Перед дальней дорогой. Научно-фантастический роман - Юрий Тупицын

Ходовая рубка погрузилась в полумрак, который, впрочем, правильнее было бы назвать полусветом, а обзорный экран потемнел и вспыхнул бесчисленной россыпью звёзд и пятнами галактик. Серебряная вышивка по чёрному бархату, украшенная драгоценными камнями всех оттенков радуги. Это было изображение лобовой зоны, охватывающее шестую часть небесной сферы при трехкратном увеличении. Вообще говоря, увеличение могло меняться в очень широких пределах, соответственно менялся угол охвата изображения.

— Первая опорная звезда на сопровождении, — при этих словах компьютера в самом центре обзорного экрана вспыхнула и снова притухла небольшая звёздочка, — индекс безопасности четыре девятки, маршевые двигатели на холостом.

— Буксиру — отцепка.

— Понял, ухожу.

«Смерч» легонько тряхнуло. Это сработали замки стыковочного узла, буксир отделился от корабля и, описывая плавную кривую, стал уходить из рабочей зоны корабельных двигателей.

— «Смерч», я буксир. Трассу освободил.

— Я «Смерч», прошу старт.

— Я главный пост. Стартуйте, «Смерч», чистой дороги.

— Понял. Стартую. Спасибо.

Соколов повёл плечами, чтобы прогнать колючие мурашки, побежавшие по спине. Стартовая лихорадка? Она самая! Соколов чувствовал, что она владеет не только им, но и всеми: командиром корабля Фёдором Лоркой, экипажем скромного буксира, расчётом главного поста. Стоило лишь вслушаться в лаконичные, будто топором рубленные команды, в голоса, нарочито лишённые всякой эмоциональной окраски, чтобы понять это.

— Пошёл!

Этот возглас Лорки потонул в мощном вибрирующем гуле. Он начался с низких басовых нот, но постепенно тон его повышался, частота вибраций росла. Соколову, вцепившемуся в подлокотники кресла, казалось, что вибрирующий вой ввинчивается ему в мозг. Когда терпеть эту пытку стало почти невозможно, вой в какую-то секунду утончился, превратился в стон, в комариный писк и исчез. Остался мягкий, ровный шум, похожий на шорох сухих трав под горячим степным ветром.

— Вышли на разгон, — прозвучала информация компьютера.

Разгон! Полет на третьей производной, как говорят навигаторы. Ход с ускорением ускорения, когда скорость растёт пропорционально квадрату времени. Если бы полет гиперсветового корабля был обычным механическим движением, колоссальные перегрузки, стремительно нарастающие на разгоне, в считанные доли секунды разломили бы корабль. Но движение «Смерча» было движением совершенно особого рода. Каждую секунду ускорение корабля возрастало на девяносто метров в секунду за секунду! Темпы роста скорости были поистине чудовищными, а в ходовой рубке покой и тишина, нарушаемая лишь дыханием маршевых двигателей. Сознание хотя и фиксировало этот лавинообразный процесс роста скорости, но тем не менее отказывалось воспринимать его в сколько-нибудь ощутимой форме. Жуткая, невероятнейшая штука!

Впрочем, если взглянуть на этот сказочный полет не с механической, а диалектической точки зрения, он превращался в довольно обыденное и простое явление. Нейролл — это тонкая материальная субстанция, которую сначала именовали эфиром, потом стыдливо называли вакуумом или пространством, наделяя тем не менее эти предельно «пустые» категории целым рядом конкретных материальных свойств; этот нейролл расступался перед острым носом корабля и снова смыкался за столь же острой кормой. Если угодно, полет «Смерча» можно было считать своеобразным, скоростным выходом в четвёртое измерение за пределы действия обычных физических законов, определённых релятивистской механикой. «Смерчу» были не страшны атомные ядра, излучения, метеорная пыль и даже сами метеориты. Вместе с нейроллом они обтекали корпус корабля подобно тому, как сухие листья вместе со струями воды огибают корпус лодки. Гиперсветовому кораблю были опасны лишь крупные небесные тела, массы которых сравнимы с массой самого корабля, но такие тела или обходят, или расстреливают.

Соколов вспомнил, что ещё давно, когда он впервые познакомился с основами гиперсветового полёта, его поразила мысль: как же тело, выведенное фактически в четвёртое измерение, получает информацию об окружающем? Оказалось, что это и в самом деле головоломная проблема гиперсвета. Решить её удалось не сразу — первые серии гиперсветовых кораблей на этапе разгона были слепыми, как кроты. И лишь точный расчёт и прогноз обеспечивали их безопасность от столкновения с крупными телами. Разумеется, люди не захотели с этим мириться. Соколов знал, что картина звёздного неба, которую он видел на экране, — модель, формируемая компьютером. Но с интервалом в несколько секунд специальный щуп выходит на контакт с нейроллом в лобовой зоне и, образно говоря, мгновенно фиксирует, фотографирует мир в зоне обзора, а по этим данным компьютер корректирует изображение на экране.

— До светового барьера три минуты, — оторвал Соколова от размышлений голос компьютера.

— Дублёру готовность на подчистку, — откликнулся Лорка. — Экипажу проверить фиксацию.

— Понял. — Хельг поставил ноги на педали и взялся за штурвал.

Распарывавший пространство корабль стремительно накатывал на световой барьер. Не будь «Смерч» в четвёртом измерении, масса его сейчас непрерывно возрастала бы в тысячи, миллионы и. миллиарды раз. Величина разгона постепенно падала, Соколов не видел прибора, но слышал информацию компьютера. «Смерч» мягко качнуло раз, другой, и вдруг кто-то невидимый, могучий швырнул Соколова вверх, а потом и вниз.

— Раскачка по тангажу, перегрузка — норма. До барьера минута, — это компьютер.

— Подчистка!

— Понял, — спокойно отозвался Виктор.

Через секунду перегрузки ослабели, а потом почти пропали — остались лишь их «плавающие» следы, словно корабль мчался, огибая вершины огромных волн. Виктор «подчищал» работу автоматики, вручную снимая помехи-перегрузки, которые оставались на её выходе. Работал он виртуозно, с тем чуть небрежным изяществом, которое сопутствует высокому мастерству — действиям не на пределе, а с некоторым запасом возможностей.

— Всенаправленная раскачка, перегрузки норма. До барьера десять секунд… Пять, четыре, три, две, одна, барьер!

Прошёл ещё десяток секунд, Лорка скомандовал:

— Отбой!

Хельг бросил штурвал, который волшебным образом растворился в передней панели пульта управления, покосился на Соколова и озорно подмигнул.

С чудовищной быстротой наращивая свою, теперь уже сверхсветовую, скорость, корабль шёл на разгоне в сто десять единиц.

Глава 12

До выхода на расчётную гиперсветовую скорость, хотя он выполнялся автоматически, Лорка, Виктор и Соколов оставались в ходовой рубке. Федор заполнял какие-то документы, Виктор скучал, а Соколов донимал его разными вопросами. Хельг отвечал будто нехотя, но обстоятельно. Но в конце концов дотошный эксперт ему, очевидно, надоел, потому что, лукаво щуря свои отененные пушистыми ресницами глаза, Виктор заговорщицки спросил:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});