Не отступать и не сдаваться. Том 1. Том 2 (СИ) - Тыналин Алим

Ну, а что? Уже весна, гормоны бушуют в молодом теле с невероятной силой.

В это время автобус подошел к нужной остановке. Замечтавшись о девушках, я выскочил из него в последний момент. Побежал в «Орленок», надеясь быстро утрясти там все дела. И домой, спать, спать, спать. Именно так, много и долго.

Боксеров в спортклубе занималось немало. На ринге сразу четверо, потихоньку спарринговали в разных углах под присмотром тренеров. Возле груш выстроилась очередь.

Кто-то с вжиканьем прыгал через скакалку, кто-то устроил бой с тенью. Тренера кричали на подопечных. Столпотворение, шум, гам. С приходом весны и с потеплением народу вправду стало больше.

Про мою победу завсегдатаи нашего клуба уже знали. Они поздравили меня, пожали руку. Спрашивали, когда будем отмечать.

— Еще три боя на носу, — ответил я. — Какие уж тут праздники?

— Верно, все верно, — сказал кто-то громко, от дальней стены. — Отмечать такие события надо потом, после того, как они состоятся. А сейчас даже думать об этом нечего.

Все обернулись и я увидел, что рядом с двумя тренерами стоит незнакомый мужчина в темно-коричневом костюме. Высокий, чуть полный.

Сразу видно, в прошлом спортсмен, но сейчас потерял форму. Расплылся. В руке папка с бумагами. Понятно, это и есть наш знакомый из спорткомитета.

— Рубцов, поди сюда, — позвал Худяков.

Когда я подошел, чиновник осмотрел меня с головы до ног.

— Вы нам и были нужны, — сказал он и обратился к директору «Орленка», Лебедь Юрию Борисовичу. — Я думал, этот ваш кандидат посильнее будет. Эх, вот с такими плечами, могучими, как богатырь. А этот у вас тощий какой-то. В одежде совсем хилым будет смотреться.

Я набычился, но промолчал. Однако, это он про меня, что ли? Весело. Я уже хилый для него. Куда он собрался меня в одежде выдвигать?

— Витя, познакомься, это Андрей Владимирович Козловский, заместитель председателя из спорткомитета по нашему району, — сказал Юрий Борисович. — Он приехал познакомиться с перспективными бойцами. У нас планируется товарищеский матч с боксерами из Европы и Америки. Будем отбирать туда кандидатов. Он уже поговорил с остальными, остался только ты.

Ого, вон оно как. Хорошая тема. Я бы не отказался порубиться с иностранцами.

Мы вошли в кабинет директора, расположенный рядом с подсобным помещением. Маленький закуток, куда едва помещались стол, стулья и пузатый шкаф. В углу стоял чудовищный сейф, занявший половину комнаты. Директор хранил там печать клуба.

— Должен сказать, что я не очень впечатлен, — сказал Козловский, еще раз глянув на меня. При этом он капризно выставил толстую губу. — Поймите, матч будут снимать на кинопленку. Транслировать по телевидению. Там будут спортивные комментаторы, синхронный перевод на десять языков. И нам нужны представительные, сильные участники. А не…

Он осекся, решив не продолжать. Видимо, хотел обозначить меня обидным эпитетом. И тут же поправился:

— А ваш Рубцов совсем не представительный. Я допускаю, что он хорош на ринге, но на экране он будет смотреться жалко. А от этого пострадает престиж нашей страны.

Директор не успел ничего ответить. Худяков тоже молчал. А я устал слушать, как меня оценивают, будто скаковую лошадь. Причем в моем же присутствии.

— Престиж Советского Союза пострадает еще больше, если мы просрем эту встречу, — сказал я резко. — И где вы найдете рослого кандидата в моей весовой категории? Смотрите не на внешность, а на умения.

Наверное, Козловский онемел от изумления, но быстро справился с собой. Как ни крути, он уже набрался опыта в словесных баталиях, там, у себя в государственных структурах.

— Помолчи, Рубцов, — резко сказал директор. — Мы твое мнение потом учтем.

— Нет, отчего же, — почти ласково сказал Козловский, глядя на меня. Глаза у него были большие, навыкате, с желтыми пятнышками на белках. Взгляд ужасный. — Пусть говорит. Мы готовы выслушать любое мнение. Мы открыты к критике. Обоснованной, конечно же.

