Алиби-клуб - Тэми Хоуг

– Ты слишком высокого мнения о своей персоне, – возразила я.

Смущенная и обиженная, Лизбет открыла глаза и посмотрела на меня в ожидании объяснений.

– Считаешь, что у тебя есть власть управлять вселенной и всеми в ней живущими, – пояснила я. – Думаешь, если бы только смогла убедить Ирину не ходить на ту вечеринку… Нам обеим известно, что ничто не могло остановить Ирину.

– Я умоляла ее не ходить туда.

– Тогда ты сделала, все что могла.

Девушка отвела взгляд и уставилась в окно.

– Жаль, что… Жаль, что…

– Если собираешься заявить «жаль, что я не умерла вместо нее», лучше помолчи. Это не твоя вина, просто иногда такое случается.

Принимай свои провалы, когда они происходят. Жизнь скоро повернется к тебе другой стороной.

– Я сделала неправильный выбор и погиб человек, который не должен был умирать, – добавила я. – Стояла прямо там и смотрела, как ему выстрелили в лицо. У него были близкие, а теперь из-за меня они остались одни.

– Ты чувствуешь вину? – спросила Лизбет.

– Да, ужасную. Но это не вернет его обратно, так какой в этом прок? Я много времени потратила, казня себя. Никто не вручил мне за это золотую звезду. Мир – не лучшее место.

– Никто не любит мучеников, Лизбет, – внушала я ей. – Сейчас я пытаюсь вставать по утрам и быть достойным человеком, делать для себя что-то хорошее, кому-то помогать. Думаю, это лучший способ загладить мою вину.

– Убереги себя от бесконечного самоедства, злоупотребления алкоголем и наркотиками, просто живи.

Лизбет таращилась на меня, не зная, что ответить.

– До чего противную мамашу я тут разыграла, – саркастически заметила я. – Донна Рид перевернулась бы в гробу.

– Кто такая Донна Рид?

Я глянула на девушку.

– Чтобы это узнать, надо побывать в аду.

Она не спросила меня почему, пытаясь избежать очередной проповеди от сумасшедшей леди средних лет.

– Лизбет, я имею в виду: вину нужно искупить, а не барахтаться в ней.

– Как?

– Помоги мне выяснить, что произошло с Ириной.

– Но я не пошла на продолжение вечеринки, – ответила девушка, отводя взгляд и упираясь им в стену, будто на ней, как на видимом только для Лизбет экране, память проигрывала события той ночи.

– Куда все отправились из «Игроков»? – твердо спросила я. – И не говори мне, что не знаешь.

Крупная слеза скатилась по щеке Лизбет.

– Домой к Беннету, – прошептала она.

Я не удивилась, но меня будто током в живот ударило. Условная реакция на звук его имени. Или в меня врезался заколоченный в ящик груз неприятных эмоциональных воспоминаний. И пусть по существу я услышала желаемое, все равно глубоко внутри почувствовала дурноту.

– Насколько она была близка с Беннетом?

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Она была в него влюблена? – напрямик спросила я.

Еще одна крупная слеза.

– Нет, – ответила Лизбет, но в ее голосе прозвучала нотка неуверенности. – Она его не любила.

– Они были любовниками, – объявила я, никак не заботясь о чувствах девушки. Сухой факт.

Она кивнула. Еще две слезы.

– У нее был план?

– Не понимаю, что ты хочешь сказать, – повторила девушка.

– Я слышала от нескольких человек, что Ирина охотилась за богатым мужем.

Лизбет прерывисто выдохнула. Все это время она не смотрела на меня.

– Лизбет, мне известно, что недавно Ирина посещала доктора в женской клинике. Она могла быть беременной?

Еще больше слез.

– Была?

Почти незаметный кивок.

– Она его не любила, – снова проговорила девушка.

– Ты пытаешься меня в этом убедить, Лизбет? – осторожно спросила я. Смена тона должна была выбить ее из равновесия. – Или пытаешься убедить себя?

Она не ответила. Я вздохнула и стала ждать, позволяя эмоциональному напряжению укрепиться в ней. Проиграла в памяти фотографии, на которые смотрела несколько последних дней. Лизбет с болезненной улыбкой и в фиолетовом бикини, стоявшая рядом с Джимом Броуди в купальных плавках. Сидящих у бассейна плечом к плечу, щека к щеке Лизбет и Ирину, у каждой в руке по коктейлю с зонтиком, салютуют фотографу, улыбаются.

– Ты очень по ней скучаешь, – мягко проговорила я.

Плечи девушки дрожали, пока та пыталась совладать с эмоциями.

Я подумала о бутылке водки в ее морозильнике. Неуместной. Фотографиях на холодильнике. Слишком много Ирины.

– Она была твоей лучшей подругой.

Девушка сильно зажмурилась.

– Лизбет? – спросила я и выдержала паузу. – Ирина тебе больше чем подруга?

– Не поним-маю, что ты им-меешь в виду.

– Ты была в нее влюблена?

Теперь она посмотрела мне в лицо, шокированная, обиженная, виноватая.

– Я не лесбиянка! Ирина – не лесбиянка!

Я собрала достаточно информации, чтобы знать: Ирина могла быть кем угодно в любой момент времени. Никаких сомнений, что ее интересовали парни, но не удивлюсь, услышав, что она сворачивала на другую дорожку, когда ей было удобно. Не сложно представить, что во время этих вакханальных оргий алиби-клуба действо девушек с девушками являло собой нечто вроде популярного и зрелищного вида спорта, а Ирина всегда любила свет прожектора.

– Тяжко тебе пришлось? – мягко спросила я. – Ты приехала сюда с мыслями, что устроишься на работу, будешь получать хорошие деньги, знакомиться с людьми, веселиться. Может, надеялась встретить любовь всей своей жизни, не знаю. Но получила нечто совершенно отличающееся от того, на что рассчитывала.

– Тебя засосало в общество Броуди, затянуло с головой. Ты хороший ребенок, Лизбет. Ты ничего не знала об этом мире. Легкомысленном, поверхностном, аморальном. В некотором смысле, у тебя имелось более чистое представление о том, что правильно, а что нет. Ты приехала из нормального места, населенного нормальными людьми. Нет ничего нормального в том, как живут эти люди. Кругом игра, им позволено все, чего душа пожелает, пока это желание не пропадет. Потом они просто всё выбрасывают, будто это никогда и ничего для них не значило.

С другой стороны, людям, которым приходится беспокоиться об оплате ипотечных кредитов и счетов за электричество, мир богатых кажется легким и прекрасным. Но любая жизнь имеет свою цену и подводные камни. А в образе жизни, где нет никаких границ, становится проблематично найти свое истинное я. Если все дается легко, нет способа понять истинную ценность. А если настоящей цены нет, то нет и способа измерить радость, успех или удовлетворение.

Это мир Беннета Уокера. У него было все, о чем другие могут только мечтать, но он никогда не чувствовал удовлетворения. Он брал все, что можно, за исключением разве что человеческой жизни. А в мире, где ничто означает все что угодно, почему бы не взять и ее тоже, чтобы просто посмотреть, каково поиграть в Бога?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});