Преторианец - Валерий Большаков

– Тогда дам.

– Завтра же! – горячо заверил Эдик «благодетеля». – Прибегу, примчусь, прилечу на крыльях!

И убежал, умчался, улетел.

К вечеру первого дня «великой комбинации» Лобанов заложил в подножие финансовой пирамиды пятьдесят два миллиона сестерциев. Заговорщикам-консулярам не перепало и ломаного асса…

Стало темнеть, и рабы-лампадарии запалили огромные бронзовые светильники, спущенные на цепях с потолка. Дрожащий свет озарил колоннады, сгустил полутьму в углах, и уже не с вокзалом ассоциировалась базилика Ульпия, а с церковью.

Галерея почти опустела. Лобанов стоял, прислонясь к перилам, поджидал сторожей-фрументариев и бездумно пялился вниз, на разукрашенный мозаикой пол.

– Сергий… – зажурчал нежный голосок, и усталый Роксолан воспрял:

– Авидия!

Девушка подходила к нему, кутаясь в палий.

– Ты меня совсем забыл… – надула она губки.

– Что ты, маленькая! – Сергей крепко обнял дорогое ему существо. – Я и домой-то еще не заходил! С коня в термы и сюда! Служба!

– А тебе тога идет… – заметила Авидия.

– Знаешь, я в ней себя дураком чувствую! Как ты?

– Вернулась домой… – вздохнула девушка. – Отец не сразу меня заметил, а когда разглядел, буркнул: «Вернулась?» И опять в свои дела с головой… Я Киклопа каждый день гоняла на Альта Семита, и он, бедный, всякий раз возвращался ни с чем и огорченно разводил руками…

Лобанов прижимал девушку к себе и вдруг почувствовал незнакомое дотоле ощущение – это прекрасное создание, которое доверчиво жалось к нему, было не только волнующим и желанным, оно стало родным. Родненьким…

– Я по тебе соскучилась уже! – прошептала Авидия.

Девушка извернулась в его объятиях, став к Сергею спиною, и откинула голову ему на плечо. Лобанов погладил мягкий животик Авидии и тут же добрался до грудей, ощущая, как под его ладонями напрягаются, деревенеют соски. Услада холодком прошла по хребтине.

– В тоге удобно… – прошептала Авидия Нигрина. Опустив глазки, она пальчиками собирала складки туники, задирая подол, открывая все выше и выше стройные ножки. «Может, я и святой Сергий, – подумал Лобанов, – но уж точно не Антоний!» И не стал противиться искушению.

2Предместья Рима, роща Юпитера

Если ехать по виа Латералис на север, к Остии, то сразу после Акв Сернистых слева, на берегу моря, покажется храм Венеры. Потом, через милю-полторы, будет речушка, вытекающая из источника Анны Перенны. Тут надо с дороги свернуть, уходя от моря, и вы приблизитесь к роще Юпитера.

Именно туда и направлял коня Лузий Квиет. Он настороженно поглядывал по сторонам, прикрывая лицо плащом и прислушиваясь ко всякому подозрительному звуку.

Если бы он знал, что переворот такая хлопотная затея, то, наверное, не ввязался бы в это дело! Начиналось все просто замечательно и шло легко. Золото открывало любые двери, подкупало всех подряд – от грязного наемника до напыщенного сенатора. Из Александрии в Путеолы стали прибывать арабы Пальмы, дикие и невоздержанные головорезы. Из Карфагена приплыли нумидийцы Орцила, через Испанию добирались его родичи мавры. Сила копилась, все шло по плану, и вдруг отлаженный механизм заговора начало клинить.

Пальма до сих пор в себя прийти не может – две арабские алы вышли из Капуи… и пропали! Растаяли, как дым погашенного костра! Нигрин возлагал большие надежды на Попликоллу, но эти его варвары, бородатые азиаты, все испортили. Лукий убит, а время потеряно! И, как назло, проклятый иудей пропал! А без золота никуда! Только ауреи придадут храбрости трусам, только ауреи поднимут лентяев, только они, золотые кружочки с профилем императора, одних заставят промолчать и отвести глаза, других приневолят изменить Адриану, а третьих бросят в бой!

Нигрин кидается к Скрофе, но сквалыга-публикан мелет всякую невнятицу о срочных вложениях и о нехватке наличности. И другие аргентарии не лучше – жмутся, кряхтят, руками водят… Пр-роклятое золото! Где ж его взять?! Они прозакладывали все, что у них было, – свои дома, свои земли, но мало этого, мало! Может, ограбить кого? Не успев обдумать эту мысль, Квиет въехал под сень дубовой рощи Юпитера. У старого храма Громовержца его уже поджидал Богуд, черный великан, приведший в Италию три алы мавританской конницы.

– Приветствую тебя, – пробасил Богуд, поднимаясь с замшелых ступеней.

– И тебе привет от меня, – сказал Квиет. – Где твои люди?

