Новый Мир ( № 11 2005) - Новый Мир Новый Мир

— Да-да, — подтвердил президент, — мы в курсе, уже меняем законодательство”.

Приходится отметить, что “живого президента” мало и в этих газетных репортажах. Их главный герой, как и в других текстах, все больше предстает человеком без свойств, хотя автор и признает обманчивость такого взгляда. Колесников иногда достаточно жёсток по отношению к своему герою, но тем не менее именно за показ человеческой сути президента упрекают Колесникова и коллеги, и некоторые читатели.

Александр Иванов, директор издательства “Ad Marginem”, в интервью на сайте журнала “Большой город” говорит следующее: “Колесников является очень тонким, очень профессиональным его апологетом. Он показывает нам человеческое в Путине, хотя, как мне кажется, человеческого там очень мало. Колесников пишет о каких-то его мелких неточностях, каких-то таких ошибках в речи, в поведении. Это же то, что очень сближает нас, эти милые погрешности”. Примерно то же самое утверждает на одном из форумов в Интернете некая Алина: “Добродушно вышучивая своего Президента, Колесников, как бы стравливая пар из котла, сублимирует неприязнь нормальных людей к этому персонажу российской истории. В этом качестве Колесников вполне устраивает путинскую власть”. Очевидно, что часть оппозиционно настроенных читателей предпочитает исключительно второй способ разговора о Путине (см. выше). Наиболее ярко использовала этот способ еще одна журналистка газеты “Коммерсантъ” Наталья Геворкян, также мимоходом упрекнув Колесникова, с которым когда-то вместе они написали книгу о президенте — “От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным”12. В интернет-издании gazeta.ru она пишет:

“Я знаю лично этого человека. Я, как и Андрей Колесников, видела Путина, и он меня видел. Но в отличие от Андрея меня к нему совершенно правильно близко не подпускают. Потому что с чисто комсомольским задором (как шутят мои друзья) я просто плюну ему в лицо. За все и за всех. За „Курск”, „Норд-Ост” и Беслан. За бабушек, лишенных скудных льгот, и за еврея-капиталиста, показательно разоренного в назидание другим. За жуткий образ моей страны, вылепленный им за пять лет, — страны, от которой бегут даже самые близкие и родные нам народы. За жадное и завистливое мурло, которое он привел за собой во власть. За тупость в политике и бездарность в экономике. За лоботомию нации, которую ежедневно осуществляют его СМИ. За поиск врагов народа. За расизм и национализм на улицах российских городов”.

Ответ критикам Колесникова содержится, как и следовало ожидать, еще в одном предисловии к его книгам, которое написал теперь уже бывший генеральный директор издательского дома “Коммерсантъ” Андрей Васильев:

“…кроме Колесникова писать о президенте России Владимире Путине так, чтобы про это можно было читать, никто не умеет”.

Но главное даже не это. Читая тексты Колесникова, начинаешь замечать, что, в отличие от Путина, окружающие его люди наделены всевозможными свойствами с избытком, и постепенно понимаешь, что именно они являются главными героями эпоса о президенте. Так, например, они совершенно искренне произносят слова, которые могли бы встретиться в “Сказках про нашего президента”:

“— Какое счастье, что вы у нас есть, — сказала президенту медсестра, участница Сталинградской битвы Алла Гудкова. — Спортивный, красивый, осторожный, трезвый!

Она неожиданно перечислила практически все составляющие высокого рейтинга президента России”.

Нельзя сказать, чтобы в окружении Путина люди выглядели особенно красиво и достойно. Чаще всего происходит как раз наоборот, и здесь Колесникова также можно упрекнуть за жесткость по отношению почти ко всем своим героям, выражающуюся в подчеркивании той самой привычной абсурдности поведения. Почему-то особенно ярко она проявляется в репортажах о награждении орденами и премиями, в избыточных благодарностях награждаемых и попытках перевесить свою награду на грудь президента. В этой ситуации странным уже выглядит нормальное поведение:

“И только барон фон Фальц-Фейн не стал никого благодарить. Ни народ Лихтенштейна, гражданином которого он является, ни президента России. Он быстрой походкой подошел к Владимиру Путину, подождал, когда тот повесит ему на лацкан пиджака орден Почета, и коротко сказал:

— Я так рад, что дожил до сегодняшнего дня. Ведь мне стукнуло 90. И я одно могу сказать: я заслужил эту награду!

