Голоса потерянных друзей - Уингейт Лиза

— Оскорбительные либо недопустимые в приличном обществе слова мы на уроках мисс Сильвы не употребляем! — скандирует группа на подходе к библиотечным ступенькам.

— Верно! — я делаю вид, будто меня бесконечно восторгает их способность цитировать конституцию по памяти. — А еще лучше, если вы и за пределами класса не будете их употреблять. Такие слова превращают нас в посредственностей, а мы на такое не подписывались, потому что мы… какие? — изображая символ нашей школы, направляю на них пальцы, сложенные «пистолетом».

— Неповторимые, — безо всякого энтузиазма гудят они в ответ.

— Ну вот и славно! — одобряю я, но тут весь мой пафос в момент сбивается. Наткнувшись на выбоину в асфальте, я оступаюсь и едва не падаю. Одна из моих туфель на высокой платформе отлетает в сторону. Ладжуна, Малыш Рэй и еще одна девочка — тихая отличница по имени Саванна — бросаются мне на помощь, а остальные ребята язвительно хихикают.

— Все в порядке! Я ее поймала! — заявляю я, подцепляя ногой туфлю.

— Надо бы добавить в «классную конституцию» пункт «Запрещено пятиться, если на тебе сабо», — замечает Ладжуна. Это, кажется, первая ее шутка за все время с тех пор, как она вернулась.

— Какая ты остроумная! — подмигнув ей, говорю я, но она и не смотрит в мою сторону. Остальные ребята тоже остановились, и я наконец замечаю, что их взгляды прикованы к библиотечным ступенькам.

Я оборачиваюсь, и сердце в груди начинает взволнованно трепыхаться, точно испуганная бабочка. На ступеньках стоит Натан.

— Здравствуйте! — радостно кричу я и чувствую, как к щекам приливает краска. Я смотрю на него и думаю: «До чего же ему идет эта аквамариновая футболка! Как раз под цвет глаз». Но ровно на этом мысли заканчиваются. Обрываются, точно недописанное предложение, в конце которого еще не поставили точку.

— Вы меня просили… заглянуть. Как будет минутка, — неуверенно отвечает он. Может, его смущают чужие взгляды, а может, он просто уловил мое смятение.

Тридцать девять пар любопытных глаз внимательно наблюдают за нами, пытаясь оценить ситуацию.

— Рада, что вы нашли время! — Интересно, какой у меня сейчас голос? Не слишком ли он воодушевленный или восторженный? А может, просто дружелюбный — и ничего больше?

До настоящего момента мы всегда встречались вдвоем у меня дома, за какой-нибудь едой, которую я покупала в «Хрю-хрю и Ко-ко». После того первого «исследовательского» вечера у нас появилась традиция пересекаться по четвергам — в день, удобный нам обоим. Обычно во время таких встреч мы просматриваем последние находки из Госвуд-Гроува, что-то из детских исследований или документы, которые Сардж и дамы из «Нового века» отыскали в архивах местного суда. Мы изучали все, что могло бы помочь проекту «Подземка».

А потом, вооружившись старой картой захоронений, изучали безымянные могилы, сохранившиеся между фруктовым садом и оградой городского кладбища. Иногда мы забредали и туда, и нам попадались одинокие, поросшие мхом каменные плиты, бетонные склепы, вычурные постройки из кирпича и мрамора, украшающие собой могилы самых знатных и уважаемых жителей Огастина. Мы побывали у могил предков Натана, захороненных в величественных мраморных мавзолеях, построенных чуть поодаль и обнесенных красивой кованой оградой. Кресты и памятники над ними — в том числе и над местом упокоения отца Натана и судьи — намного выше человеческого роста и свидетельствуют о богатстве, значимости и власти.

Я заметила, что здесь нет могилы сестры Натана, но где она похоронена, спрашивать не стала. Может, в Ашервиле, где они с братом выросли? О Робин мне известно не так уж много, но я предполагаю, что ей не нравилась помпезность семейной усыпальницы Госсеттов. Все здесь намекает на избранность. И все же представители ушедших поколений этого семейства так и не смогли изменить необратимого хода времени. Как и безвестные рабы, издольщики и жители болот, они встретили свой конец, когда пришел их час. Теперь они тоже лишь прах под землей. А все, что они оставили, в том числе и их истории, хранят люди, еще не покинувшие этот мир.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Во время таких прогулок я порой задумываюсь: а что останется однажды от меня? Сумею ли я создать наследие, значение которого не потускнеет с годами? Остановится ли однажды кто-нибудь у моей могилы, гадая, кто я такая?