Богуд закаменел лицом.

– Мы верны тебе, – пророкотал он, – мы согласны биться, мы готовы пролить свою кровь! Она солона, как море, но кровь не вода и стоит дорого…

– Скоро я найду деньги и расплачусь! – заверил Богуда Квиет.

Мавр хмуро покачал головой.

– Мои люди не поймут меня, – пробурчал он, – они живут сейчас, а не потом и хотят получить обещанную плату! Золотом!

– Пусть подождут десять дней! – процедил Квиет.

– Это слишком долго, – покачал головой Богуд.

– Неделю!

– Нет!

Богуд приблизил лицо к Квиету и выдохнул:

– Сегодня!

От ярости стало тепло голове, красный туман застил Квиету глаза. Выхватив кривой кинжал, Лузий всадил его в печень Богуду и провернул. Мавр вздрогнул, заклекотал, захлебываясь темной кровью, и рухнул к ногам Квиета.

Тот обтер кинжал о грязную тунику Богуда, постоял, остывая, полнясь горечью поражения и сладостью расплаты. Грязная, вонючая гиена! Квиет вздернул голову и обратился к Юпитеру, чья статуя глядела из темноты целлы:

– Тебе приношу жертву! Кушай на здоровье!

3Рим, храм Исиды и Сераписа

В святилище царила тишина и плавала тяжелая пелена воскурений. Где-то далеко, за чередой тяжелых, словно расплывшихся колонн, брякал систр1.

Уахенеб внимательно оглянулся – никого. Что ж, подождем… Волкаций Тулл дознался, что сюда, в обитель Изиды и Сераписа, подойдет посланец от мавров. С кем у него назначена встреча, точно не известно. Предположительно, с одним из тех азиатов, что опередили его хозяина в Биолиндуме. Хозяин наказал ему перехватить посланника. И перетащить мавров на свою сторону. Доброе решение!

Уахенеб трепетно сложил перед собой руки и стал молиться многоименному и многоликому.

– О, Амон, – взывал он, – царь всех богов, владыка вечности, властитель истины, творец всего сущего, расточитель благ, судья над сильными и убогими, ты, кому поклоняются все боги и богини и весь сонм небесных сил, ты, сотворивший сам себя до сотворения времен, дабы пребыть во веки веков, – внемли мне! О, Амон-Осирис, принесенный в жертву, дабы оправдать нас в царстве смерти и принять в свое сияние; всемудрый и всеблагой, повелитель ветров, времени и царства мертвых на западе, верховный правитель Аменти, – внемли мне! О, Исида, великая праматерь-богиня, мать Гора, госпожа волхвований, небесная мать, внемли мне! Даруйте нам силы, извечные боги, дабы отвести меч и ударить мечом, защитить и наказать, уберечь и воздать! Прострите ко мне руки, о, премудрые, могущественные! Услышьте, о, услышьте меня!

Уахенеб низко поклонился и покосился в сторону главного входа. Там топтался темнокожий человек. Он нервно оглядывался. Уахенеб быстро подошел к нему и спросил:

– Ты послан теми, кто услышал зов вождя?

– Да! – вздрогнул мавр.

– Ступай за мной.

Уахенеб провел посланника за чащу колонн и поднялся с ним на узкий балкон. Отсюда были хорошо видны термы Траяна.

– У вождя больше нет золота! – сообщил Уахенеб.

Лицо мавра исказилось.

– Он обещал! – прошипел посланник.

– Квиет не выполнит обещанное! – отрезал Уахенеб. – Но вы можете получить золото у тех, кто верен императору Адриану!

– Мне все равно! – гневно сказал мавр. – Наши мечи служат тому, кто платит! Но почему я должен верить тебе?

– Потому что золото у меня с собой, – усмехнулся Уахенеб. – Посмотри вон туда! Видишь? Это термы. А на углу стоят две лошади. Их груз тяжел, они навьючены золотыми монетами!

На губах мавра заиграла слабая улыбка.

– И когда я… когда мы получим их? – спросил он.

– Присягнете в верности императору Адриану, и одна из лошадей – ваша!

– А другая? – насторожился мавр.

– Как только одержите победу в первом бою с врагами императора!

– Справедливо… – протянул мавр и скуксился: – Все равно, принимать решение буду не я, а Богуд, он над нами главный.

Уахенеб холодно усмехнулся и выложил то, что хозяин называл странным словом «сюрпрайс».

– Богуд не примет решения! – четко произнес он. – Квиет зарезал Богуда!

Черный мавр посерел лицом.

– Поклянись! – выдавил он.

– Клянусь священной девяткой,[141] – твердо сказал Уахенеб, – это правда!

– Богуд был мне как брат… – глухо проговорил мавр и гордо вскинул голову. – Я возьму лошадь и ее груз! Но не для себя, для своих воинов! А мне заплатит Квиет!