Таинственный ключ и другие мистические истории - Олкотт Луиза Мэй

– Это мистическая история. Я не хочу, чтобы у тебя появились лишние страхи, – произнес Форсайт с нарочитым безразличием.

– Ах, расскажи, расскажи! Обожаю слушать мистические истории, и вовсе они меня не пугают. Прошу тебя, Пол! Твои истории всегда такие занятные! – не отставала девушка.

Мольба, отраженная на ее прелестном личике, соседствовала с повелительным тоном, и устоять против такого сочетания было невозможно.

– Как бы ты об этом не пожалела, да и я тоже, ведь обладателю таинственных семян грозит проклятие… Ну, вот я тебя и предупредил, – улыбнулся Форсайт.

Впрочем, его темные брови хмурились, а влюбленный взгляд, устремленный на цветущую девушку, туманили дурные предчувствия.

– Рассказывай! Какой вред может быть от этих милых крошек? – распорядилась Эвелин, подкрепляя слова властным кивком.

– Слушаю и повинуюсь. Дай только собраться с мыслями.

И Форсайт стал ходить взад-вперед по комнате, имея отсутствующий взгляд человека, который перелистывает страницы минувшего.

Несколько секунд Эвелин наблюдала за ним, а потом вернулась к своей работе, точнее, забаве, придуманной как бы специально для нее – живой, непоседливой малютки, полудевочки-полуженщины.

– Будучи в Египте, – начал Форсайт, – я однажды отправился исследовать пирамиду Хеопса в компании профессора Найлза. Профессор, одержимый древностями любого сорта, в лихорадке поисков позабыл и о времени, и об опасности, и об усталости. Мы пробирались узкими коридорами, глотая пыль и едва не задыхаясь, ибо воздух был спертый, читали иероглифы, начертанные на стенах, спотыкались о разломанные саркофаги, а то и оказывались лицом к лицу с древними мумиями, что многие века провели в нишах, на полках. Через несколько часов таких поисков я чудовищно устал и взмолился – вернемся, дескать. Однако профессор уже настроился посетить определенные залы и камеры и о возвращении даже слушать не хотел. Проводник у нас был один, и поневоле я тащился за Найлзом. Наконец мой Джарнал, видя, что я обессилел, предложил устроить привал в одном из достаточно широких коридоров, а сам вызвался найти второго проводника – для Найлза. Мы согласились. Джарнал заверил нас, что мы будем в безопасности, если не двинемся с места, пообещал не мешкать и ушел. Профессор достал свой дневник и принялся записывать впечатления, а я растянулся на рыхлом песке и тотчас уснул.

Проснулся я от той неописуемой дрожи, что предупреждает человека об опасности. Под влиянием импульса я вскочил и обнаружил, что нахожусь в полном одиночестве. Факел, воткнутый Джарналом в песчаный пол, еще горел, второй факел, видимо, унес с собою Найлз. На мгновение мною овладело омерзительное чувство отчаяния. Затем я взял себя в руки и внимательно огляделся. К моей шляпе, что валялась на полу, был приколот клочок бумаги – записка Найлза. Вот что сообщал мне профессор:

«Я пошел по нашим следам обратно, чтобы лучше запомнить увиденное. Не следуйте за мной, пока не вернется Джарнал. Я найду дорогу – у меня есть зацепка. Спите крепко, и пусть вам снятся величественные фараоны.

Н. Н.»

Сначала я посмеялся над одержимостью старика, но вскоре появилось легкое беспокойство. Потом оно усилилось. Наконец я решил пойти за ним. Я еще раньше заметил, что на большой камень, валявшийся на полу – вероятно, обломок стены, – наброшена веревочная петля, а сама веревка уходит во тьму, и догадался, что это и есть «зацепка» профессора. Черкнув пару строк Джарналу, я взял факел и извилистыми коридорами отправился туда, куда вела веревка. По дороге я звал Найлза, однако ответа не было. Я продолжал идти, перед каждым новым витком думая: «Вот сейчас поверну – а там этот неуемный археолог, встав на колени, склоняется над какой-нибудь древней реликвией». Внезапно веревка кончилась, но следы отнюдь не оборвались. «Безумец! Теперь он точно заблудится», – решил я про себя, на сей раз встревожившись по-настоящему.

Пока я стоял, размышляя, до меня донесся слабый зов. Я крикнул в ответ и подождал. Мне откликнулось еще более слабое эхо.

