Констанция. Книга вторая - Жюльетта Бенцони

— Но мама, пожалуйста!

— Я никогда не отменяю данного мной слова. Ведь мы с тобой договорились, и ты должна прочувствовать всю тяжесть своего поступка.

Заплакав навзрыд, Колетта побрела в свою спальню. Но правда, с каждым шагом в девушке нарастала злость на свою мать.

— Ну и пусть, — шептала она, — не хочешь взять меня с собой, так я устрою. Я назло тебе встречусь с Александром Шенье — и ты об этом даже не узнаешь.

Примерно такие же мысли навестили в этот момент и Констанцию. Она в душе посмеивалась над доверчивой баронессой Дюамель и над незадачливой молодой возлюбленной.

Так и не дойдя до спальни, Колетта Дюамель промокнула последние слезы. Глаза ее были сухи и блестели неизвестно от чего — то ли от злости, то ли от предвкушения любовного свидания.

Загрохотал, отъезжая от дома экипаж Констанции Аламбер, увозя с собой ненавистную теперь уже мать.

Служанка подошла к своей юной госпоже.

— Пора, — только и сказала она.

— Я так волнуюсь! — воскликнула Колетта.

— Некогда отдаваться на волю чувств, мадемуазель, нужно спешить, у нас слишком мало времени, — и девушки заспешили к черному ходу. — Подождите немного, мадемуазель, — служанка приоткрыла дверь и вышла на низкое крыльцо с зажженным канделябром в руке.

Невдалеке, на противоположной стороне улицы, тускло освещенной масляными фонарями, ждала карета.

Девушка махнула рукой, и экипаж подкатил к крыльцу. Служанка пристально осмотрелась: улица была пуста. И она подала знак своей госпоже.

Колетта, пригнувшись, вскочила в карету. Хлопнула дверка, и экипаж загрохотал по пустынной улице, увозя девушку к дому Констанции Аламбер.

Служанка еще долго стояла на низком крыльце, глядя вслед удаляющемуся экипажу. Расплавленный воск капал с наклоненного канделябра и застывал маленькими сверкающими дисками на холодном камне крыльца.

Представление в опере уже началось, когда баронесса Дюамель и виконтесса Аламбер заняли ложу. Прозвучали последние аккорды увертюры, и занавес медленно пошел вверх.

— Прекрасная музыка! — шепотом произнесла баронесса Дюамель.

Констанция кивнула.

— И великолепный художник делал декорации.

И в самом деле, декорации были великолепны. Художник-итальянец постарался. Они чем — то напомнили Констанции места, где она выросла. Вдалеке синело море, окутанное дымкой, возвышались полуразрушенные башни старинного замка, а на краю леса виднелась небольшая хижина, возле которой стояла юная пастушка.

Баронесса Дюамель слушала музыку с напряжением. Она то раскрывала, то захлопывала свой веер, то клала руку на парапет и нервно теребила ногтем бархатную обивку, чертя на ней свои инициалы. А потом принималась тщательно затирать их ладонью.Волновалась и мадемуазель Аламбер. Удастся ли ее план? Непобоится ли в последний момент Александр Шенье встретиться с Колеттой? Быть может, он одумается, ведь их любовь, скорее всего, детская игра. Лишь бы он не стал советоваться с кем-нибудь из опытных наставников, ведь те просто поднимут его на смех.

И вот уже обе женщины чертили что-то на бархатной обивке парапета.

— Что с тобой? — спросила баронесса.

— Эта музыка… она приводит меня в трепет.

— И я не нахожу себе места, — призналась Франсуаза. Констанция, чтобы не выдать своего волнения, стала смотреть в партер, отыскивая глазами знакомых. Но как назло, из тех, с кем бы ей сейчас хотелось встретиться, в зале не было. Тогда она перевела взгляд на ложи:

Половина из них были пустыми.

А музыка звучала все тревожнее и тревожнее, голос певицы ударялся о стены, крошился. Казалось, зал недостаточно велик для этой певицы, вкладывавшей в арию всю свою душу… Злодей уже подкрадывался к ней из темного леса с кривым ножом в руках. А девушка не замечала его, распевая о своей любви… И вот раздался пронзительный крик, злодей набросился на нее и потащил в лес. А опоздавший всего лишь на какую-то минуту возлюбленный, воздев руки к небесам, не спешил в погоню, а призывал свою возлюбленную, чтобы она поторопилась к нему.

Веер задергался в руках баронессы, и ее лицо исказила гримаса.Констанция догадывалась, о чем сейчас думает Франсуаза, ведь ее дочь осталась одна, и Констанция вспомнила заплаканное лицоКолетты.«Ничего, наверное, она сейчас улыбается, — подумала Констанция, — ведь Шарлотта, скорее всего, сейчас вводит ее в комнату».

И Констанция прикрыла глаза. Чудесная музыка лишь дополняла ее видение.

Ей виделась комната в ее доме, широкая кровать с пологом, скульптурная маска и молодые люди. Как робки их движения, как стесняются они друг друга, как трогательны их взгляды…

Ведь это все у них впервые, они неискушены и неопытны в любовных утехах.

Видения Констанции Аламбер были недалеки от истины. Правда, все происходило не так, как ей хотелось бы. Пока баронесса Дюамель и мадемуазель Аламбер наслаждались оперой, с Колеттой происходило следующее: у крыльца черного входа дома графа Аламбера ее встретила Шарлотта.

Темнокожая девушка, с которой давно была знакома Колетта, всеравно показалась ей дьяволом в женском образе. В темноте, лишь немного разбавленной светом факела, укрепленного в кронштейне, горели белки глаз и ровные зубы эфиопки.

— С прибытием вас, мадемуазель.

Шарлотта повела Колетту по длинному переходу. Девушка с интересом рассматривала ту часть дворца Констанции, где ей никогдане приходилось бывать. Коридор был сумрачным и немного сырым.Колетта не знала — то ли от волнения, то ли от прохлады — ее кожа покрылась пупырышками, а руки дрожали.

Наконец, Шарлотта распахнула низкую дверь и пригласила Колетту войти в комнату, озаренную неверным светом свечей. Здесь жарко пылал камин, но его свет, прикрытый экраном, достигал лишь потолка. Причудливо изгибались тени. А на стенах висели непривычные для взгляда Колетты картины — обнаженные женские тела, Вакх и вакханки, дьявол, искушающий юную прелестницу. Девушка смутилась.

Шарлотта в своем странном наряде казалась ей сошедшей с этихполотен. Служанка — эфиопка усадила девушку на низкую банкетку и скептично осмотрела ее наряд.

— Что-то не так? — с тревогой спросила Колетта.

— Подождите, мадемуазель, сейчас я принесу то, что приготовиладля вас мадемуазель Аламбер.

Шарлотта зашла за ширму и вернулась со странным нарядом. Он блестел золотым и серебряным шитьем, тончайшая материя светилась насквозь.

— Встаньте, мадемуазель, я помогу вам раздеться.

— Зачем?

— Так надо.

— Мы здесь одни?

Шарлотта, немного помолчав, ответила:

— Конечно.

Служанка принялась расшнуровывать корсет Колетты. Девушка вздрагивала при каждом прикосновении смуглых пальцев Шарлотты.Она втянула голову в плечи и, казалось, вот-вот потеряет сознание от волнения. Шарлотта незлобно улыбалась, глядя на волнующуюся девушку.