Оружейник. Бой без правил - Олег Шовкуненко

Деревьев по краям дороги практически не осталось. Они были выворочены с корнем и теперь валялись по всей округе. Часть великанов засела в глубоких геометрически правильных провалах с оплавленными краями. Сеть этих черных, словно продавленных в земле углублений мне кое о чем говорила. Судя по всему, здесь находились заглубленные объекты второго кольца противоракетной обороны Москвы. Ханхи нанесли удар, и поверхность земли вмялась, превращая подземные бетонные бункеры в плотно утрамбованные могилы, в которых навечно остались сотни моих братьев по оружию.

Вспоминая об их страшной участи, я поразился тому, какая все-таки сука эта жизнь! Ведь надо же было так повернуться, чтобы те, кого я так люто ненавидел, и оказались создателями Земли. Мы обязаны им как своим появлением на свет, так и своей гибелью. Гибелью… За что ж так сурово? Разве я или Леший, или те офицеры, что лежат здесь под землей, виноваты? А может и впрямь виноваты? В том что не хотели ничего видеть и понимать, в том что как бараны подчинялись погонщикам и безмолвно брели куда укажут.

Не знаю как далеко могли завести меня эти рассуждения, если бы не голос Загребельного:

— Вон те развалины, это Ознобышино, — Андрюха указал рукой левее дороги. — Судя по карте, там тоже есть кладбище.

— Да есть, — я поглядел в сторону, куда указывал мой приятель. — Вернее было. Только сейчас там безопасно. Точно знаю. Подольчане не могли оставить эту мерзость вблизи Варшавского шоссе. Это ведь одна из основных дорог, ведущих в город, сам понимаешь…

Когда Загребельный кивнул, я продолжил:

— Кладбище залили напалмом и сожгли. Причем процедуру эту повторяли три или четыре раза. Чтобы, значит, наверняка, чтобы в земле и намека на трупы, на дух разложения не оставить.

— Молодцы, — Леший одобрительно кивнул. — А ты тут часто бываешь?

— Частенько. Порой два-три раза в месяц.

Это была правда. Подольск являлся самым крупным поселением Подмосковья, поэтому, само собой, и работы здесь всегда хватало.

Наконец добравшись до широкой ровной лены Варшавского шоссе, я почувствовал, как теплеет на душе. Оставшиеся пять километров можно было назвать прогулкой, легкой прогулкой. На шоссе я знал каждый могильник, каждый столб, каждый брошенный у обочины автомобиль. На самом въезде в город располагался крупный лесной массив. Должно быть это был самый безопасный лес на планете. Даже название у него сохранилось мирное и доброе — лесопарк «Дубки». Хищных тварей туда просто не пускали. Группы охотников регулярно прочесывали лесные угодья, выслеживали их и убивали. Съедобная дичь шла на стол Падольчан, а несъедобная… По ночам ее было кому оприходовать.

Такой жесткий, бдительный контроль над прилегающими к поселку территориями был совсем не случаен. У местных жителей уже имелся горький опыт соседства с обитателями леса. Обошелся он тогда примерно в девятьсот человеческих душ. Невероятно высокая страшная цена! Второй раз платить ее никто не собирался.

С появлением многоэтажных домов пригородное шоссе незаметно превратилось в широкую городскую улицу. Она носила имя Кирова. Как и полагается улица, нареченная в честь видного советского деятеля, являлась одной из центральных улиц города. Это вам не какая-нибудь замызганная Садовая или, к примеру, улица Строителей. Здесь все должно было, так сказать, соответствовать: шесть полос движения, госучреждения, объекты соцкультбыта, памятники героям войны, банки и дорогие магазины. Все это было… Вот именно, было здесь еще каких-то пару лет назад.

Сейчас Подольск встречал нас руинами. Когда-то на юго-западной окраине города шли бои. Их следы виднелись повсюду. Странные, вызывавшие растерянность, а вслед за ней и холодный нервный озноб следы. В наступивших сумерках один за другим возникали изуродованные, превращенные в гигантских чудовищных монстров здания. Основной бой шел где-то далеко за Октябрьским проспектом, но и сюда, до улицы Кирова докатились его страшные отголоски.

Проезжая мимо двух башен-близнецов, ранее принадлежащих центральному архиву минобороны, я уже почти традиционно поднял глаза вверх. Последних этажей у обоих зданий не было. Они испарились, исчезли под ударом высокотемпературной плазмы. Стены тех помещений, что оказались под ними расплавились и вскипели. Этот поток хлынул вниз, превращая многоэтажки в подобие гигантских оплавленных свечей. По пути раскаленная бурлящая масса застывала, образовывала пугающие сюрреалистические барельефы и целые скульптурные композиции. Все они с неизменным упорством и постоянством изображали одно и тоже? ужас, смерть и разрушение. Предзакатные сумерки делали эти изваяния еще более зловещими и неправдоподобными. Тени, которые они отбрасывали, походили на когтистые лапы, клешни, щупальца жадно тянущиеся к земле, а стало быть, и ко всем тем, кто по ней ходит.

Далее вдоль улицы стояло три длинных административных здания. Вроде бы корпуса все того же военного архива и ничего там такого… сверхсекретного… оборонного… Да только вот странная штука, ханхи их буквально изрешетили. Оплавленные дырки, в которые легко и свободно мог проехать железнодорожный состав, делали здания похожими на куски баллистического геля, в которые угодили кучные очереди зажигательных пуль. Энергии плазменных сгустков хватило не только чтобы прожечь каменные стены. Так и не растраченную ярость и мощь они выплеснули на многострадальное тело нашей планеты, покрыв его глубокими черными ранами.

Один из этих оплавленных котлованов поглотил солидный кусок дорожного полотна, оставив для проезда лишь крайнюю полосу. Я помнил это и уменьшил скорость. Не хватало еще впотьмах не разглядеть и ухнуть в провал вверх колесами.

Именно в тот самый момент, когда я и протискивался по этому узкому мостку, Леший нарушил тягостное молчание:? Впечатляет,? кивнул он в сторону, проплывающего по правому борту купола, покрытого черным камуфляжем нагара.? Дворец спорта,? я проследил за его взглядом.? Похоже на их боевой модуль. Будто все-таки завалили его, проклятого, скинули с небес.

Я ничего не ответил. Подумалось, что ханхи, кем бы они ни были на самом деле и какими бы высокими принципами не руководствовались, для нас навсегда останутся злом. Даже Андрюха, человек, знавший всю правду, не может относиться к ним по-иному. Он, да наверное и я, всегда будем тянуться к оружию при одном лишь их упоминании.

О том, что только люди с оружием могут спасти и защитить стремительно гибнущее человечество, мне тут же был знак. У дороги, на небольшой вымощенной бетонными плитами площади замерли три отливающие сталью фигуры. Солдаты Великой Отечественной, с ППШ в руках, под развивающимся флагом со звездой. Не далеко от монумента лежало опрокинутое на бок противотанковое орудие, знаменитая ЗИС-2. Бойцы из прошлого, которые насмерть стояли здесь в сорок первом, словно и теперь закрыли город своей грудью. Закрепились на огневом рубеже и не позволили смерти проникнуть вглубь жилых кварталов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});