Определенно, Найлз удалялся от меня, а не приближался ко мне – его вводил в заблуждение эффект, называемый реверберацией[35]. Медлить было нельзя. Я воткнул факел в песчаный пол и, крича во всю мочь, побежал по прямому коридору, что простирался передо мною. Я был уверен, что не потеряю факел из виду, но в горячем стремлении найти Найлза забылся и свернул в боковой коридор, а уж там, ведомый голосом профессора, припустился бежать еще быстрее. Вскоре, к своей радости, я увидел свет его факела, а по судорожной силе, с какою Найлз обнял меня, и по дрожанию его рук я понял, как велик пережитый им ужас.

– Скорее уйдем из этого проклятого места! – простонал профессор, утирая взмокший лоб.

– Да, да, конечно. Ваша веревка совсем близко, сейчас я найду ее, и мы спасены, – отвечал я. Впрочем, тут же меня пронзила дрожь, ибо перед нами разбегалось несколько коридоров, образуя самый настоящий лабиринт.

Я выбрал коридор, полагаясь на ориентиры, которые успел отметить, пока искал профессора, и шел по своим следам, уверенный, что вот-вот увижу свой факел – ведь он, как мне казалось, был совсем близко. Через некоторое время, опустившись на колени, я вгляделся в следы и, к своему ужасу, обнаружил, что по крайней мере часть времени мы шли по чужим следам. Ибо, наряду с вмятинами, какие оставляют каблуки башмаков, здесь были отпечатки босых ступней. А в этих коридорах мы блуждали без проводника, и вообще, Джарнал носил сандалии.

Вскочив, я ошарашил Найлза криком «Мы пропали!» и для пущей убедительности указал на предательский песок у нас под ногами и на быстро догорающий факел.

Я был почти уверен, что профессор придет в отчаяние. Однако он, вполне спокойный и сосредоточенный, с минуту поразмыслил и ровным голосом сказал:

– До нас здесь были люди; пойдем по их следам и попадем в просторный центральный коридор, откуда выбраться гораздо легче – или я жестоко ошибаюсь.

Мы тронулись в путь и шли довольно энергично, как вдруг профессор, споткнувшись, упал, да так неловко, что сломал ногу и почти погасил факел. Положение было отчаянное. Профессор, едва живой от усталости и боли, лежал на песке. Я сидел рядом без каких-либо надежд на спасение, ибо твердо решил, что не брошу беднягу одного в подземелье.

Внезапно Найлз заговорил:

– Пол, если вы наотрез отказываетесь спасаться без меня, давайте попробуем еще одно средство. Мне вспомнилось, как группа исследователей заблудилась в пирамиде и сумела выбраться вот каким способом. Они развели костер. Свойства дыма таковы, что он проникает дальше, чем свет или звук. Вот и в случае с теми путешественниками смышленый проводник обо всем догадался и поспешил на выручку, ведомый запахом. Разведите костер, Пол, и будемте с вами уповать на сообразительность Джарнала.

– Костер без дров? – начал было я, но профессор молча указал на стену за моей спиной. Там была полка, которую я не заметил в темноте, а на полке – небольшой саркофаг. Я все понял. Я знал, что саркофаги, которых в пирамидах сотни, часто используются в качестве топлива. Я потянулся за ним, думая, что он пуст, однако саркофаг, упав, открылся, и из него выкатилась мумия. Хоть я уже и привык к подобным вещам, все же я вздрогнул, ибо мои нервы были расстроены грозящей опасностью. Тем не менее я отодвинул миниатюрный бурый кокон, разломал саркофаг, поджег щепки факелом, и скоро легкое облако дыма, разделившись натрое, вползло в три коридора, что вели из похожей на келью маленькой залы, в которой находились мы с профессором.

Пока я разводил костер, Найлз, позабыв про боль и отчаяние нашего положения, подтянул к себе мумию и взялся ее исследовать с энтузиазмом человека, одержимого страстью, которая сильна даже в смертельной опасности.

– Идите сюда, Пол, помогите мне. Я всегда мечтал первым увидеть сокрытое под слоями этих зловещих древних бинтов. Смотрите, это женщина. Пожалуй, мы с вами найдем нечто редкое и ценное, – произнес профессор, приступая к разматыванию верхнего слоя ткани, от которой шел странный тяжелый запах.