Москва-Поднебесная, или Твоя стена - твое сознание - Михаил Бочкарев

— А вот тут ты попал в точку Василий, — прервал его Михаил, — я был в огромном количестве закрытых вселенных и видел, как многие из них прекрасны и удивительны, как завораживающе их великолепие. Миры абсолютно не похожие на что-либо существующее в мире нашем! Но попадались и такие, где сама атмосфера губительна и чужда живому существу. Где царит разрушительный, утопический хаос, где душу гнетет и отчуждает от всего светлого. Мрак и холод, пустота и безысходность. И боль, настоящая воплотившаяся в реальность боль. Но я думаю, в этом может быть и наша вина, ведь мы не даем им взрасти… развиться?

— Не знаю, — ответил Василий, — Еще неизвестно что вырастет из такой вселенной. Впрочем, это личный выбор каждого. Если в мире существует столько насилия, значит кому-то оно необходимо. Ты знаешь, — он вдруг повернулся к своему ангелу, — теперь я ясно чувствую свою вселенную. Она там! И я не желаю больше иметь ничего общего с этим миром…

С этими словами Василий повернулся к стене и вдруг, оторвавшись от земли, полетел к ней. У него не выросли крылья, он не превратился в какое-то иное существо, он просто и легко начал скользить по воздуху как осенний листок, подгоняемый ветром. Приблизившись к сотам с мерцающими в них кирпичами сознаний, он устремился ввысь. Сперва могло показаться, что его плавно тянут вверх невидимые тросы, но легкость с которой он летел, тут же отметала эту версию.

— Это делает он сам? — удивилась Анастейд, обращаясь к Дриммейну.

— Сам. Я ничем не помогаю ему.

— Невероятно!

— А как же я? — опешил SAMSUNG, — видя, как удаляется его хозяин. Но ему никто не ответил. Тогда он сам, сквозь хлопья снега, покатился к стене, гудя и роняя внутри себя продукты и бутылки. Грохот, с которым холодильник мчался к величественному сооружению, остановил Василия. Он обернулся и вытянул руку, приглашая своего друга за собой. И в этот самый миг, SAMSUNG, словно попав вдруг в невесомость, оторвался от земли и поплыл вслед за своим создателем. Лисичкина, которая давно уже находилась в объятиях Загробулько восторженно ахнула, наблюдая одним глазом чудесную картину. Вторым она созерцала переносицу майора, с которым самозабвенно целовалась уже десять с лишним минут, пока все вели беседу вселенского значения. Сам майор Загробулько вообще и думать забыл о том, где он находится, кто такие все собравшиеся и кто такой он сам. Он был счастлив. Недавно он воскрес, а был уже теперь плыл в океане безумной любви. Захлебывался его водами. Качался на лазурных волнах. Гиб! Он тонул в нем с головой, точно как тот трехмачтовый фрегат, пробитый им же, навечно, без надежды на какое либо спасение.

— Что же нам делать? — Метатрон совершенно растерянный обратился ко всем стоящим рядом.

— Мы должны полностью отпустить его, — изрек Архангел.

— А разве мы его держим? — удивился Гор, наблюдая как Василий с холодильником летят сквозь снег, озаряемые лучом света, бьющим откуда то с высоты. Всем было видно как из стены, почти у самой круговерти неба, бьет этот яркий луч. Словно немыслимой мощи прожектор с вершины горы. Но свет его не рассеивался, он был ровным и чистым. Ярким в каждой своей доле.

— Это вселенная его разума зовет своего хозяина к себе! — проговорила Анастейд.

— Кирпич его сознания! Он все еще существует. И он находится у вас, — напомнил Михаил.

Крыс Жерар, стоящий до этого в стороне устремился к Елисею, который все еще крепко держал сумку. Встав возле него, крыс невыразимо печальными глазами впился в Нистратова, словно продрогший под дождем уличный пес. Не отдать ему сумку казалось преступлением жутким, сравнимым, может быть с тем, как пнуть грудного ребенка кирзовым сапогом.

— Отдай его, — повелел Метатрон.

Елисей протянул свою ношу Жерару. Крыс бережно достал кирпич сознания, который теперь вовсе не был матово-черным, а наоборот мерцал, словно сумасшедший бриллиант посреди пылающей комнаты.

— Развей его, — приказал Архангел Дриммейну.

Ангел подлетел к кирпичу сознания, и бережно взяв его из лапок зверька, вознес над головой. И ангел запел, пронзительно и чисто, на необъяснимом языке, несуществующими для сознания нотами, и каждый слышал в его песне что-то свое. Елисей, зачарованно глядя на удаляющегося в высь свободного человека, услышал такое:

Горы и стены и линии вечного светаДышащие холодом в наши глубокие душиКто вас нарушит? И кто проснется с рассветомВ новой вселенной только ему и нужной?Плыви горизонтамиПей обжигающих ливней нектарТы больше не скованТы сам себе есть материал…

И кирпич обратился в лучи света, которые словно ленты гимнастки расплескались во все стороны серпантином, а затем, собравшись в ярчайшую звезду, устремился туда же, куда летел Василий. К входу во вселенную, где и был он когда-то рожден.

