Экстрасенс - Валерий Воскобойников

Тетя Фира, стараясь не заскрипеть, приоткрыла дверь и увидела безмятежно спящего Алексея. Такими были лица солдат на фронте, когда они возвращались в тыл после трудных боев и, наконец почувствовав себя в полной безопасности, могли как следует отоспаться. На животе у квартиранта еще более безмятежно разлегся кот Васька. Почувствовав присутствие хозяйки, он приоткрыл правый глаз, посмотрел на нее, прищурившись, и сладостно потянулся.

Тетя Фира не решилась будить квартиранта. Пристыдив себя еще раз за недоверие к медицинским работникам с высшей квалификацией, тетя Фира тихо прикрыла дверь, налила из термоса полчашки теплой воды и отправилась назад, на свое старушечье ложе.

Она не знала о том, что всего лишь часа полтора назад квартирант, пожелав спокойной ночи и уйдя к себе в комнату, не теряя времени, набрал на супермощном ноутбуке текст, содержащий единственный закодированный вопрос:

«Дорогой Аналитик!

Буду весьма признателен за сведения об экстрасенсе, практикующем в СПб, Андрее Бенедиктовиче Парамонове».

И этому вопросу суждено было лететь по всемирной паутине среди миллионов других текстов, отправляемых на всех языках мира.

Возвращение страха

Владлен Парамонов, внучатый племянник Андрея и его ровесник, ехал в родную деревню. В деревне он не был бездну лет, но там жило полно родни, и это было единственным местом, где он мог отсидеться.

Придя в себя на площадке около почтовых ящиков, он увидел лужищу крови и лежащую на полу Анну Филипповну. Быстро-быстро, стараясь не замараться кровью, он на четвереньках добрался до лифта, и только там ему пришло в голову подняться на ноги. Ноги тряслись от страха. В лифте он внимательно осмотрел одежду. Крови на нем не было. И все же лучше было исчезнуть как можно скорей

Из-за трясущихся рук он едва попал ключом в гнездышко замка. Он даже не думал, что его конечности способны на такую трясучку. Войдя наконец в квартиру, Владлен первым делом вскрыл конверт с добычей, хотя уже понял, что там кукла, а никакие не «5 тыс.долларов». Зачем эта дуреха насовала в конверт газет и что бормотала ему, размахивая ножом – понять было трудно. А уж резаться было и вовсе ни к чему. Так что теперь не будет у матушки операции. Разве что с Андрея удастся снять сливки.

Быстро-быстро, пока по квартирам не пошли дознаватели, Владлен оборвал всю свою систему гляделок и подслушек. Потом разломал кассеты с теми, «главными» фильмами, за которые рассчитывал получить баксы, и сложил их в полиэтиленовый мешок. Этот мешок он решил выбросить в помойку на заднем дворе.

Одежду он решил с собой не прихватывать, лишь надел на себя несколько рубашек и два свитера, сразу заметно потолстев. Зато деньги взял все, что были спрятаны по углам.

Теперь оставалось быстро пройти мимо лежащей на полу Анны, если ее уже не обнаружили соседи, и – на вокзал.

Спускаясь на лифте, он боялся, что встретится с толпой жильцов и надо будет из себя изображать, а кто-то что-нибудь в нем заподозрит. Но все обошлось. Так получалось, что мимо лежащей никто за этот час не проходил, а если проходил, то не останавливался.

С вокзала он решил было позвонить Андрею, но передумал. Лучше послушать радио, посмотреть, как дело пойдет, а уж потом вернуться. В конце концов, он ведь и в самом деле никого не резал, не убивал.

Если бы не мистер Бэр, Николай Николаевич отправился бы в Мурманск немедленно. Семейная идиллия рухнула, и его больше ничего не держало дома. Увидеть собственную жену, да еще к тому же почти голую, в объятиях толстозадого противного мужика и после этого быть с нею рядом – казалось невозможным.

После того как он прикрикнул на нее, Вика ушла в другую комнату и сидела там тихо. Сам же Николай Николаевич не мог представить теперь не только свою будущую жизнь, но и будущий час этой жизни.

Последние лет десять для него было вовсе не обязательным ежесекундное Викино присутствие рядом. Но знание того, что она в его мире навсегда, что в любую минуту, стоит только взяться за телефонную трубку, и он услышит ее, – было необходимо. И куда бы он ни шел, что бы ни делал, он подсознательно думал о ней, думал о том, как она к этому отнесется. И теперь, когда все вроде бы стало налаживаться, стать свидетелем и даже участником этой похабной сцены!

Она все-таки не выдержала и снова появилась в дверях:

– Коля, милый, послушай меня две минуты и после этого делай что хочешь. – В голосе ее были и мольба и решимость.