А что тут еще скажешь? Мне этот надутый индюк сразу не понравился. Знаем, видали. Я уже встречался с такими в прошлой жизни.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он считает себя властелином мира. Раз уж он отбирает боксеров для товарищеского матча, то все должны ему в ножки кланяться. Меня он точно запорет. Можно даже не рыпаться. Жаль, идея была хорошая. Я бы постарался показать там класс.

Поглядев на директора, я увидел, что тот тоже ждет моего ответа. Худяков молчал, будто воды в рот набрал. Только глазами пытался остановить меня, но я уже не мог притормозить. Ладно, раз так, тогда слушайте.

— А что еще мне сказать? — спросил я. — Вы, наверное, уже имеете на руках список участников. Все уже давно распределено. Я не подхожу под стандарты и требования, значит, не попаду в ряды кандидатов.

Директор вздохнул и скривил лицо, будто от сильнейшей зубной боли. Или от мигрени. Худяков опустил голову, будто после вынесения смертного приговора.

Козловский переглянулся с директором и наклонился ко мне. Потом обратился к директору, продолжая глядеть мне в глаза:

— Юрий Борисович, каковы результаты выступлений Рубцова? Он также хорош на деле, как и на словах?

Худяков с надеждой поднял голову. Директор помолчал, потом честно ответил:

— До недавнего времени Рубцов не показывал особых результатов. Но в этом году отлично выступил на первенстве республики среди учащихся средне-специальных заведений. Сейчас также хорошо идет на городском турнире. Два боя — две победы. Есть шансы на первое место.

Теперь замолчал Козловский. Наморщил лоб, пошевелил толстыми волосатыми пальцами. Подумал. Потом выдал вердикт:

— Я поговорю с остальными членами комиссии, но, я думаю, они согласятся с моим мнением. Если он возьмет место на городском турнире, то мы будем снисходительны к его внешности. В конце концов, это действительно не так важно. Главное — победа.

Я не знал, радоваться или плакать. Ведь ясно же, что Козловский не просто так принял решение. Подстраховался. Боится, что я с гонором и буду жаловаться на него. А вот даже если я попаду на матч, он вполне может подсунуть там множество палок в мои колеса. И выйдет сухим из воды.

А потом на меня накатило отчаянное веселье. Я вдруг понял, что имел в виду Касдаманов, говоря о страхе. Во-первых, этот Козловский сам опасается меня. Вон, решил подстраховаться.

А во-вторых, это действительно бодряще и азартно — спорить со взрослым мужиком, наверняка имеющим солидные спортивные заслуги в прошлом. Вдобавок, сейчас он высокопоставленный чиновник в сфере бокса.

— А что мне будет, если я одержу победу, и там и там? — нахально спросил я. — Неужели, просто медаль?

Директор явственно застонал. Худяков схватился за волосы. Козловский усмехнулся.

— А ты далеко пойдешь, парень. Тебе палец в рот не ложи. Ты сначала победи, а потом поговорим.

Я помотал головой. Азарт продолжал подхлестывать меня. Да, Касдаманов прав, это почище любого наркотика.

— Нет, так не пойдет. Давайте договоримся здесь, на берегу. Если я выиграю, то получаю путевку на чемпионат СССР. Без зональных соревнований.

Козловский удивленно крякнул.

— Ну ты и шустряк, Рубцов. Еще и торговаться со мной вздумал. И словечки-то какие придумал: «Здесь», «На берегу». Короче. Выиграешь, тогда решим насчет зональных. Я тебя запомнил, Рубцов. Теперь давай, не обосрись, как ты сам выражаешься. Это тебе дорого обойдется.

Он погрозил мне пальцем. Директор молча указал мне на дверь. Худяков глядел на меня, как на безумца.

Я выскочил из кабинета и оставил их наедине. Отошел подальше и встал у стены. Резко выдохнул и глубоко вдохнул воздух.

Уф, это было жестко. Я шел по краю лезвия и в любой миг мог упасть. Собственно, я еще и сейчас нахожусь на этом краю. И в любом случае могу свалиться.

Постояв у стены, я успокоился и пошел к тяжелой груше. Она только освободилась, другие ученики ушли на спарринг.

Только я подошел, как возле груши очутился Квасницын. Не обращая на меня внимания, он начал лупить по груше. Я тронул его за плечо.