти.

Это сбивает с толку. Я понимаю, что начинаю сомневаться во всем, что, как мне казалось, я знаю о Риодане. Прокручивая в голове наши предыдущие беседы, я понимаю, что тот, кто, как я считала, обладает посредственным интеллектом и одержим страстью манипулировать другими — подталкивая их к саморазрушению и страданиям, — оказался очень умным и невероятно умелым… манипулятором, но я начала сознавать, что он манипулирует окружающими, пытаясь исправить то, что другие стремятся в себе исправить, просто не понимают, как это сделать. Он видит ситуацию с высоты птичьего полета и предпринимает жесткие, ускоряющие процесс методы. Нас, видящих ситуацию иначе, они тревожат, выбивают из колеи, отчего нам легко называть Риодана бессердечным ублюдком.

Но зачем он в это ввязывается?

Есть только два возможных ответа: либо Риодан хочет достичь цели, которую может достичь, изменив определенного человека, либо же, при всей непостижимости этой версии, он любит мир, хоть и притворяется, будто презирает его, и любит людей, живущих в этом мире.

Тогда зачем ему руководить таким логовом разврата, как «Честерс»? Разве что… Где еще так эффективно можно отделить зерна от плевел?

Даже я знаю, что во время войны невозможно спасти всех до единого. Матерь Божья, да это невозможно сделать даже в мирные времена. Неужели этот ночной клуб — всего лишь перегонная установка, и Риодан сортирует спиртные напитки по качеству и прячет в собственный погреб ви́на с самыми сложными, самыми интересными букетами, самые крепкие и впечатляющие сорта виски?

И я представляю для него интерес.

Проще поверить, что Риодан чего-то от меня хочет, хоть я опять-таки не могу представить, чего именно.

Мне не терпится испытать себя, измерить свое эмоциональное давление.

Проверить, смогу ли я сохранить свой новоприобретенный баланс.

И все же у меня развивается мрачное уважение к человеку, который привел меня сюда.

«Ты останешься с ним, пока я не решу, что ты получила то, за чем пришла», — сказал он.

И я остаюсь. Я пришла сюда за силой бетона, не собираясь платить за нее. Если Риодан сдержит слово, с этой силой я отсюда и выйду.

Но чтобы достичь этой цели, придется остаться надолго.

Прежде чем отправиться в ту ночь к Риодану, я призналась себе, что недостаточно хороша для аббатства. То, что я никуда не годная преемница, я поняла уже через неделю после смерти Ровены. Но была Марджери, она была токсична, «Синсар Дабх» несла в себе опасность, а мои ши-видящие нуждались в лидере, так что я осталась и сражалась как могла, без оружия, без сил, без столь порой необходимых хитростей и обмана.

Я не годилась на роль лидера.

Поэтому я не колочу в дверь, не кричу о спасении. Мое спасение в данный момент вытянулось на полу и смотрит в потолок, оно одето в черные камуфляжные штаны, покрыто татуировками, сосредоточенно и молчаливо.

Риодан привел меня сюда, чтобы подарить мне тишину.

И, учитывая то, насколько он умен, я размышляю, не привел ли он меня сюда также затем, чтобы подарить этому мужчине дар речи.

Что могло заставить замолчать кого-то тысячу лет назад? Я едва ли могу такое представить, мне сложно даже осознать, что кто-то так долго прожил.

Каково это — наблюдать за тем, как человек, который тебе небезразличен, настолько уходит в себя? Видеть его день за днем, но никогда больше с ним не говорить? Знать, что он может заговорить с тобой, если решит это сделать, просто не хочет? День за днем твой брат по оружию рядом с тобой, но ты не можешь до него дотянуться.

Риодан приказал своему молчаливому темному собрату стать моим учителем. Подчинится ли он?

Мне нужны инструкции, чтобы забетонировать свой новообретенный центр. Мне нужны тренировки, дисциплина, сила. Я не уйду без этого.

Я прислоняюсь спиной к стене и изучаю Кастео. Я делаю это уже почти неделю напролет. Он не в ступоре. Он просто совершенно не хочет взаимодействовать с тем, что его окружает.

— Кастео, — говорю я, — я перестала чувствовать боль всего мира. Помоги мне научиться контролировать окружение. Научи меня драться.

Тому, кто перестал жить тысячу лет назад, я говорю:

— Покажи мне, как жить.

И тот, кто почти неделю глядел исключительно в потолок, тот, кто ни разу не признал моего наличия в комнате, медленно поворачивает голову и смотрит на меня через комнату.

А затем снова переводит взгляд на потолок.

Глава 23

Ночи тянутся в ожидании света, которого не будет никогда[46].Кристиан

Мне четырнадцать, я наконец-то достаточно взрослый, чтобы впервые войти в круг стоячих камней. Бан Дрохад — Белый Мост, как называли эти камни, — когда-то служил переходом через время, доступным Келтару, преследующему праведные цели. Но мой клан злоупотребил этим даром, и Королева Фей, вручившая нам его, отняла назад.

И все же камни хранят древнюю силу. Для нас закрыта лишь одна дорога.

Я стою с отцом и дядюшками между двойных костров великого майского празднества и с торжественной гордостью готовлюсь помочь им пригласить сезон возрождения — ритуалами и заклятием. Наши женщины, не уступающие мужчинам в силе, собрались вокруг, одетые как в старые времена: на них яркие юбки, кружевные блузки и босые ноги — в честь грядущего праздника, на который придет вся деревня, расположенная в долине под нашей горой.

Ночное небо черное и кристально чистое, тысячи мерцающих звезд разбросаны по нему, как бриллианты по монашеской мантии. Бриллианты…

Мне нужна девушка с разумом, как бриллиант…

— Дэни, — шепчу я растрескавшимися, пересохшими губами.

И ощущаю вкус крови, которая кипит в горле, душит меня. Боль пронзает мои ребра, мои внутренности, мой пах.

Сосредоточься.

Вереск не начал цвести, и, хотя трава еще оправляется от неожиданно ледяного апрельского поцелуя, желтые майские цветы видны повсюду: ими утыканы двери и окна, украшен скот, они желтеют на шеях и в волосах наших женщин, разбросаны по камням.