Наркомэр - Николай Аникин

Погоня почти достигла беглеца, но тот успел юркнуть в тоннель. Дурак, он и есть дурак. Там же тупик. И охрана. Машина проскочила по инерции мимо прохода. Возвратилась назад и въехала внутрь. Ярко светит в тоннеле электричество. Мужик пригнулся к самой гриве. Боится расшибить голову о светильники. Песенка его спета. Он в западне. Как птичка в клетке. Неужели же он надеется вырваться из окружения? Рябоконь успел выхватить из стола пару автоматов. У них теперь два убойных ствола. У него и у Шилова. Ни одна шашка не устоит перед ними.

У поворота, перед самым тупиком, мужик остановился и затравленно оглянулся. Еще бы ему не оглядываться. И не блестеть глазами. Конец приключениям. Приехали. Не ждали, называется…

Но мужик, подпустив ближе, вновь рванул с места и скрылся за углом. О стену, может, размазаться надумал.

Визжа покрышками, машина завернула за угол, и Рябоконь вдруг увидел: ворота «предприятия» нараспашку. Вот тебе на. Он не ожидал этого.

— Вперед! — заорал он, вращая дикими глазами.

Не останавливаясь, машина влетела в подпольный цех и остановилась. В нем было пусто. Рябоконь обернулся и с ужасом осознал: ворота позади них неудержимо закрывались. Звякнула автоматическая защелка. Можно вновь открыть ворота, подав сигнал пультом привода либо вручную. Но Рябоконь почти голый. Нечем ему подавать. Трусы успел второпях натянуть.

Преследователи высыпали из машины. Злобно лязгнули автоматные затворы. Интересно, куда он спрятал лошадь. И почему вдруг закрылись ворота. Фактически они в ловушке. Мысли веером пронеслись и тут же погасли, потому что вместе с ними погас и свет. Кругом темнота.

— Эй, ты, дурачок! — произнес Рябоконь, пугаясь собственного голоса. — Ответь нам, где ты? И перестань шутить! У нас два автомата! Мы иссечем тебя вместе с кобылой! И сабля тебе не поможет… Ты слышишь меня?!

Тот не мог не слышать. Голос раздавался как в трубе.

— Пошутили — и хватит! — вновь произнес Рябоконь. — Брось свою саблю. Тебе ничего не будет.

— Извини, но у меня не сабля. Это казачья шашка. И кобылы у меня нет. Ты ошибся, Боря.

— Может, и так. Я не специалист. Но давай прекратим. Я принял тебя на работу. Дал возможность накосить сено.

— Но я не ем сена. И Резидент мой не ест. Он луговое любит, а у тебя болотина. И на работу меня ты не принял до сих пор. Нет у нас с тобой договора. Теперь слушай меня внимательно и не пропусти ни слова. Оружие, какое с вами, осторожно и без быстрых движений кладите у себя под ногами. И не торопитесь, чтобы в темноте не свернуть шею. Света не будет, пока я не включу.

— Кто ты, сука? — взвизгнул Шилов. — Я сделаю из тебя дуршлаг. Говори, сука! Я майор милиции и не желаю ждать!

— Сам ты сука, а я федеральный агент. Кончились твои денечки, дешевка. Я жду.

Начальник управления молчал. Он лихорадочно перебирал в голове варианты побега. Ловушка откроется, и он выкатится, словно колобок. Просочится, как вода через сито. Он вообще здесь ни при чем. Его заманили, чтобы опорочить.

— Нас много, а ты один, — продолжал упорствовать Шилов. — Хотя бы один из нас, но все равно останется в живых. Но тебя мы оставим здесь. Какое ты имеешь право нас задерживать?! Ты здесь никто!

— Поэтому я и не собираюсь никого задерживать… — отдалось из угла.

— Тогда ты умрешь! — Шилов кинулся в сторону голоса и нажал на курок.

От ствольного пламени сделалось светло. Рябоконю даже показалось, что из-за широкой стальной колонны выглядывает и злобно смеется конская голова.

Пули визжали, рикошетя от стен. Патроны закончились в течение секунд, и снова наступила тишина. Шилов ползал в темноте в поисках оброненного магазина. Кажется, он нашел его. Бросил на пол пустой и вставил новый, передернул затвор.

— Считаю до двух, — произнес Кожемякин. — От твоей стрельбы могут пострадать люди. Не положишь ствол — стреляю на поражение. Раз…

Шилов не двигался.

— Два…

Раздался тихий, как удар лома в мерзлую землю, звук. Потом все услышали падение тела и слабые конвульсии. С потолка упала капля, шлепнувшись в лужу на бетонном полу.

— Я жду, — продолжил Кожемякин. — Один из вас по-прежнему с оружием. Я прекрасно вижу. У него трусы в мелкую клетку…

Это был Тюменцев. Он положит автомат на пол. Зато в руке у него останется кобура с дамским пистолетом. Пусть думают, что он не вооружен. Просто у человека сползают трусы. Резинка слабая. Вон он и поддерживает другой рукой единственную одежду.

