Идущие сквозь миры - Владимир Лещенко

Ведь именно к этому роду принадлежал командир эскадры, на пути которой в недобрый час оказался наш корабль. Кроме него в составе рода числились еще один адмирал, пара министров и еще многие чиновники и офицеры рангом пониже. Впрочем, хватало также обычных торговцев, были даже мелкие хуторяне. Хозяин наш, как и некоторые его младшие родственники, носил титул герцога. Кстати, о титулах и не только о них.

Иногда лингвестр, не мудрствуя лукаво, переводил титулы дословно, исправно выдавая царей, королей, графов, маркизов и разных прочих князей.

Случались, правда, и накладки, и тогда появлялись всякие бояре, самураи, барласы, а то и — «лютые звери», «непреклонные мечи» и «бестрепетно-плюющие-в-лицо-трусливой-смерти-бегущей-от-их-взгляда».

Хуже, когда степени и ранги шли вообще без перевода, и тогда было крайне трудно понять, кто перед тобой, как к нему относиться, чего ожидать и кому в случае чего жаловаться.

Другой отрицательной особенностью общения с помощью лингвестра было то, что в разных языках слова имеют самую разную длину.

Довольно странное чувство, когда собеседник выговаривает одно короткое слово, и в то время, когда рот его уже закрыт, лингвестр разворачивает произнесенное во что-нибудь вроде «отродья свиньи и лисицы» или даже «жалкого выкидыша женщины, живущей тем, что продает грязным развратникам цвет своей красоты» (опять же не всегда понятно — то ли изрекший имел в виду тебя и надо ему заехать в рыло, то ли это такой способ выразить отношение к миру).

Именно поэтому у всех хэоликийских торговцев довольно быстро вырабатывается привычка говорить не разжимая зубов и почти не шевеля губами, что очень часто производит впечатление высокомерия к собеседнику.

Впрочем, я отвлекся. Как бы то ни было, хозяин наш своего происхождения не подчеркивал и, видимо, был готов забыть о нем, если, конечно, о нем не забывали другие.

О нашем будущем ни хозяин, ни вообще никто речи не заводил. Впрочем, Яригго больше всего был занят тем, как получше подать нас научной общественности.

День за днем он набрасывал и обсуждал с нами сценарий нашего выступления в Академии, прикидывал, какие вопросы нам могут задать, чтобы быть во всеоружии, продумывал, в каком порядке выставить на обозрение предметы, которые мы принесли с собой… Он сиял, предвкушая, как станет автором великого открытия, коему суждено будет обессмертить его имя, как описания нашей истории с его комментариями займут достойное место в библиотеках Исэйи. Кроме того, мэтр Яригго всеми силами старался хотя бы до некоторой степени привести в систему те обрывки знаний, что мы ему сообщили, и частенько обращался ко мне с просьбой уточнить какой-нибудь вопрос. При этом всякий раз он весьма оживлялся. Временами почтенный старец напоминал мне ребенка, получившего в руки необыкновенно занятную игрушку.

Например, сегодня, с самого утра, он все носился с идеей пригласить на конференцию полсотни выходцев из разных стран, чтобы наглядным образом продемонстрировать нашу способность понимать чужие языки и свободно говорить на них.

Воспользовавшись случаем, я деликатно упомянул, как бы между прочим, что следовало бы продемонстрировать и наш корабль.

— Да, да, конечно, когда вернется мой племянник, я немедленно переговорю с ним, — тут же заявил Яригго и вновь принялся расспрашивать меня о социальном устройстве Хэолики.

Вслед за хозяином я вошел в гостиную, где уже сидели Мидара и Таисия.

Обе наших женщины были облачены в принятые тут одеяния. Короткое мешковатое платье выше колен, со шнуровкой на высоком глухом вороте, под которое, как тут обычно полагалось, надевалась еще не одна рубаха, верхняя из которых была длиннее его на ладонь, и узкие шаровары с кожаными сандалиями на босу ногу. Платье нашего капитана было темно-красным с золотом, Таисия была в васильковоголубом с зеленым.

Сам я был одет тоже весьма пестро. Рубаха ярко-апельсинового цвета, длиннополая жилетка почти до колен — в лиловую и зеленую клетку, малиновые штаны и короткие сапоги из тонкой, крашенной в черное парусины. Именно в такую униформу обрядили мужчин нашей экспедиции, в то время как женщинам позволили большее разнообразие.

Ангронская мода (впрочем, в остальном мире она мало чем отличалась от здешней) заслуживает того, чтобы сказать о ней. Знать и те, кто причислял себя к ней, щеголяла в самых вычурных и замысловатых фасонах; не удивился бы, увидев на ком-нибудь штаны с павлиньими перьями пониже спины. Служилый люд носил мундиры десятков видов и подвидов. Различались они не только по званиям, родам войск и должностям. Значение имело место службы, ее срок, старшинство и тому подобное. Можно сказать, что каждый военный носил на себе своего рода послужной список. По одежде женщины можно было без труда прочесть — какого она сословья и рода, замужем ли и сколько у нее детей. Женщины, да и некоторые мужчины носили вплетенные в волосы драгоценные камни. Ну а простые люди в меру сил старались подражать высшему слою.

На шее Мидары висела знакомая пустая оправа, в которую прежде был вставлен талисман Древнейших. Эта сделанная из оружейной стали вещица имела небольшой секрет. Чтобы открыть ее, требовалось нажать острием иглы на несколько точек, спрятанных среди замысловатого орнамента. До той поры казалось, что изделие монолитно и вытащить камень можно, только распилив его или отломив держащие камень ножки. Это, кстати, лишний раз убеждало наших хозяев, что Застывшее Пламя действительно исчезло бесследно. Кроме того, небольшая бляшечка точно с таким же механизмом внутри соединяла цепь над ключицей, не позволяя снять украшение и не давая ему потеряться.

Вместе с нашими спутницами в комнате сидела молодая особа — племянница одновременно и Яригго, и нашего знакомого адмирала, по имени Файтах, и ее компаньонка, видимо, дальняя родственница хозяина, — невыразительная тощая девица лет шестнадцати.

Разрез подола желтого платья Файтах доходил до пояса и даже в куда менее пуританских мирах был бы сочтен нескромным, если бы под платьем не было зеленых бархатных шаровар. На ногах были разноцветные туфли — правая серебристая, левая темно-пурпурная: последний писк местной моды.

Волосы ее были затянуты в шелковую сетку, с которой свисали тонкие косицы, сплетенные из золотых нитей.

На запястьях — толстые браслеты, выточенные из больших кусков медово-прозрачного янтаря. Бриллиантовое колье, отделанное крупными бусинами такого же янтаря, обвивало ее изящную шейку.

Ей было лет восемнадцать или около того: возраст по местным меркам уже почтенный. В Ангроне обычно принято выдавать девушку замуж, как только, по мнению врачей, она сможет нормально рожать, — лет в пятнадцать-шестнадцать. Однако если речь идет о представительнице рода знатного и богатого, то родня частенько предпочитает придержать товар, выбирая партию подостойней и повыгоднее для интересов семьи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});