Ты у меня одна (СИ) - Оксана Сергеева

Убивало. Убивало всякую надежду на что-то хорошее. Вместо этого разочарование обнимало за плечи, и тянула руки застарелая боль. Почти невозможно вынести это под чужими взглядами, потому что нет возможности использовать привычные способы борьбы со своей слабостью. Тут не проорешься в подушку и не глотнешь двойную дозу успокоительного, разве что еще один бокал вина… Главное, не расплакаться.

Алёна за все это время один раз и плакала. Через день после Ванькиного ухода. Тогда он позвонил, чтобы справиться о ее самочувствии. А она лежала с температурой. У нее болела голова, и чувствовала Алёна себя будто при смерти. Почему Шаурин позвонил, непонятно. Может, Света рассказала о ее болезни, может по какой другой причине. Наверное, Света… А Шаурин, разумеется, не мог не позвонить, он же уверен, что если Алёне не напомнить, то у нее самой не хватит ума выпить таблетки. Сказал, если что, приедет отлупит. Это было очень эмоционально. Потом Алёна долго плакала и с трудом успокоилась. Болезнь. Долбанная акклиматизация.

Сейчас снова боялась, что не сдержит слезы и расплачется. Не от обиды и горечи. От одного взгляда на Ваньку. Ему даже говорить ничего не нужно, чтобы довести ее до слез, даже смотреть не нужно, а просто быть рядом.

Вот он, Шаурин, сидел перед ней, ее Ванька. И как будто уже не ее. Улыбался знакомой и в то же время незнакомой улыбкой. Нет, он не демонстрировал равнодушие, не сидел с непроницаемым видом. Он был спокоен и уравновешен, хорошо владел собой, разговаривал, не выдавая ничего лишнего и обличающего. В общем, вел себя так же, как в тот день, когда они познакомились. Точно чужой ей. Незнакомец. И это было ужасно. Ни тогда, ни сейчас Алёна понятия не имела, что творится у него в голове.

Они словно вернулись к нулевой отметке и нужно все начинать с начала. А это… это кажется невозможным. Столько всего между ними произошло, столько они пережили. Поневоле теперь задумаешься: а было ли?

Алёна все смотрела на Ваню и не пыталась отвести глаза. Чем чаще они ловили взгляды друг друга, тем плотнее как будто становился воздух, и сгущалось напряжение.

Только ей кажется, что в помещении ужасно душно и практически нечем дышать? Спина взмокла. Ладони становились то обжигающе горячими, то холодными, как лед.

Каждая минута выворачивала наизнанку. Но наконец Алёна перехватила этот взгляд. Хорошо ей знакомый. Когда Шаурин отводил глаза, на секунду концентрируясь на каком-то предмете, а потом снова возвращался к собеседнику.

Он злился. Он очень злился.

Это понимание принесло необыкновенную легкость. Пусть злится. Хоть какие-то эмоции. Человеческие. Возможно, Шаурин тоже не знал, что она будет здесь. Может быть, его так же, как и ее, не устраивала такая первая встреча. Или он вообще больше не хотел ее видеть…

Улучив удобный момент, Алёна улизнула в дамскую комнату, прихватив с собой Светку. Хотела сказать ей, чтобы та не смела третировать мужа. Заметила: когда Ваня появился, Света бросила на Игоря испепеляющий взгляд. Не хватало еще, чтобы они поругались. Вряд ли в появлении Шаурина нужно искать двойной смысл, предполагая, что это все как-то и зачем-то подстроено. Игорь едва ли будет заниматься подобными подковерными играми. Это не в его стиле.

Света вняла ее просьбе, пообещав не пилить Радченко.

Вернуться в зал девушки не успели. Шаурин стоял у входа и разговаривал по телефону. Алёна сразу поняла, что вышел он не случайно и дело не в телефонном звонке. Заметив ее, он тут же прекратил беседу. По его взгляду Лейба поняла, что ей нужно задержаться, и остановилась в двух шагах от него.

— Я хочу, чтобы ты ушла, — выдал он с ходу.

Алёна уже не удивлялась такой его манере начинать разговор. Действительно, зачем лишние слова.

Есть масса вариантов, как ответить. Например, предложить уйти самому, если ему неприятно ее общество. И добавить, что не все в жизни происходит, как того хочет Шаурин.

Но какой смысл в этой дерзости? Кажется, никакого. Сейчас точно нет никакого смысла дерзить, противостоять и вступать в новый конфликт. Еще не определены позиции. И как видно, Ваня пока не готов что-то определять. А спросить у Алёны язык не поворачивался.

Теперь она много чего не могла у него спросить. Как самом начале отношений.

Но тогда они умудрялись разговаривать не откровенно, но открыто. А теперь никак.

Тогда многое можно было прикрыть игрой слов, иронией. А сейчас невозможно.

Теперь все обнажено донельзя. Игра давно закончилась, и каждое слово как удар по оголенным нервам.

Лучше правда уйти. Зачем насиловать себе сердце. Не надо насиловать сердце…

Алёна развернулась и пошла прочь. Не сказала ни слова. Клатч с собой, а плащ в гардеробе. Свете она позвонит чуть позже.

Шаурин провожал ее взглядом. А Алёна резко повернулась и посмотрела на него. От ее взгляда дыхание перехватило, но он вернулся в зал и прошел к столику.

— …разбежалась значит наша парочка. Недолго музыка играла! — засмеялся Татарин.

— Это не твое дело. Заткнулся бы ты лучше… — зло проговорила Света.

— Вот жадный Шаур, надо было оставить Алёнку мне…

Наконец Татаринов заметил неестественное молчание, что воцарилось за столом, и взгляды друзей, направленные за его плечо. По спине поползли колкие мурашки. Костя медленно повернул голову. Шаурин стоял позади него. И вероятно все слышал.

Валет сжал подлокотники кресла, четко понимая, что сделать уже ничего не сможет. Не успеет вмешаться. И оказался прав.

Шаурин выхватил Татарина из кресла, будто тот ничего не весил, и швырнул об пол. Костя, крепко ударившись затылком, по инерции проехался чуть дальше, притормозив в ногах у гостей с соседнего столика.

— Тебе?.. Да я тебе глотку вырву, если ты еще хоть раз посмеешь выдохнуть ее имя. Лежи, не вставай, а то я тебя нах*й угроблю этим стулом, — зло прорычал Шаурин, потом круто развернулся и пошел к выходу.

В его сторону уже спешили охранники. Но они замерли на полпути, поняв, что конфликт исчерпан.

— Алёне ничего не говори, — жестко сказал Игорь жене. — Не добавляй проблем.

Света, все еще находясь в шоке, послушно кивнула.

— Конечно, — согласилась, не зная, что ее больше шокировало: то, что Шаурин чуть не прибил Татарина в ресторане у всех на глазах, или, что он матерился.

ГЛАВА 20

Приехав из ресторана, Алёна выпила успокоительное и легла спать, думая лишь о том, что воскресенье пролетит незаметно, а в понедельник она сбросит с плеч все лишние эмоции и погрузится с головой в работу, найдя для себя ту тонкую грань, где кончается профессионализм и начинается творчество.