Два и семь (СИ) - Булавин Иван

Что имеем в наличии? Перелом двух рёбер справа, разрыв левой ушной раковины, частичный разрыв перепонки, легкое кровотечение в левой почке, отбитая печень, несколько рассечений на лице, три выбитых зуба, трещина в скуловой кости, повреждённый правый глаз. Как вам? Это не учитывая примерно трёх десятков гематом в самых разных местах и периодически подкатывающего болевого шока.

Будь я в реале, после такого избиения можно было легко и непринуждённо отойти в верхнюю тундру, здесь же у меня просто понижалось здоровье, которое мне временами восстанавливали. Ну и боль, боль, которую старательно мне причиняли. Что там говорили про пятьдесят процентов? Нет, тут боль в полной мере, боль адская, выворачивающая наизнанку, заставляющая вопить разбитым ртом. Но вопить не получается, поскольку глубоко вдохнуть я не могу, да и смысла нет, меня моментально заткнут.

Теперь я понимаю, отчего игра нравится не всем. Это даже не сравнить с нападением матки, та просто порвала меня за несколько секунд, отправив на перерождение. Получилось не столько больно, сколько страшно. А здесь другое, здесь тебя мучают долго и со знанием дела. Я пытаюсь себя успокоить, говорю, что всё это иллюзия, что в реале моё тело цело, и, стоит мне покинуть игру, боль тут же уйдёт. Вот только организм не знает слов про иллюзию, он доверяет своим ощущениям, тому, что видит и чувствует. Такими темпами можно запросто слететь с катушек.

Заплывший левый глаз мог смотреть вперёд, я ведь не выбираю положение, сложно его выбрать, когда висишь, подвешенный за цепь наручников на крюке, а тебя на манер боксёрского мешка метелят огромные мужики. До того в ярко освещённой комнате был только главный палач, полуголый мужик необъятных габаритов, судя по виду, ему с младенчества вместо витаминок давали анаболики, а вместо мягких игрушек у него были двухпудовые гири. Бицепс больше моей головы. Теперь вошёл кто-то ещё, кто-то в офицерской форме. Разглядеть точнее не позволяло положение головы и гематома на глазу. Я попробовал повернуть голову, но тут же заработал резиновой дубинкой по почкам.

Вы получаете урон 30

Рассечение кожи на спине

Лёгкое кровотечение

Ага, я уже понял, двадцать пять лёгких кровотечений равны одному критическому.

— Морган, что здесь происходит? — спросил офицер, судя по голосу, человек немолодой.

— Господин майор, — бодрым голосом отозвался Морган, — произвожу дознание пленного с использованием методов форсированного допроса.

— И как? — майор обошёл меня, дав возможность себя разглядеть, это булл высокий худощавый мужчина лет пятидесяти, одетый в идеально чистый и отглаженный мундир с орденскими колодками. — Есть результаты? Пленный дал показания?

— Никак нет, господин майор, — смущённо сказал Морган. — Пленный отказывается говорить.

Сказал бы уже честно, что вместо допроса удовлетворял свои садистские потребности.

— Так вы меня ни о чём не спросили, — прохрипел я разбитым ртом. — Вопрос задайте, я на него отвечу.

— Так вы не задавали ему вопросов? — майор удивлённо поднял брови и посмотрел на подчинённого.

— Виноват, — Морган опустил голову. — Немедленно задам.

Майор подошёл ко мне, взял за волосы и приподнял голову.

— Мне нужна бомба, — прошипел он, глядя мне в глаза. — Либо ты расскажешь мне, где она, либо Морган намотает твои кишки на палку. Если ты ничего не знаешь, тебе же хуже.

— Я знаю, где бомба, — я нашел в себе силы улыбнуться, господи, как это приятно, смеяться в лицо врагам, которые тебя пытают. — Вот только не скажу ничего, а Морган ваш — косорукий идиот. Намотает кишки? Пусть наматывает, тогда я точно умру и воскресну за пределами вашей компетенции.

Морган оскалился, схватил резиновую палку и замахнулся, но майор его остановил.

— Хочешь выглядеть несгибаемым бойцом?