Посещение таких мест наводит на подобные размышления, и мы с Натаном часто вели разговоры на философские темы. Если беседа не касалась его сестры и вылазок в поместье Госвуд-Гроув, Натан держался расслабленно и охотно шел на контакт. Он рассказывал все, что знал о городском сообществе, делился воспоминаниями о судье, а порой и о своем отце. Впрочем, о семействе Госсеттов он рассказывал несколько отстраненно, точно они ему вовсе не родня.

Я тоже старалась не касаться своей биографии. Куда проще вести беседы на более отвлеченные темы. Но несмотря на это, я всякий раз ждала наших встреч по четвергам с куда большим энтузиазмом, чем мне самой бы хотелось.

И вот Натан тут как тут, прямо посреди рабочего дня — в то время, когда он обычно бороздит волны на рыболовном судне. Он приехал, чтобы своими глазами увидеть то, о чем я ему успела прожужжать все уши: детей, мою работу, наш проект. Но меня пугает мысль, что его появление отчасти вызвано желанием разузнать о проекте побольше на тот случай, если за него придется биться с остальными представителями клана Госсеттов. Натан предупреждает, что такой поворот вполне возможен. Но если это произойдет, он непременно вмешается в конфликт, попытается минимизировать ущерб или сделает еще что-то (что именно, я так и не поняла).

— Не хочу вам мешать. Просто так вышло, что сегодня у меня появились дела в городе — надо было подписать кое-какие бумаги. — Он прячет руки в карманы и обводит взглядом толпу учеников, сгрудившихся позади меня, точно военный оркестр под предводительством нескладной мажоретки.

Малыш Рэй вытягивается, чтобы лучше разглядеть происходящее. Ладжуна следует его примеру. Они напоминают двух пластиковых розовых фламинго, смотрящих в разные стороны — знак вопроса и его зеркальное отражение.

— Я надеялась, что вы как-нибудь к нам заглянете. Чтобы увидеть нас… в действии, — говорю я, чтобы сдвинуть разговор с мертвой точки. — На этой неделе ребята нашли столько интересных сведений! Причем не только в книгах и газетах из Госвуда, но и в архивах городской библиотеки и суда. У нас теперь есть даже несколько коробок с семейными фото, старыми письмами, альбомами с вырезками. Некоторые из моих подопечных начали проводить интервью с пожилыми горожанами, чтобы получить и устные свидетельства. И нам не терпится поделиться хотя бы частью открытий с вами.

— Ух ты! Похвально, похвально, — его теплый отклик воодушевляет меня.

— Я могу провести вашему парню экскурсию! — тут же вызывается Малыш Рэй. — Я там столько всего накопал! Открытия круче некуда, прямо как я!

— Ой, а ты у нас как будто крутой, — подкалывает его Ладжуна.

— А ты лучше закрой свой противный рот! — возмущенно осаживает ее Рэй. — А не то мы тебя увлечем за нарушение «правила негодяя», да, мисс Сильва? По-моему, уже самое время ее увлечь! Ладжуна уже целых два раза проявила ко мне неуважение! Статья шестая — «правило негодяя»! Нарушено дважды! Правильно я говорю, мисс Пух?

Ладжуна реагирует куда быстрее меня:

— Гляньте-ка на этого умника! Не негодяя, а негатива, и не увлечь, а привлечь, идиотина!

— Слышали! Слышали! — Малыш Рэй подскакивает фута на три над землей, эффектно приземляется на одно колено, щелкает пальцами и указывает на Ладжуну. — А это уже статья третья, «правило корректности»! Ты меня только что «идиотиной» назвала! Оскорбление вместо цивилизованного аргумента! Правило три нарушено! Так? Так ведь? А?

— Ты мне тоже много чего наговорил! Сказал, что у меня «противный рот». Это, случайно, никаких правил не нарушает?

— Тайм-аут! — кричу я, расстроенная тем, что все это происходит на глазах у Натана. Главная особенность этих ребятишек — и не важно, откуда они: из деревни или из пригорода, — состоит в том, что им вечно надо все драматизировать, конфликтовать и соперничать. Перепалки вспыхивают постоянно, они мгновенно разгораются и становятся всё громче и безжалостнее, а их участники быстро переходят на личности. Ну а после оскорблений начинается драка, во время которой дети толкаются, пинаются, мутузят друг друга, выдирают волосы, царапаются и что только не делают. Директор Певото вместе со школьным охранником ежедневно разнимает не одну такую потасовку. Причина подобного поведения заключается в том, что зачастую огастинские ребятишки растут под жесточайшим давлением: распавшиеся браки, неблагополучные районы, финансовые сложности, алкогольная и наркотическая зависимость, голод, нездоровые примеры взаимоотношений в семье.