По Южной и Центральной Африке - Эмиль Голуб

вознесли к небу горячую молитву, шедшую из глубины души. Мы просили, чтобы отважному было дано спасти нас. Молитва была услышана; Монохела доплыл до острова и влез в лодку.

У него, однако, не было ни весла, ни шеста, и лодка стала описывать круги, пока Мапани не посоветовал грести руками. Вскоре Монохела уже стоял среди нас. Мы приветствовали его горячо, но тихо, чтобы не выдать свое присутствие машукулумбе, хотя я не сомневался, что только грохот может заставить их покинуть хижины в темноте.

Теперь надо было переправить на противоположный берег по очереди всех участников экспедиции. В качестве перевозчика я выбрал Фекете, но первая попытка перевезти Лееба окончилась неудачей. Челн был слишком мал для двоих. Лееб и Фекете упали в воду, к счастью, на мелком месте у самого берега. Нужна была лодка большего размера, но такую можно было найти только на противоположном берегу. Я предложил Мапани двустволку, которую нес Ионас, если он переправится в челне через реку и пригонит самую большую из лодок, находящихся в тростнике. Мапани тут же взялся за дело. Используя штык в качестве весла, он оттолкнулся от берега, радуясь тому, что так легко заработает ружье. Мы же, лежа в сгущавшейся тьме на берегу, напряженно прислушивались. Долгое время мы не слышали ничего, кроме возни крокодилов, но вдруг у берега раздались и другие звуки.

Мы знали, что означает этот плеск: Мапани вернулся с челном, который вмещал двух человек. Удивительно быстро все мы переправились на остров, и пересекли его пешком. Челн же обогнул его по воде.

Когда дело дошло до переправы через второй, более широкий рукав Луэнге, возникло новое препятствие. В этот день нам предстояло испить до дна горькую чашу испытаний. Уже целый час небо затягивали грозовые тучи, которые постепенно закрыли звезды. Когда же мы собрались покинуть остров, разразилась буря. О том, чтобы переправиться на нашем челне через широкий поток, да еще несколько раз, не могло быть и речи. Скорлупка, борт которой возвышался не более чем на 5 сантиметров над поверхностью воды, была бы немедленно поглощена волнами. Я знал, однако, что, к счастью подобные штормы продолжаются недолго. Было всегда девять часов, мы имели возможность выждать и использовать это время для отдыха.

Мы улеглись на берегу под защитой большого термитника. Ночь выдалась холодная, и мы разожгли костер, довольно большой, но не высокий, чтобы пламя не привлекло внимания машукулумбе. Огонь оказался настоящим благодеянием, особенно для Лееба и Фекете, которые промокли насквозь, когда перевернулся челн.

Мапани, Ионас и Марума охраняли нас, я же прикорнул у костра и вскоре задремал. Пока я спал, моя жени бодрствовала, а африканцы ставили ей на ноги холодные компрессы. Около одиннадцати часов я проснулся и взял охрану на себя.

Волны с шумом бились о берег, в долине свистел ветер. Над нами нависло мрачное, черное небо, нигде не было видно ни звездочки. Будет ли шторм продолжаться? Если он не закончится до полуночи, мы все погибнем. Нам ведь нужно еще так много успеть до восхода солнца! Одна переправа займет по крайней мере два часа. Еще час потребуется для того, чтобы пересечь болото в направлении на Босанго, полчаса — чтобы обогнуть селение. После этого останется еще 6 километров пути. И их тоже надо пройти ночью, пока не рассветет.

Спасение наше зависело от того, удастся ли нам миновать Босанго незамеченными, чтобы местные жители не узнали, что мы переправились через Ауэнге и не стали на следующий день искать нас к югу от реки, а ограничились ее северным берегом.

Предпоследний час дня 2 августа, начавшегося для нас в час ночи, оказался очень мучительным. Неужели, после того как мы столько боролись и страдали, нам предстоит погибнуть в последний момент?

Волны продолжали сердито биться о скользкий берег, но ждать дольше было невозможно.

— Мапани, вперед!

— Баас, я не могу!

— Мапани, нам нужно переправиться на тот берег!

Наконец я убедил его. В первый, самый опасный рейс, он взял Монохелу, который держал в руке факел, чтобы укрепить его в качестве маяка на противоположной стороне. С каким напряжением мы прислушивались! Наконец Мапани вернулся, но заявил, что опасается, как бы челн все-таки не перевернулся.

— Баас, будет смерть!

Я взял карабины и дневники, обменялся рукопожатиями с Фекете и Леебом, поцеловал жену, и мы без слез рас- j стались. Может быть, увидимся еще, а может, это рукопожатие будет последним! Мне пришлось улечься на дно челна, чтобы он сохранил устойчивость. Волны громко бились о борт жалкой посудины. Еще долго, до самой середины реки, я слышал прощальный привет жены. Слава богу, мы все-таки достигли берега! Я дал сигнал об этом, взмахнув факелом.

Мы высадились точно в полночь.

День 2 августа 1886 года, на протяжении которого судьба столько раз подвергала нас страшным испытаниям наконец закончился.

От Луэнге до южной границы

страны Машукулумбе

Мапани снова отправился к северному берегу, я же стал расхаживать взад и вперед и пустил собачку Дэзи, которая переправилась вместе со мной, в тростник, чтобы она поискала, нет ли там диких зверей или спрятавшихся машукулумбе. Я не давал погаснуть огоньку, служившему путеводной звездой в этой кромешной тьме, и всем существом своим ждал звука, который скажет мне о прибытии челна. Долгое время я, однако, не слышал ничего, кроме ржания осторожных зебр, несомненно заметивших наши странные действия, да рева бури. Наконец раздались всплески весла, и вскоре маленькая лодка доставила на спасительный берег мою жену. Челн остановился на мелководье, я помог Розе выбраться, после чего утлая лодчонка вернулась на северный берег.

Мапани удалось одного за другим перевезти всех наших товарищей. С каждым разом переправляться становилось все легче, шторм постепенно утихал. Около трех часов утра все наши очутились наконец на южном берегу и пожали друг другу руку.

Едва последний сошел на берег, мы уничтожили все следы нашего пребывания здесь, выровняли примятый тростник, сбросили в воду уголья, а затем уже пошли в сторону от Луэнге, с которой у нас теперь были связаны мрачные воспоминания. Переправа через реку явилась опаснейшей в моей жизни. И все же, покидая берег и направляясь на юг, мы чувствовали душевный подъем, ибо первая и наиболее тяжелая часть пути к спасению осталась позади.

Третье августа 1886 года началось с новых трудностей: в радиусе 3 километров от Босанго-Касенги трава в долине была выжжена и распознать на ее черной поверхности столь же темную тропу оказалось вовсе