И ни одного слова про Путина. Я даже вздрогнул. Не зря все-таки говорят, что скромность украшает человека”.

В репортажах о Путине Колесников, как это ни странно, больше пишет о других людях. Именно это и навело меня на определенные мысли.

 

Проявитель человеков

Читая газетные репортажи Колесникова, я наконец нашел ответ на вопрос “почему Путин?”. Не потому, что Путин как-то специально интересен сам по себе. Он, как я уже говорил, в большой степени остается человеком без свойств, человеком максимально закрытым, даже в текстах Колесникова (не говоря уж о других книгах и проектах), одного из немногих авторов, пытающихся раскрыть своего героя и обнаружить эти свойства. Зато Путин оказывается гениальным проявителем скрытых свойств общающихся с ним или просто окружающих его людей. И этим он как литературный персонаж принципиально отличается, например, от Ельцина. Путин не перетягивает внимание на себя, наоборот, дает выговориться собеседникам, дает им возможность показать себя. Но при этом он, конечно же, не является нейтральным, спокойным фоном. Напротив, он создает поле сильного напряжения, или, говоря современным языком, “большого напряга”, которое не просто дает возможность, а заставляет людей проявляться тем или иным образом (к сожалению, чаще иным). Более того, возвращаясь к квазибиографическим романам (Трегубова, Соловьев и т. д.), мы видим, что персонаж Путина используется для этих же целей, только в них автор волен нарисовать своего героя (то есть — себя) на фоне Путина “красиво”, так, как ему хочется.

В заключение я обращусь к эпиграфу — интервью с Сергеем Доренко, пишущим очередной роман о Путине (для Доренко, впрочем, первый). Я никак не могу поверить в то, что у Доренко есть свой особый Путин, но с удовольствием соглашусь с тем, что у этого автора есть шанс проявиться на фоне Путина своим особым образом.

Президента Путина едва ли можно назвать героем нашего времени в том смысле, как использовал эти слова Лермонтов. Но наше время немыслимо без него. И хотим мы этого или нет, но все мы существуем на фоне Путина и, опять же независимо от наших желаний, проявляемся на этом фоне определенным образом.

 

1 Это, как и “мемуары лабрадора”, конечно, нельзя назвать русским текстом, тем самым, строго говоря, я уже вышел за рамки русской словесности. Среди множества биографий президента на русском языке можно назвать, например, книгу Р. Медведева “Владимир Путин — действующий президент”.

2 Тем более, что с человеком без свойств раз и навсегда разобрался Р. Музиль.

3 Квазибиографическими в данном случае я называю такие романы, в которых главный герой носит имя автора и во многом напоминает его, хотя совершенно очевидно, что описываемые события не происходили на самом деле. Авторы этих романов играют — а точнее, спекулируют — на одновременном тождестве и нетождестве со своими героями.

4 Среди романов “с Путиным” в первую очередь следует назвать “Меньшее зло” Ю. Дубова, “Евангелие от Соловьева. Первая книга” В. Соловьева, “Байки кремлевского диггера” Е. Трегубовой. Впрочем, к ним относится также “Господин Гексоген” А. Проханова, “Советник президента” А. Мальгина и некоторые другие.

5 Об этой книге и вокруг нее см. статью Аллы Латыниной в новомирской рубрике “Комментарии” (2005, № 10). (Примеч. ред.)

6 Именно так — с прописной буквы.

7 В конце книги автор поместил примечания, в которых он кратко рассказывает реальные истории, лежащие в основе каждой сказки, но напоминание об этих событиях интереса не прибавляет, а точнее, имеет чисто академический интерес.

8 Тем не менее жанр политических сказок по-прежнему привлекателен, правда, скорее для писателей, чем для читателей. Это подтверждает текст, обнаруженный мной в Интернете: “Товарищи! Жутко нужно издать книгу в жанре „Политических сказок” (иду по стопам Щедрина, Горького и Быкова). Нужно финансирование. Кто может помочь? Какие-то варианты, может, подскажете. Сергей”.

9 Отсюда и наименование — Владимир ВладимировичТМ.

10 Вызывает глубокое сожаление, что в этих текстах английская королева не является торговой маркой.