Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира - Валерио Массимо Манфреди

и идет в Ларису, где намеревается собрать совет Фессалийского союза.

– У нас особенно и нет выбора, – заметил Харидем.

– Да, выбора нет, – подтвердил Кратер.

– Хорошо, договорились. Но можно узнать одну вещь?

– Если в моих силах ответить, я отвечу, – очень официально объявил Кратер.

– Ради всех богов, каким образом ваша пехота оказалась у меня в тылу?

– Мы высекли ступени в склоне горы Осса.

– Ступени?

– Да. Мы сделали проход, чтобы поддерживать контакты с нашими союзниками-фессалийцами.

Побледневшему Харидему ничего не оставалось, кроме как пропустить македонян.

Через два дня Александр вошел в Ларису, собрал совет Фессалийского союза и заставил его подтвердить свою пожизненную должность тагоса.

Потом он дождался подхода остальных частей и, пройдя через Беотию, эффектно выстроил под стенами Фив огромное войско.

– Я не хочу кровопролития, – заявил он. – Но они должны перепугаться до смерти. Позаботься об этом, Птолемей.

И Птолемей выстроил войско, как во время битвы при Херонее, и провел его мимо городских стен. Он попросил Александра надеть те же доспехи, что были на его отце, и приготовил огромный военный барабан на колесах, который тащила четверка коней.

Барабанный бой отчетливо слышался за городскими стенами, где несколько дней назад фиванцы пытались напасть на македонский гарнизон в Кадмейской цитадели. Воспоминания о недавнем трауре и страх перед грозной армадой немного охладили пыл самых ярых смутьянов, но не угасили ненависти и желания сбросить македонское иго.

– Хватит? – спросил Александр Гефестиона, когда войска маршировали мимо стен Фив.

– Пока хватит. Но не строй иллюзий. А что ты будешь делать с другими городами, где нападают на наши гарнизоны?

– Ничего. Я хочу стать для греков предводителем, а не тираном. Они должны понять, что я им не враг. Что их враг – за морем, что это перс, отказавшийся дать свободу греческим городам в Азии.

– Это правда, что ты велел расследовать убийство твоего отца?

– Да, я поручил это Каллисфену.

– И думаешь, ему удастся узнать истину?

– Думаю, он сделает все возможное.

– А если выяснится, что за убийством стоят греки? Например, афиняне?

– Я решу, что делать, когда придет время.

– Тебе известно, что Каллисфен встречался с Аристотелем?

– Конечно.

– А как ты объяснишь, что Аристотель не пришел поговорить с тобой?

– В последнее время со мной было непросто поговорить. А может быть, он хотел сохранить полную независимость суждений.

Последний отряд гетайров исчез из виду под все слабеющий бой барабана, и фиванцы собрались на совет, чтобы принять решение. Пришло письмо с Калаврии от Демосфена, призывавшее не отчаиваться.

«На македонском троне мальчишка, – говорилось в письме, – и ситуация благоприятствует».

Слова оратора всех воодушевили, хотя многие все же призывали к сдержанности. Вмешался один старик, потерявший при Херонее двоих сыновей:

– Этот мальчишка, как его называет Демосфен, за три дня без потерь завоевал Фессалию и послал нам недвусмысленное предупреждение, устроив этот парад под нашими стенами. Я бы к нему прислушался.

Но крики озлобленного большинства заглушили этот призыв к рассудительности, и фиванцы стали готовиться к восстанию, как только представится такая возможность.

Александр беспрепятственно подошел к Коринфу, созвал там совет всеэллинского союза и попросил назначить его командующим всех войск конфедерации.

– Каждое государство – член союза – будет свободно устанавливать свои внутренние законы и порядки по своему усмотрению и в соответствии с традиционным государственным устройством, – заявил он с места, принадлежавшего раньше его отцу. – Единственная цель союза – освободить греков в Азии от персидской власти и поддерживать нерушимый мир между греками на полуострове.

Все делегаты поддержали это предложение, за исключением спартанцев, которые в свое время также не поддерживали и Филиппа.

– Мы сами привыкли возглавлять союзы, – заявил их представитель Александру. – Мы не привыкли к тому, чтобы нас вели.

– Мне очень жаль, – ответил царь, – поскольку спартанцы – прекрасные воины. Однако сегодня самый могущественный народ среди греков – македоняне, и вполне справедливо, что они получают главенствующую роль.

Но он произнес это с горечью, так как помнил спартанскую доблесть, проявленную при Фермопилах и Платее. Он также сознавал, что никакая сила не способна противостоять коррозии времени и только слава проживших жизнь с честью с течением лет возрастает.

По пути назад Александр хотел посетить Дельфы и остался поражен и очарован чудесами священного города. Он остановился перед фронтоном грандиозного святилища Аполлона и взглянул на слова, начертанные золотыми буквами:

Познай самого себя

– По-твоему, что они означают? – спросил его Кратер, которого никогда не занимали философские проблемы.

– Это же очевидно, – ответил Александр. – Познать самого себя – самая сложная задача. Если кому-то удастся до дна познать самого себя, он сумеет понять и других, и окружающий мир.

Они посмотрели на длинную очередь благочестивых паломников. Откуда только не приходили сюда люди с подношениями и вопросами для бога! Не было ни одного места в греческом мире, чьи представители не встретились бы здесь.

– Ты веришь, что оракул говорит правду? – спросил Птолемей.

– У меня в ушах все еще звучит ответ моему отцу.

– Ответ был неоднозначный, – возразил Гефестион.

– Но в конце концов он сбылся, – ответил Александр. – Будь с нами Аристотель, он бы, возможно, сказал, что пророчества способны скорее влиять на будущее, чем предвидеть его…

– Вероятно, – кивнул Гефестион. – Когда-то и я посещал в Миезе его уроки: Аристотель ни во что не верит, даже в богов. Он опирается только на свой разум.

Сложив руки на животе, Аристотель прислонился к спинке кресла.

– А Дельфийский оракул? Ты учел ответ из Дельф? Даже это может вызвать подозрения. Помни: оракул живет за счет доверия к нему, но, чтобы создать это доверие, ему нужно бесконечное наследие знаний. И никто в мире не обладает такими знаниями, как жрецы святилища Аполлона: за счет их они могут предсказывать будущее. Или же определять его. Результат один.

Каллисфен положил руки на стол, где были написаны имена всех, кого на данный момент можно было заподозрить в причастности к убийству царя.

Аристотель продолжил:

– Что ты знаешь об убийце? Кого он посещал последнее время, непосредственно перед цареубийством?

– Насчет этого есть одна некрасивая история, дядя, – начал Каллисфен. – История, в которой глубоко замешан Аттал, отец Эвридики. Можно сказать, по уши.

– И Аттала убили.

– Именно.

– И Эвридика тоже мертва.

– По сути, да. Александр уже построил для нее пышную гробницу.

– Более того, он набросился на свою мать Олимпиаду за то, что она с ней сделала, и, возможно, за убийство ребенка.

– Это как будто оправдывает Александра.

– Но в то же время убийство было ему на руку.

– Подозреваешь его?

– Насколько я его знаю, он не мог