– Уйди! – тихо простонал он.

– Я уйду через две минуты, но сначала ты должен услышать.

– Мне ничего больше не надо от тебя слышать! Мне ничего от тебя больше не надо.

– А мне надо, Коля! И я прошу только две минуты.

Он промолчал, и, воспользовавшись этим, она быстро заговорила:

– Я сама не понимаю, что случилось, когда ты вошел. Я была как во сне, а тот человек – был тобой Видимо, он что-то сделал со мной, но я ничего не помню! Понимаешь, ничего! Неужели он меня как-нибудь прозомбировал? Коля, я прошу тебя, помоги! Спаси меня от этого ужаса!

– Как я могу тебя спасти? – ответил он глухо. – Это твой выбор.

– Ну что ты говоришь, Коля! Я выбрала много лет назад, и мне никто больше не нужен. Разве ты не знаешь?! Я прошу, спаси меня, Коля!

В дверь неожиданно позвонили, и Николай Николаевич подумал, не вернулся ли этот подонок экстрасенс. Он даже привстал, чтобы дать ему теперь по всей программе.

– Димка, – проговорила Вика и пошла открывать.

И сразу Николай Николаевич услышал веселый голос своего сына:

– А папа где?

– Папочка приехал, он отдыхает, – тихо проговорила Вика, но Николай услышал ее, – снимай скорее ботинки, мой руки, будем обедать.

Она говорила, как будто ничего не произошло. И Николай тоже поднялся с дивана, словно ничего не случилось, обрадовано вышел в прихожую и сказал весело:

– Привет!

– Папа, а меня сегодня спрашивали по всем предметам.

– Здорово! Ну и?

Боже мой, уж сколько лет Димка зовет его папой, а он все не может привыкнуть, по-прежнему это слово из уст сына воспринимает как самую сладкую музыку! И, смешно сказать, волнуется! Неужели у всех других отцов то же самое?

– Нормально. Только одна четверка.

Несмотря на все мотания вместе с родителями по маршруту Петербург – Беленцы – Мурманск – Петербург, несмотря на то, что значительную часть года он не выходил из дома, а может быть как раз благодаря этому, Димка учился хорошо. Был почти полным отличником. И что примечательно – занимался без принуждения, сам.

На кухонном столе в честь приезда мужа стояла праздничная посуда. Вика всегда так делала, даже когда он приезжал из своей полутюрьмы.

И был борщ, который так любил Николай. И в Мурманске, и в Беленцах ему было некогда готовить, а питаться в столовой стало дорого, поэтому он ел кое-как и отъедался, лишь наезжая домой.

Димка, размахивая куском хлеба, возбужденно рассказывал что-то веселое про школу, а Николай и Вика делали вид, что внимательно его слушают, даже улыбались в нужных местах. И казалось, семейная идиллия к ним вернулась. Хотя бы на время общего обеда. Но только Николай об этом подумал, как внезапно все худшее и началось.

Димка подавился, может быть, крошкой хлеба, а может быть, последней ложкой борща и легко кашлянул. Он начал было говорить снова, но кашлянул снова и еще раз, уже тяжелей.

Николай перехватил тревожный взгляд Вики. Он и сам испугался – приступы не раз начинались именно так, – но по-глупому сейчас еще продолжал надеяться. И вроде бы в самом деле полегчало. Но лишь на минуту. А дальше началось такое, что и Николаю и Вике не раз снилось в кошмарных снах.

Димка снова закашлялся. Он никак не мог выдохнуть воздух и стал синеть на глазах. Вены его на шее набухли, стали непропорционально огромными. И когда у него получалось сделать выдох, из груди раздавались характерные сухие громкие свисты и жужжание.

За последний год, с тех пор как эти ужасы начались, они с Викой прочитали все популярные и научные работы на эту тему. Перепробовали массу лекарств: от примитивных симптоматиков, типа супрастина и эфедрина, до суперновых и сверхдорогих. Как ни странно, порой помогали обыкновенные горячие ножные ванны. У них был куплен специальный глубокий тазик для этого, и сейчас Вика бросилась в первую очередь за ним.

Всякий раз, когда начинались у сына приступы, Николай страдал вместе с ним, а еще – от собственного бессилия. Он перенес его на диван, подложил под спину подушки и бросился к телефону.

– Где номер этой сволочи, твоего экстрасенса? – Вопрос прозвучал, может быть, чересчур грубо, но сейчас ему было не до тонкостей

Если этот подонок в самом деле так легко купирует приступы, пусть немедленно явится и остановит этот! Николай даже был готов смириться с его новым появлением в доме, лишь бы Димка снова дышал спокойно и ровно.