Шведский стол - Михаил Алексеевич Ланцов

царевич предлагал. Однако после демонстрации проникся.

Деревянный контейнер с жестким поддоном был подобран такого размера, чтобы спокойно тянулся упряжкой из двух кляч. Груженый.

По суши его перевозили на специальной платформе, созданной на базе стандартного армейского фургона.

Поставили. Закрепили. Перевезли.

Например, на причал.

Здесь Алексей предложил использовать примитивные краны в виде деревянной стрелы с противовесом на поворотной платформе. Ну и ручной лебедкой. Медленной, но вполне достаточной для того, чтобы с фургона этот контейнер снять и поставить в речной корабль для перевозки.

И наоборот — достать оттуда.

А в будущем царевич планировал их же ставить на платформы своей железной… чугунной дороги. Узкоколейки, по сути. Так что такие небольшие контейнеры были очень кстати.

В них же он предлагал перевозить всякие сыпучие грузы. Ту же руду с прииска до причала. Или еще что. Зерно. И многое другое. Всюду где можно было заменить бочки и мешки в крупной перевозке он хотел их заменить.

И царь, вдохновленный нарисованной Алексеем картиной натурально Нью-Васюков, очень воодушевился и стал одним из главных идейных проводников этой задумки. Покамест имелась только одна контейнерная мануфактура. Пока. Просто потому что причалы многие по бассейнам Волги и Камы не имели подходящей инфраструктуры. То есть, нормальных прочных пирсов, пусть и деревянных, ну и кран-балок с достаточно длинной стрелой и лебедкой. Не велика сложность. Инструкции и чертежи уже разослали со сроками. Но царевич не сильно обольщался.

Как там говорится?

Чем больше сила действия, тем сильнее противодействие.

Контейнеры явно пришлись не ко двору в России.

Купцы роптали.

И не только они.

Так что, проблемы впереди ждали впечатляющие. Однако Алексей не сомневался — отец лбом и не такие стены может прошибать. А тут он натурально вдохновился…

Строительного сектора царевич не касался. Во всяком случае плотно и напрямую. Доверив контроль за перестройкой Москвы Джону Ло. И лишь изредка поглядывая, чтобы не напортачил. Да и прочие задачи, требующие строительных материалов и работ, проводили, как правило, без его непосредственного участия. Отчитывались. Да. Но не более. И он сам туда нос совал только если какие-то нехорошие сведения всплывали.

Ну опытные работы.

Много опытных работ…

А вообще ему хотелось больше предприятий. Больше. Больше. Еще больше. Но даже если найти людей, то… сил и времени это все контролировать у царевича вряд ли нашлось бы. Все что он уже нагородил требовалось как-то скидывать на кого-то, а самому браться за новое. Потому что, даже такой, казалось впечатляющий комплекс выглядел совершенно недостаточным для задыхающейся от нехватки промышленных товаров российской экономики…

Глава 4

1704 год, май, 22–24. Устье Невы — Москва

Тишина.

Лишь легкое плескание воды вокруг.

Так-то ночь была лунная, но многочисленные облака ее делали темной. Лишь изредка то тут, то там проскакивали лунные дорожки ненадолго. Да и все.

А там — вдали, наверное, в доброй миле от ближайшего острова стояли на якорях шведские корабли. Подсвеченные огнями. Ясное дело — не лайнеры XXI века, мало отличимые от новогодней гирлянды. Нет. Но все равно — в этой темноте немногочисленные корабельные огни позволяли их вполне отчетливо различать…

Вдруг у береговых зарослей раздалось уханье филина.

Потом еще.

И еще.

На одном из баркасов, специально назначенный человек, услыхав эту перекличку, тоже заухал. А командир скомандовал:

— Навались!

И плоскодонная посудина дала ход.

На веслах.

Скромную. Узлов пять, может шесть. Не больше. Такие плосконосые конструкции сильно теряли в ходкости на волне. Ну да больше и не требовалось. Вся ночь была впереди…

Место проведение новой кампании было предопределено еще осенью. Степняки, разорившие Ливонию, сделали ее непригодной для военных действий. Урожай прошлогодний был полностью утрачен на полях. Крестьяне при этом «откочевали» вынужденно в глубину России. Как и многие горожане, спасаясь от голода.

Старая Ливония стояла в запустении.

Разоренной до последней крайности.

И войскам там не пройти — кормиться нечем. Более-менее было только в приморских поселениях. Но и они изрядно пострадали.

Ливония в широком смысле.

Потому что степняков не удалось сдержать и Эстляндии тоже досталось. По сути, там как-то удержались только города, занятые русскими войсками. Ну и небольшая округа подле них.

Высаживаться в Ингрии шведы не могли.

Зацепиться не за что.

Поэтому накапливать армию и развивать наступление Карл мог только на северо-восточном побережье Финского залива. С тем, чтобы, двинувшись через Выборг, вторгнутся в занятые русскими земли. А чтобы не допустить подхода русской армии прежде срока, шведский флот выступил по открытой воде к устью Невы. Ведь дорог тут не имелось подходящих. И снабжение было возможно только каботажной навигацией. Вот для того, чтобы русские не могли проводить свои баркасы дальше — в сторону Выборга, корабли шведов тут и встали.

Не все.

Они все тут и не требовались.

Карл XIIсосредоточил около устья Невы десять линейных кораблей и все свои легкие силы. Включая некоторое количество вооруженных торговцев. Остальной флот караулил в Датских проливах. На случай, если соседи, активно готовящиеся к войне, решатся высадится в Сконе.

Сам же повел свое войско сюда — на русских.

Все, что сумел собрать.

Оставив для защиты своих западных границ символические контингенты. Планируя в решительной атаке разгромить Петра и взять за эту кампанию Павлоград с Орешком. И, возможно, даже осадить Ладогу, а то и Новгород…

Между тем баркасы приближались к шведскому флоту.

Мерно работали весла.

Шумно плескалась вода, скрывая, наравне с темнотой это сближение…

И вот — первый корабль.

Два баркаса приблизились к нему настолько близко, что с борта их уже могли разглядеть. Если бы смотрели.

Так-то дежурные не спали.

Но вглядываться темноту? Зачем? Какая опасность им тут могла грозить? Брандеров по разведывательным данным у русских не имелось. А если бы и наделали, то чем они разовьют успех?

Впрочем, их все равно заметили.

Случайно.

Вон дежурный офицер высунулся за борт.

Сплюнуть.

И моргая да потирая глаза уставился в темноту, где ему что-то померещилось. С минуту так таращился. Пока наконец что-то не закричал, пытаясь поднять тревогу. Но было уже поздно…

На ближайшем к корме корабля баркасе засветился фонарь, укрытый до того от глаз. Масляный.

Зашипел первый фитиль.

И за борт шведского корабля полетела первая глиняная «склянка» с зажигательной смесью, сделанной на основе нефти. Точнее продуктов ее перегонки. Получался напалм. Да, плохенький и кустарный. Да, горел не шибко хорошо и не очень жарко. Да и потушить не представлялось особого труда. Но эти емкости с «коктейлями Молотова» полетели в обилии. Так что