— Хочу указать вам на вашу некомпетентность в оперативной работе. Вы хотели меня напугать болью? Я в игре очень давно. Меня рвали монстры, я горел в огне, умирал от яда, растворяющего кишки, меня даже однажды по частям ели людоеды, временами предлагая мне попробовать свою же ногу. Как думаете, пары ударов по голове достаточно, чтобы заставить меня говорить?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Думаешь, стоит бить сильнее? — спросил майор с усмешкой. — Мы можем устроить?

— Меня сейчас бьют так, что я балансирую на грани смерти, если бить сильнее, я просто умру. Вам никто не говорил, что развязать человеку язык можно не только кнутом, но и пряником?

— Ах вот оно что, — майор всплеснул руками. — И чего ты хочешь?

— Пока не решил, например, верните мне всё, что отняли, потом выдайте тысячу золотых, потом доставьте в безопасное место. При этом придумайте, как обеспечить мне уверенность, что меня не обманут.

— Может быть, вам принести шампанского и привести женщин? — спросил майор, хотя прежней уверенности у него не было.

— Я не люблю шампанское, а женщин найду в другом месте, подозреваю, в вашей компании больше в ходу мужеложство, — Морган снова кинулся на меня, но майор его снова остановил. — Лучше выполните мои условия, тогда я буду долго и плодотворно беседовать с вами на разные темы, в том числе и на тему ядерного разоружения.

— Господин майор, этот сукин сын нас обманывает! — взорвался Морган.

— Тем не менее, мы ничего не потеряем, если исполним его требования, — спокойно сказал офицер. — Доставьте его в лазарет.

Меня поставили на ноги буквально за полчаса, зарастили раны, вылечили переломы, удалили остатки зубов, сказав, что новые вырастут за месяц. Спустя сорок минут после того, как меня сняли с крюка, я сидел в кабинете майора и вёл беседу под чашечку кофе.

— Итак, вы участвовали в рейде направленном на похищение боеголовки.

— Давайте не будем произносить пафосных слов, господин майор, — предложил я. — Если бы бомба хранилась у вас, это считалось бы похищением, но она находилась в заброшенном бункере, а эти люди просто узнали место. Вам пришлось реагировать на их деятельность, цель рейда вы узнали уже в процессе, а потому не смогли пресечь. Это не кража, боеголовка хранилась с докатастрофных времён, и о ней просто забыли. Я прав?

— Да, — коротко ответил он.

— Так вот, вы с самого начал ошиблись. Ваши люди искали бомбу в грузовиках, а она была в гусеничном тягаче.

— Она туда не влезет, — заметил майор.

— Увы, её туда засунули на моих глазах. Изнутри выбросили всё, что мешало, тягач был просто стальной коробкой на гусеницах. Бомбу положили внутрь, а вы дали ему уйти.

— И где она сейчас?

— Точно сказать не могу, — честно ответил я. — Знаю только, что её привезли в анклав номер тридцать восемь. Вы знаете о нём?

— Только самые общие представления, вы уверены, что она там?

— Думаю, — я отхлебнул кофе, — скорее, немножко да, чем совсем нет.

— Не понял, — подозрительно сказал он.

Ну, да, он ведь не русский, переводчик не справляется с витиеватыми фразами.

— Известно, что город контролируют две группировки, примерно равные друг другу по силе. Одну из них возглавляет некто Китаец, именно он отправил экспедицию в тот бункер. Потом, когда бомба была в его руках, он мог спрятать её за городом, но беда в том, что он не доверяет второму владельцу анклава, Старику, а потому будет держать заряд там, где проще всего обеспечить охрану.

— Допустим, вы правы, — задумчиво сказал он. — А что собой представляет город? Сколько там жителей? Есть ли оборонительные сооружения? Присутствует ли тяжёлое оружие?

— Какова ваша цель? — спросил я.

— Зачем вам это знать?

— Если ваша цель — отобрать боеголовку, то могу предложить только тихую диверсионную операцию. Иного выхода нет, штурм города обойдётся вам слишком дорого. Если же вы просто хотите сделать так, чтобы ей не воспользовался никто, то советую применить ковровые бомбардировки, сравнять город с землёй, тогда, я думаю, вы своего добьётесь.

— Что вы имеете в виду, говоря о цене штурма? Город хорошо укреплён?

— Более чем, могу описать в подробностях, но тут встаёт вопрос о моей награде.