Встреча с демонами - Амелия Хатчинс

ночью, из ящика. Крем — фальшь, у него был приятный аромат и ничего более. Я провёл пальцами по самой страшной из ран Лены; частично закончив работу, которую начал в душе. Я не хотел исцелять её полностью, чтобы навлечь подозрения на свои способности, нужно просто снять сильную боль и предотвратить образование шрамов, как я сделал с ожогами прошлой ночью. Пусть лучше она думает, что её исцелил грёбаный крем, а не я. Я наложил на рану кусок марли и приклеил пластырь, чтобы завершить маскировку.

Сняв с себя мокрую одежду и накинув халат, я не отвёл Лену в её комнату, а привёл в свою, уложив под шёлковое одеяло, взглядом отмечая каждую рану и синяк. Она боролась. Мой свирепый маленький воин отбился от мудака, и хотя она не победила, одолела его силу. Она выжила.

Спайдер остался с телом, и мысленно со мной связался:

«Это был демон Асмодей. Дерьмо исчезло, как только мальчик умер; его тело пропахло одержимостью. Плохая новость в том, что мы не знаем, кто это был».

Демон Асмодей, должно быть, взял под контроль мальчишку несколько дней назад, овладел его телом и заявил о своих правах на него. Затем они пошли за ней, а значит, демоны пришли поиграть в Хевен-Крест. Главный вопрос — почему? Свидание Тодда и Кэссиди в доме Лены и в её постели теперь обрело смысл. Он был не просто слаб; а жалок, чтобы стать одержимым очень мерзким существом, чьими отличительными чертами были похоть и насилие.

Быть может, демоны Асмодей ответственны за пропажу молодых женщин, или её брат. Нам нужно внимательно это рассмотреть, учитывая, что этот кто-то вмешивался в мои дела. Молодых ведьм можно использовать по-разному, будь они живые, умирающие или даже недавно умершие.

Я чувствовал её эмоции, хотя и пропустил мимо ушей то, что он ей сказал. Обычно я мог читать её мысли, но с Леной не мог. Она усовершенствовала стены и с каждым новым днём, когда просыпалась, укрепляла их.

Как только я надёжно уложил её в кровать и обнял, услышал шёпот:

— Спасибо. — Она охрипла от криков о помощи, которая не подоспела вовремя.

— Спи, Лена. Я держу тебя, — ответил я, крепче прижимая её к себе, и, неосознанно прижался поцелуем к шее, где бешено колотился пульс. — Здесь тебя никто не тронет, ты в безопасности.

*~*~*

— Магдалена~

Я проснулась одна, растянувшись на огромной кровати, мягкой, как шёлк. Я резко открыла глаза и огляделась. Я лежала в постели Лукьяна, обнажённая и избитая после прошлой ночи. Я медленно села, натянув на себя одеяло, чтобы скрыть наготу. Мне было больно даже сидеть. Я двигалась вяло, оценивая повреждения, которые чувствовала или видела. Их было гораздо больше, чем вчера казалось. Между ног ныло. Синяки расцвели на внутренней стороне бёдер. А сняв пластырь, я увидела, что пулевое ранение превратилось в покрасневший шрам. Сторона, где Тодд порезал меня, покрылась струпьями, и кожа начала заживать. Как и после пожара, крем удивительно исцелял. Ожоги должны заживать неделями, и я знала, что Лукьян использовал непросто крем, ускоряя процесс заживления.

Я посмотрела на себя в зеркало и заметила синяки на губах и подбородке. Я не чувствовала боли, когда засыпала, без сомнения, притуплённая адреналином. Сегодня мне стало чертовски больно, и переезд потребовал огромных усилий. Я проскользнула в душ, заметив, что кто-то оставил мне смену одежды. Очень осторожно справившись с болью, я вымылась, затем быстро вытерлась полотенцем и скользнула в спортивные штаны; с узором из роз, так что, скорее всего, их принесла мама. Рубашка оказалась мешковатой, поэтому я засунула её в штаны и надела куртку на молнии, которая подходила к спортивному костюму. Затем собрала волосы в высокий конский хвост, морщась от боли из-за ран на затылке. Тодд разбил мне голову о землю, но умолял меня убить его, не дать причинить мне боль. В этом не было никакого смысла.

События до сих пор казались нереальным, будто я наблюдала, как всё происходит с кем-то другим, а не пережила. Я не готова разбираться с произошедшим, и отчётливо понимала, что я не единственная жертва. Тодд сопротивлялся чему-то, даже напав на меня. Как ни странно, я не чувствовала себя оскорблённой и не винила себя за то, что произошло. Я слышала, что так ведут себя некоторые жертвы после изнасилования.

Я вошла в кухню, игнорируя факт, что в комнате тут же стало тихо, стоило мне войти. Лукьян сидел там с человеком, который был с ним прошлой ночью, единственными, кто точно знал, что произошло. Ещё там сидела моя бабушка и семья, а также несколько старейшин из ковена, которые смотрели на меня с жалостью. Мне, нахрен, не нужна жалость.

— Магдалена, ты в порядке? — спросила мама, когда я налила кофе и повернулась, чтобы лучше их рассмотреть. Пришло время разобраться с этим, а иногда лучше хорошо атаковать, чем постоянно быть в обороне.

— Нет. Как и Тодд, и то, что случилось, ужасно, но мне нужно, чтобы вы поняли — я не единственная жертва. На меня напали, так что не спрашивайте, всё ли со мной в порядке, потому что я сама не знаю. Я почувствовала, что Тодд не хочет делать то, что делает. Кто-то контролировал его, он практически умолял меня убить его. Вот на чём нужно сосредоточиться.

— Я чувствовала всё, что с тобой случилось, — тихо сказала Кендра, и её глаза наполнились слезами. Она говорила об изнасиловании, а я не хотела об этом говорить. Ещё нет.

— Научись это отключать, Кендра, — твёрдо заявила я. Вероятно, больше из-за смущения тем, что она чувствовала. Моё тело жестоко изнасиловано; я не хотела такого для сестры. Никто никогда не должен чувствовать ничего подобного. Иногда из-за связи нам с Кендрой трудно отделиться друг от друга. Я чувствовала её, как если бы она была расширенной частью меня, и она чувствовала то же самое ко мне. Я не могла отключить связь во время нападения, а значит, Кендра знала каждую мерзкую деталь того, что случилось со мной, как если бы это случилось с ней.

— А что именно случилось с тобой? — спросила одна из старейшин, внимательно наблюдая за мной нежным взглядом серых глаз.

— Такого не должно ни с кем случаться. Это полный отстой. Я справляюсь с этим по-своему, и буду благодарна всем, если вы не станете относиться ко мне, как к куску прекрасного фарфора. Я не разобьюсь. И мне нужно, чтобы вы знали — Тодд спас меня.