Некромантка 2 - Дарья Лакман

прятала руки под платком, так же услужливо предоставленной Ивасьей.

Сейчас уже смысла не было прятаться, было слишком мало света, чтобы что-то разглядеть, но все же Имельда, стыдясь своих уродливых рубцов, быстро сложила платок на вещевой сундук у стены и юркнула пол одеяло.

Мару посидел ещё немного на кровати, глядя куда-то на постель девушки, а потом и сам лёг. Он вытянулся поверх одеяла, прямо так, не укрываясь; закинул руки за голову, прикрыв глаза. Влажные темные волосы разметались по подушке.

Несмотря на последние утомительные дни, сон не шел. Ему хотелось увидеть ее ноги, а никак не ночнушку в весёленький желтенький цветочек.

— Мару, — тихонько позвала.

— М? — также тихо отозвался.

— Научи своему языку?

Мужчина повернул удивлённо голову в ее сторону. Девушка лежала под одеялом, укутавшись в него по самый подбородок и поджав ноги. Холодно не было, но все же постель ещё не нагрелась и холодила кожу.

Влажно блестели глаза в свете лучины. Сейчас они были совершенно обычные, не блестели и не светились. Имельда никогда бы не призналась, но сейчас в этой ночнушке, в деревенской избе она снова чувствовала себя маленькой девочкой, как когда-то очень давно…

— Хорошо.

Имельда дернулась и удивлённо привстала, чуть приоткрыв рот.

— Так ты все же говоришь на моем языке.

Мару лишь тихо засмеялся и отрицательно пробормотал что-то непереводимое.

Наутро они так же дружно позавтракали вареными яйцами и оставшимися лепёшками, запивая это травяным отваром. Путники расплатились с радушной хозяйкой, как и договаривались: двумя серебряными и шкуркой зайца. Они взяли с собой немного еды и воды и отправились дальше, предусмотрительно выяснив, что их местная дорога ведёт в соседнюю деревню, а там до столицы через костяной лес «рукой подать».

Ивасья поспешила успокоить путников: лес так называется не из-за костей или скелетов, а из-за местных деревьев. И ещё добавила, что там тепло в любое время года. Всегда одна погода, но люди там не живут.

— От деревни дня за три-четыре доберётесь, — крикнула им вслед после того, как уже попрощались. — Если выживете, — добавила не очень радостно, осенила крестом им путь и пошла управляться по дому дальше.

Деревню миновали быстро, по утоптанной дороге идти было в разы легче. Где-то после полудня им навстречу попалась лошадь, она прогулочным шагом шла по дороге к деревне. Это была та самая кобыла, что только вчера увезла наездника из дома Ивасьи. Мару первым подошёл к ней и ему не составило труда поймать животное. Да и ловлей это было трудно назвать. Бедняга, увидев людей, сама пошла к ним, словно обрадовалась.

— А где ж хозяин-то? — озвучил всех мучавший вопрос Турцел. Он заглядывал вперёд, по дороге, но никого рядом с кобылой не было. Вещей на ней, кроме седла, тоже не нашлось.

Все это очень не понравилось Имельде. Мару, поглаживая кобылу по морде, вопросительно посмотрел на некромантку, мол, что думаешь. Девушка кусала губы. Конь без седока — не очень добрый знак.

Девушка попыталась подойти к лошади, но та попятилась и даже не дала до себя дотронуться. Имельда удрученно поджала губы: чего-то такого она и ожидала. Животные реагировали на неё всегда по-разному, но в основном шарахались и недолюбливали: чувствовали в ней Моро́ка. И каждый раз ей приходилось путешествовать пешком или ожидать дилижансов, потому что искать лошадь, что не скидывала бы ее с себя было слишком уж затруднительной задачей.

Кобылу пришлось взять с собой, но сесть на нее никому не удалось. Отказывалась брать на свою спину хоть кого-нибудь из чужаков. Повязав на неё сумки, Мару взял кобылу под уздцы, и они все дружно пошли новым составом дальше. Через пару часов удалось найти и вещь-мешок того некроманта. Он валялся на обочине, по снегу были раскиданы кое-какие вещи, меч валялся в стороне, а на дороге был начертан незаконченный защитный круг. Кинжал был воткнут в притоптанный снег на границе, так и не дочерченной окружности. Имельда узнала сумку, которую тягала Ивасья, да и кинжал оказался знакомым.

Она присела и коснулась темных пятен в границах круга, отдернула пальцы, нахмурившись, перевела взгляд на кинжал и уверенным рывком выдернула его из снега. Перед глазами пронеслась агония и страх худого мужчины, а потом все стихло, но только лишь для того, чтобы заново взорвать свой мир желанием крови и одиночества.

Имельда тихо выругалась. Круг был знаком ей, и она уже догадалась, в целом, что произошло.

— Дурак, — пробормотала она, глядя на кинжал и не дочерченный рисунок.

— Кто?

— Тот, кого мы вчера застали у Ивасьи.

— А что такое? Что случилось-то? Что это вообще такое на снегу-то?

— Его покусали, — она оторвала взгляд от кинжала, засунула его за пояс и повернулась к Турцелу, договаривая, — Вурдалаки. — Мужчина сглотнул. — А это один из ритуальных кругов. Таким обычно защищают окружающих от того, что внутри. «Обратной печать», — соизволила пояснить, высматривая опасность вокруг и что-то обдумывая, — Турцел, тащи сюда его суму. — Имельда принялась стирать с дороги бесполезный круг и пятна грязной крови. Мужчина приволок с обочины вещь-мешок. Имельда покопалась в нем. В основном одежда, тряпочные кульки с травами, ритуальная атрибутика, косточки животных, свечи с мелом… Стандартный, в общем-то, набор некроманта. Даже, можно сказать, деревенский. А вот один из мешочков — кожаный — ее заинтересовал.

Она отдала вещи Турцелу, который больше всех нуждался в них, так как своего ничего у него не осталось после крушения. И даже этому скарбу, можно сказать, с мертвеца, с нечисти, он был рад.

Имельда развязала крепкую тесьму и развернула кусок дубленой кожи. С хмурым удивлением она уставилась на горсть зубов. Они были разных размеров, но все коренные. Скривив губы, она поковырялась в них, едва касаясь, указательным пальцем. Зубы были по большей части детские, что еще больше делало находку мерзкой. И, что удивительно, все целые, не тронутые болезнями или чернью. Было ясно, что зубы выпадали не сами, их выдирали у детей специально…

Имельда закрыла глаза, переводя дух. Сжала мешочек в руке. Чем бы ни занимался этот некромант, с очень большой натяжкой его можно было назвать официальным работником. Он занимался чем-то запрещенным, потому что детские