— Но чем же все кончиться? — задумался Метатрон, — он и правда сможет разрушить стену?

— Не думаю. Ему это уже не нужно. И потом никакой стены для него теперь не существует. Его разум полностью свободен и наш мир для него уже не более чем иллюзия, — Архангел вдруг стал печален и задумчив.

— Но ведь умершие, прошедшие круги очищения, так же уходят в свои вселенные и остаются там. Чем же отличается он.

— Не знаю. Возможно, именно тем, что он не проходил кругов очищения, ибо это может быть таким же ограничивающим разум процессом! — Михаил вдруг словно прозрел, — Мы долго спорили с Сатаной, и кажется, только сейчас я понял смысл. А ведь он прост! Абсолютно прост!

— Смысл. И в чем же он?

— Те вселенные неуникальны! Они тривиальны! Они построены по принципу нашего мира. Они копируют эту модель!

— А по какому же еще принципу они должны быть построены?

— Ты и правда ничего не понимаешь Метатрон? — с иронией сказал Архангел.

— Теперь я точно ничего не понимаю. Пожалуй, я просто буду ждать божьей благодати и просить ЕГО дать мне ответ, зачем все это случилось и к чему это все было нужно. Рано или поздно ОН станет говорить со мной.

— А если ОН не ответит? Ведь до сих пор ОН молчит.

— Меня тоже терзает это… ОН молчит уже слишком долго…

— Но меня есть другая теория, Метатрон.

Архангел загадочно улыбнулся и замолчал. Он явно ждал, что бы его спросили. В тишине воцарившейся на границе миров, можно было различить лишь слабое шушуканье Жерара и Сириуса, которые, не встревая в разговор великих созданий, отошли на почтительное расстояние. Да еще слышны были страстные поцелуи влюбленных служителей закона, которым вообще казалось, было наплевать на все вокруг. Далеко, почти не различимая за хлопьями снега надежды, стояла троица — Мамедов, Вознесенская и Лавандышева, и по извивающимся их фигурам можно было понять, что обсуждают они что-то крайне юмористическое. Мамедов ужом вертелся перед обезображенной телеведущей, размахивал руками и паясничал, чем доставлял и ей и ее подруге неописуемое удовольствие. Как он не замечал их уродства, одному ему было известно. Наверное, происходило это от того, что слишком много крупинок снега надежды попало ему в глаза, а потому видел он не реальное, но желаемое. Издалека телезвезды напоминали двух развязных старшеклассниц, напившихся портвейна в компании хулигана. Впрочем, это почти так и было.

— Какая же это теория? — не вытерпел Метатрон.

— Да. Интересно послушать, — поддержал его Гор.

Михаил улыбнулся.

— Что мы имеем? Имеем мы уникальный в истории вечности случай. По никому не ясным сейчас причинам, в будущность Носфературса ангелом-мечтательконтроллером, происходит какой-то сбой и один человек, остается свободным. Как это произошло, сейчас не понятно никому. Тем более самому Носфературсу — единственному кто мог бы пролить свет на это событие. Но он стал отчужденцем и естественно все забыл, — Михаил указал на Еслисея, подарив при этом поклон его дражайшей половине.

— Да, да, — закивал Елисей, — ничегошеньки не помню. Но поверьте мне я бы никогда…

— Спокойно Носфературс, — остановил его оправдания Архангел, — не об этом речь.

Елисей покорно замолчал, чувствуя неизгладимую свою вину, как какой-нибудь сотрудник конторы, напившийся в нерабочее время вдрызг, и по ошибке избивший в темной подворотне своего начальника.

— Альтерстент нашего экс-ангела, так же стал человеком. Да каким человеком! — ухмыльнулся Михаил, посмотрев в сторону троицы, где Мамедов, дергая худосочными конечностями, в запале рассказывал двум знаменитостям историю своего задержания возле телецентра. Дергался он словно больной клаустрофобией, застрявший в лифте. Хрюшки же не в силах сдержаться спазматически корчились от смеха.

— Ну, то что он стал таким, я думаю, к делу отношения не имеет, — выразил догадку Гор.

— По большому счету не имеет. Однако это тоже странно. Природа Альтерстентов, настолько разнится с человеческим бытием, что большинство из них, теряя альтерангела, если даже не сказать все, остаются в нематериальной сфере, ну или на худой конец уходят в демоны. Однако ИниПи стал человеком! Вы помните еще хоть одного, кто после отчуждения своей половины изъявил бы желание уйти в мир людей. Я нет!