Дети Кремля - Лариса Васильева

Капкан для семьи «Буревестника»

В 1933 году в Москве появилась живописная группа — великий пролетарский писатель Максим Горький, прозванный «буревестником революции», с семьей: сын, невестка и две прелестные внучки — Марфа и Дарья. Они приехали из Италии. Горького встречали торжественно. Толпы народу теснились на улицах, махая красными флажками. Радовались его приезду и советские писатели, знаменитые актеры, режиссеры, художники — весь цвет интеллигенции, а также все вожди, руководители партии, еще не успевшие таинственно погибнуть или исчезнуть в черном зеве Лубянки.

Писатель возвращался на родину после более чем десятилетнего отсутствия. В 1922 году он покинул ленинскую Россию, по существу, не согласный с Владимиром Ильичом по многим вопросам политики и культуры. Всегда любивший людей, Алексей Максимович в эмиграции создал вокруг себя целый мир разнородных личностей, где был особый стиль отношений: веселый, насмешливо-шутливый, с кличками, прозвищами, переодеваниями — этакий домашний то ли карнавал, то ли маскарад. Некоторые из этих людей вернулись в 1933 году вместе с ним.

Личная жизнь Алексея Максимовича была непростой — в Москве жила первая жена, Екатерина Павловна Пешкова, подарившая ему когда-то сына Максима, которого писатель в 1922 году забрал с собой за границу. Вторая, гражданская жена, актриса Мария Федоровна Андреева, время от времени появлялась на горизонтах горьковской жизни, но между ними все было кончено со времени ее отъезда с Капри.

Изредка в Москву 20-х — начала 30-х годов просачивались известия о жизни Горького в Италии, о рождении внучек, о некой баронессе, захватившей власть в доме Горького и главное место в его сердце.

Вырастая над собой, Сталин все чаще обращался к мысли вернуть Горького в Советскую Россию и сделать его маяком в писательском мире, где шли распри и борьба умов. Неоднократно посылал он к Горькому своих эмиссаров, в том числе и Леонида Леонова, с целью уговорить его вернуться. Эти уговоры обычно оставались в тайне от советских людей, но ходили слухи о поистине сказочных посулах Сталина, о богатых возможностях, ожидающих Горького, если он вернется в Россию.

Вернувшись, Горький стал официальным кремлевским человеком, единственным в своем роде писателем, получившим огромные привилегии. Даже большие, чем имели вожди. По приказу Сталина ему выделили особняк в центре Москвы, красивое здание архитектора Шехтеля, работавшего в стиле модерн. Горький получил также правительственную дачу в «Горках X», живописном месте Подмосковья.

После Первого съезда писателей, инициатором которого был вернувшийся Горький, он возглавил вновь образованный Союз писателей и стал официальным вождем нашей литературы.

Приятное, интеллигентное окологорьковское общество внесло оживление в кремлевскую жизнь. Мягкий, симпатичный его сын, Максим Алексеевич, любитель выпить и лихой автомобилист, сразу оброс друзьями.

Красивая жена Максима Алексеевича, Надежда Алексеевна, по прозвищу Тимоша, стала предметом всеобщего восхищения. В нее влюбился главный чекист страны Генрих Ягода.

Две прехорошенькие девчушки школьного возраста, внучки Горького, Марфа и Дарья, отлично воспитанные, интеллигентные, годились в подружки дочкам высокопоставленных вождей.

Сам Сталин часто общался с великим писателем и приближал членов его семьи к своим детям. Все складывалось как нельзя лучше.

За границей осталась лишь таинственная баронесса, которая, впрочем, получила возможность приезжать к Горькому в Москву.

Воспоминания об Италии

Январь 1996 года. Сижу с Марфой Максимовной, внучкой Горького, в большой комнате деревянного дома подмосковной Барвихи. Комната в цветах и книгах. Этот дом купил ее дед в 1922 году, перед отъездом за границу, для своей первой жены — Екатерины Павловны. Здесь в тридцатых и сороковых проводили лето у бабушки обе внучки, Марфа и Дарья. Эти стены защитили Марфу в трудную минуту.

Марфа Максимовна вспоминает:

«Моя мама — Надежда Алексеевна Введенская — родилась в 1901 году, в Томске, в семье врача-уролога. Их было восемь детей — мама предпоследняя. Когда ей исполнилось двенадцать лет, семья переехала в Москву, поселилась на Патриарших прудах в двухэтажном доме — теперь на его месте стоит знаменитый дом со львами. На втором этаже тогда была квартира, на первом — отец лечил больных, а позднее и раненых, когда началась Первая мировая война. Трое из восьми детей тоже стали врачами и помогали отцу.

Надежда училась во французской гимназии на Суворовском бульваре. Ее мать умерла в 1918 году от «испанки» — отец остался с детьми. Моя мама тогда была на выданье. Отец заболел, считал, что у него рак, и спешил устроить свою красивую девочку. Был у него ординатор, влюбленный в Надежду, дарил цветы, конфеты. Отец настоял на замужестве. Венчались они в церкви в Брюсовском переулке. После свадьбы жених напился, невеста так испугалась, что выскочила из окна и убежала. На этом все кончилось. Она сказала, что не может находиться с ним в одной комнате.

С Максимом Пешковым она встретилась еще школьницей на катке, который был рядом с ее домом. Когда Максим узнал, что она состоит в браке, но никогда не жила со своим мужем, то начал ухаживать за ней. Они встречались, но она отказывалась выходить замуж. Максим познакомил ее с дедушкой, она понравилась.

В 1922 году он уговорил ее съездить вместе с ним и Алексеем Максимовичем за границу. Они оказались в Берлине. Окружение дедушки — Лида Шаляпина, Валентина Ходасевич — уговаривало ее выйти замуж за Максима. Уговорили. Они расписались в 1922 году в Берлине. Потом переехали в Чехословакию, в Марианские Лазни, где ждали визы в Италию, а когда получили ее, поселились около Неаполя, потом переехали в Иль-Сорито, на виллу герцога Сэрра ди Каприоло, у которого мать была наполовину русская. Он имел двоих дочерей, но был холост. Очень экстравагантный человек, не принимавший герцогских условий. Однажды, получив приглашение на юбилей их герцогской семьи в Санта-Лючия, он договорился со слугой, заплатив ему, что тот привяжет ниточку к люстре, висевшей над столом, и, когда объявят приход герцога, слуга дернет за нитку, и люстра разлетится. Так и случилось. При общем переполохе герцог сел в машину и уехал.

Горького в Иль-Сорито окружало русское эмигрантское общество, Максим выпускал газету «Соррентийская правда», где писали все, друзья и гости, Борис Шаляпин, брат и сестра Ходасевичи. Мария Игнатьевна, баронесса Будберг, писала «Мемуары собачки». Дедушку звали «дука», по-итальянски значит «герцог».

Особенно оживленно становилось летом: приезжал Александр Бенуа, бывали другие художники. Все вместе они ходили на этюды, потом показывали рисунки дедушке, он даже повесил у себя одну картинку Бенуа — «Камни».