Дальняя дорога - Юрий Тупицын

13

Показывая на зеленую кнопку-лампу, Виктор Хельг дикторским тоном проговорил:

- Зеленый свет - значит, путь свободен. Ну, а если бы вход в жилой отсек был запрещен - радиация, разгерметизация или какая-нибудь другая опасность, - кнопка горела бы красным светом. Ясно?

- Да уж куда яснее. - Соколов подумал, погладил указательным пальцем кончик носа и полюбопытствовал: - Ну, а если бы я по рассеянности или, скажем, по злому умыслу все-таки нажал эту красную кнопку?

Хельг усмехнулся.

- А вы бы ее не нажали, в таких случаях она блокируется.

- Зачем же тогда вся эта игра в разноцветные огоньки?

- Чтобы какой-нибудь рассеянный пассажир не проявлял зряшней настойчивости, не насиловал кнопку и не пытался взломать дверь. Космическая техника безопасности, по образному выражению профессионалов, рассчитана на дурака.

Соколов весело хмыкнул:

- То есть на меня?

- Ну, зачем так прямолинейно! Вы просто младенец, космический младенец. А разве младенцев допустимо называть дураками?

- Н-да. А не великоват я для младенца?

- В самый раз, - успокоил Виктор и нажал кнопку.

Овальная дверь растаяла. В этом не было никакого волшебства. Соколов успел заметить, что она спряталась в обойму подобно диафрагме объектива, только движение это было очень быстро, почти неуловимо глазом.

- Прошу, - галантно сказал Хельг. - Вам, как детективу, полезно знать самые укромные корабельные уголки.

Жилой отсек корабля представлял собой цилиндр овального сечения, сделанный из гибкого и прочнейшего армированного нейтрида. В стартовом положении, на разгоне и торможении эта гигантская труба свертывалась плотной спиралью вперемежку с витками оранжерейного и технологического отсеков, совершенно идентичной внешней конструкции. После выхода на стабильный гиперсвет или в инерциальном полете корабль, волею экипажа, вытягивался в длину в три раза. Плотная трехкомпонентная спираль отсеков при этом распрямлялась как пружина, а сами отсеки словно разбухали, примерно вдвое увеличивая свой диаметр, и становились пригодными для комфортабельного использования и эксплуатации.

Шагая рядом с Хельгом по коридору жилого отсека, Соколов ощущал странную ироничную раздвоенность своего "я". Ему нет-нет да и начинало казаться, что рядом с Виктором шагает кто-то другой, его двойник, а сам он, истинный Соколов, сидит в зрительном зале и с любопытством смотрит некий приключенческий фильм. Секундами это ощущение было таким острым, что ему приходилось делать активное волевое усилие, чтобы убедить себя в реальности происходящего. В этой иллюзорности сущего была отчасти виновата обстановка: коридор имел овальное сечение и заметно изгибался выпуклой дугой, поэтому где-то впереди светящийся потолок натекал на пол. Потолок был именно светящимся, похожим на чисто вымытое прохладными дождями безоблачное синее-синее осеннее небо. Холодный его свет смягчался двумя окаймляющими оранжевыми полосами. Небо и солнце! Что может быть лучше? По всей длине коридора виднелись двери, врезанные в плоские ниши. Соколов знал, что они вели в индивидуальные каюты, в спортзал, фильмотеку и клуб. Салатные стены матово отражали свет, и эти отражения, оттенками разной насыщенности, образовывали приятные глазу абстрактные узоры и орнаменты. Под ногами мягко шуршал и пружинил ковер, который фактурой и цветом напоминал весеннюю траву. Никаких украшений, никаких углов и выступов, все так зализано и заглажено, что не за что ухватиться рукой.

Соколову вдруг пришла в голову озорная и пугающая мысль: стоит ему сделать волевое усилие, сдвинуть брови, как все вокруг волшебно изменится - сломается овальный коридор, приобретая привычную, прямоугольную форму, заострятся плавные обводы дверных ниш, ровный небесно-золотистый свет, разлитый по потолку, сконцентрируется в отдельных плафонах. А сам он мгновенно перенесется из дальнего космоса на Землю, из ближайшей двери выйдет жена и укоризненно спросит: "Где это ты пропадал так долго?" Соколов улыбнулся этому необычному чувству, и все-таки где-то в самой глубине души, вопреки логике и разуму, теплился жутковатый червячок сомнения - вдруг этот сказочный обтекаемый мир действительно можно разрушить одним движением бровей.

- А вот и ваша каюта, - отвлек Соколова от размышлений голос Виктора. Заметались? Или уже тоска по родине?

Эксперт засмеялся своим странным мыслям и вслух сказал:

- Хуже. Тоска по чародейству.

- Ну, это пустяки. Сезам, откройся! - торжественно возгласил Хельг и нажатием на кнопку-лампочку "уничтожил" дверь. - Прошу!

Жилые каюты размещались в пространственных карманах отсека, которые формировались лишь на марше при полной развертке корабля. При стартовой и финишной свертке эти карманы ликвидировались, поэтому Соколова удивили и относительно большие размеры кают, и, главное, обилие расставленной в ней мебели. Вдоль одной стены тянулась широкая низкая тахта. Слева от нее стоял рабочий стол для чтения микрокниг и просмотра микрофильмов, а справа - некое устройство, похожее сразу и на универсальный музыкальный инструмент, симфонолу, и на пульт управления компьютером. Чуть подальше шкафчик-тумбочка и дверь, ведущая в туалет, посредине комнаты круглый столик, а возле него стул и два мягких кресла. Стена напротив тахты была совершенно свободной. Соколов догадался, что это гигантский экран корабельного стереовизора. Каюта была отлично освещена по коридорному типу: небесно-синий потолок был окаймлен теплой оранжевой полосой. Светло-салатные стены не имели никаких орнаментов, а вот зеленый антисептический ковер-мусоросборщик был украшен россыпями золотистых и белых цветочков.

Пододвигая стул к пульту управления, Хельг поинтересовался:

- Как интерьерчик?

- Тесновато, - неопределенно ответил эксперт.

И в самом деле, мебель так загромождала каюту, что передвигаться по ней приходилось с определенной осторожностью.

- Тесновато, - согласился Виктор, делая на пульте несколько переключении. - Ничего, половину мебели мы сейчас изничтожим. Ал!

Столик, кресла и шкафчик мгновенно исчезли, только послышался сухой шорох да на ковре произошло какое-то шевеление, точно пронесся порыв ветра.

- Вот и волшебство, по которому вы тосковали. Садитесь.

- Я тосковал по чародейству, - с подчеркнутой серьезностью поправил Соколов и попробовал прочность тахты рукой. Хельг засмеялся.

- Садитесь, Александр Сергеевич, не опасайтесь.

Соколов критически оглядел каюту и посожалел:

- А шкафчик-то вы зря изничтожили.

- Это дело поправимое.

Виктор поколдовал за пультом, миг - и шкаф-тумбочка снова оказался у стены.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});