Крупская - Людмила Кунецкая

Белоостров. На перроне родное лицо Марии Ильиничны, рядом Людмила Сталь, работницы, партийные товарищи. Приветствия, объятия. Людмила убеждала Надежду Константиновну: "Скажите, скажите им несколько слов, они вас знают, ждут". Но Надежда Константиновна только молча качала головой, глаза ее были полны слез.

Вот и Петроград. На перроне почетный караул — моряки-балтийцы. Кругом друзья. Капитан лихо отдал честь и отрапортовал. Владимир Ильич смутился и взял под козырек. Приехали встречать даже Чхеидзе и Скобелев, как представители Петроградского Совета. Чхеидзе пытался произнести речь, но Владимир Ильич не стал ею слушать. Перед вокзалом бушевало людское море. Знамена, лозунги. Владимир Ильич поднялся на броневик "Да здравствует социалистическая мировая революция!" — разнесся его голос по огромной площади. Это был один из счастливейших моментов в жизни Ульяновых,

Надежда Константиновна слушала речь Владимира Ильича, вглядывалась в восторженные, впитывающие каждое его слово лица людей и всей душой чувствовала единение народа и Ленина, их неразрывную связь.

Сначала поехали ко дворцу Кшесинской, где помещались ЦК и Петроградский комитет. Здесь их закружил водоворот — встречи, дискуссии. Владимир Ильич несколько раз выходил на балкон дворца, чтобы обратиться с речью ко все время меняющимся массам рабочих и воинским частям.

Под утро поехали наконец домой к Анне Ильиничне. Из автомобиля приглядывались к городу. Питер не спал: патрули, группы солдат, куда-то идут отряды Красной гвардии. Пора белых ночей еще не наступила, но весеннее небо над городом было светло-серым.

Елизаровы жили на Петроградской стороне, на Широкой улице. Войдя в квартиру, Владимир Ильич спросил, есть ли черный ход. "Что ты, Володя, зачем?" — удивилась Анна Ильинична. "Может пригодиться. Ты думаешь, что Временное правительство примирится с нашим присутствием?!" И он был прав, это показало ближайшее будущее.

Рано утром подошла к дому машина: в Таврическом дворце шло заседание большевиков — членов Всероссийского совещания Советов рабочих и солдатских депутатов. Вместе поехали туда. Когда вошли в зал, оба сразу увидели сияющие глаза бывшего ученика в школе Лонжюмо Присягина. Владимир Ильич улыбнулся ему. Отовсюду тянулись руки, слышались радостные приветствия.

Ленин выступил со своими историческими Апрельскими тезисами, которые настраивали партию на перерастание буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую. Владимир Ильич охарактеризовал движущие силы новой революции и определил политическую форму организации власти: "Не парламентарная республика, — возвращение к ней от С.Р.Д. было бы шагом назад, — а республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху".[41]

В первом этаже дворца заседали меньшевики, они прислали своего делегата с просьбой к Ленину повторить доклад.

В большом зале Таврического дворца собрались вместе большевистские и меньшевистские делегаты.

После доклада Ленина, отвечая ему, Гольденберг, который в 1905 году был твердым большевиком, кликушествовал, говорил о том, что Ленин раскалывает революционную социал-демократию. Стало ясно, как далеко разошлись их пути, еще один товарищ потерян, больше того, стал врагом.

Слово попросила Александра Михайловна Коллонтай. Не во всем и не всегда Коллонтай была согласна с Левиным, что они услышат сейчас? Но после первых фраз, сказанных Александрой Михайловной, от сердца отлегло — она пламенно защищала тезисы Ленина.

Публикация тезисов в "Правде" все поставила на свои места — партия шла за Лениным, но многие "колеблющиеся", "вечно колеблющиеся" испугались. Как ругался Владимир Ильич, показывая статью Каменева "Наши разногласия", где тот отмежевался от тезисов, заявив, что это личное мнение Ленина. Каменева пугало восстание масс, его вполне устраивал добропорядочный европейский парламентаризм.

Четырнадцатого апреля открылась общегородская конференция большевиков, которая целиком поддержала Ленина и его тезисы.

И тогда началась дикая травля Ленина и большевиков буржуазной печатью. Черносотенцы подняли голову.

Крупская сразу с головой окунулась в новую жизнь. Она жадно вглядывалась в окружающих, беседовала с местными работниками, приезжавшими в Питер из разных уголков страны. Часами добиралась она от дворца Кшесинской на Широкую улицу, так захватывали ее уличные митингования, разговоры. Жизнь бурлила. То там, то здесь вспыхивали споры. Спорщики мгновенно обрастали толпой сочувствующих — и уже кипел митинг, выступали ораторы.

"Против нашего дома был какой-то двор, — вспоминала Крупская, — вот откроешь ночью окно и слушаешь горячие споры. Сидит солдат, около него постоянно кто-нибудь — кухарки, горничные соседних домов, какая-то молодежь. В час ночи доносятся отдельные слова: большевики, меньшевики… В три часа — Милюков, большевики… В пять часов — все то же, политика, митингование. Белые ночи питерские у меня всегда связываются в воспоминании с этими ночными митингованиями".

В начале апреля в Петрограде проходил Всероссийский съезд учителей. Учительство почти целиком было под влиянием эсеров, и большинство ораторов оказались ярыми оборонцами. Социал-демократы, а их всего, и большевиков и меньшевиков-интернационалистов, оказалось человек 20, собравшись в маленькой комнате, спорили по вопросу, какой должна быть новая школа.

На съезде выступали виднейшие деятели народного образования. Педагог-кадет Чарнолусский в своей патетической речи прямо заявил, что "реформы должны проводиться сверху, чтобы предупредить возможность их снизу!". Вслед за ним на трибуне появился попечитель Петроградского учебного округа Воронов — в строгом вицмундире, спокойный, самоуверенный, он призывал учительство не спешить, выждать, пока установится прочный порядок, который должно обеспечить Учредительное собрание. Его речь покрыли бурные аплодисменты.

Надежда Константиновна, придя домой, сразу села за письменный стол. Она не могла ни о чем другом ни думать, ни говорить. Когда пришел Владимир Ильич, ее статья "К Всероссийскому съезду учителей" была уже готова. Ленин прочел ее. Статья была написана лаконично и вместе с тем взволнованно. Показав, что съезд в основном находится под влиянием буржуазии, так как голос социал-демократов при царизме не доходил до учителей, Крупская писала: "Буржуазия отлично знает, каким могучим орудием господства является школа, и хочет сохранить это орудие в своих руках. Она боится, чтобы не началась снизу та реорганизация всего дела, которая одна только может сделать школу по-настоящему свободной, превратить ее в могучее орудие освобождения народных масс… Мы зовем учительство не к терпению, а к самодеятельности, к творческой революционной работе в области народного образования рука об руку с широкими народными массами". Крупская кончает статью призывом: "Только такая революционная созидательная работа обеспечит свободную школу, которая так необходима народу. За работу, товарищи!"

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});