— Отойти всем к воротам. Они позади машины.

Голос командовал. Он не допускал возражений.

Трезвые от потрясения, они пошли, вытягивая перед собой руки, к воротам и услышали, как позади них глухо звякнули друг о друга автоматы. Значит, кто-то подобрал их с пола. Потом они вновь услышали голос:

— Оперативно-следственную группу… Взвод ОМОНа для конвоирования. А также понятых. Хоть полгорода для этого разбуди. Не менее двух, но надежных. Пусть опера своих поднимут… Кого это волнует, ты же знаешь. Торопись, у нас не так много времени. И еще… Можешь сообщить в Управление ФСБ. Иначе это выплывет. Известно, что оно не тонет… Ты угадал, оно самое. Проконтролируй, чтобы возбудили уголовное дело по твоей территориальности. Потом передадите по подследственности. И еще. Но это, пожалуй, еще важнее. Журналистов сюда пригони. Пусть раздуют кадило… И того козла вместе с козлихами не забудь. Пусть определят его вместе с остальными… Уже определили? Молодцы. Работаете на опережение…

И вновь тишина. С потолка капает. Алкоголь окончательно улетучился, и голых людей начинает трясти. Зубы лязгают — треск стоит костяной. Еще больше трясет их от неизвестности.

Вскоре за воротами послышался звук тормозов. «Уазик» остановился. Хлопают двери. Сдержанно переговариваются между собой люди. Кажется, они даже смеются там. Им смешно. Они одеты. Им ничто не грозит.

В темноте раздался звук вызова рации.

— Слушаю… Хорошо. Я готов. Они за воротами…

В помещении вспыхнул свет, и стальные ворота поползли вбок. По другую сторону стояли омоновцы с короткими автоматами, в касках и бронежилетах.

— Я начальник УВД Тюменцев. Вы не имеете права. Отставить! — пропищал визгливый голос.

— Поздно права качать, — буркнул молодой старшина, проводя загиб руки за спину. — Да ты у нас еще и с пистолетом, товарищ полковник.

— Это подарок…

— Наше дело маленькое, — продолжал старшина. — Там разберутся. Они офицеры…

В помещение вошла, озираясь по сторонам, оперативно-следственная группа. Девушка-следователь и трое оперативников. Все, что успел поднять в своем отделе Иванов. Рядом с группой находились двое типов неопределенного возраста, больше похожих на бродяг. Скорее всего это были понятые. Законность будет соблюдена.

Михалыч выходил из-за стальной колонны, когда одна из голых фигур вдруг отделилась от остальных и бросилась к колонне. Секунда, и толстая овальная дверь закрылась за ним с внешней стороны. Это был Рябоконь. Он ускользал от правосудия. Михалыч понял, для чего была построена колонна, для чего были предусмотрены два люка, да и сам бетонный стакан наверху. Для того, чтобы уйти.

Дверь для того снаружи и закрывалась, чтобы при случае не могли выбить внутрь. Хитро придумал. Пока обегаешь вокруг, уйти может.

— Толовую шашку! Быстро! — крикнул Кожемякин. — Неужели у вас нет с собой?!

Из толпы выбежал низенький сержант в бронежилете.

— Всем в укрытие. За дверь! — скомандовал он.

А сам, прилепив на одну из петель коробку со взрывчаткой, спрятался за колонной, зажав уши.

Бум! Петля отлетела. Дверь пошла вниз и тут же, выскользнув по направляющей из второй петли, упала на пол. Говорят же, надо петли неразъемные делать.

Михалыч бросился в темный проем. Чтобы открыть люк, нужно время. Резьбовые приводы, сегменты. Но Конь Рыжий не только успел пройти через первый люк, внутренний, но и успел открыть второй. Навстречу из люка Михалычу несся поток грязной воды. Поток был настолько плотен, что сбивал со ступеней. Кожемяка не дышал. Ему показалось, что в рот ему влетела лягушка. Во всяком случае, что-то мягкое ему попало на зубы, но он не мог выплюнуть. Лишь поднявшись над поверхностью, он разжал зубы и освободил рот.

Нужно закрыть люк, ведущий из болота. Иначе все труды пойдут насмарку. Нечего будет изымать. Кроме, конечно, настойки «Золотого корня» и «Вытяжки женьшеня». Это мелочи по сравнению с остальным.

Смазанный вентиль вращался словно сам собой. Поток воды сначала убавился, а потом и вовсе иссяк.

Рябоконь давно выскочил по лестнице наружу, спрыгнул вниз. Там не так уж и высоко, и теперь он несется бетонной дорогой. Только ветер свищет в ушах.

Снаружи раздался рев лодочного мотора. Михалыч вскарабкался по лестнице и увидел: по каналу на большой скорости уходил в сторону реки водный мотоцикл. Снизу смотрел из люка Иванов.