Девять жизней Роуз Наполитано - Донна Фрейтас

бунт, она нас игнорирует и слышать сейчас не может!

– Похоже, мы сегодня сильно продвинулись.

– О чем ты, черт подери, Люк?

Из трубки доносится скрежет ножек стула по полу. Шорох – Люк садится.

– Думаю, наше сближение ускоряется. Давно мы так не разговаривали… – Он задумчиво молчит. – Даже не припомню, когда был последний раз. Или когда мы так смеялись.

– Да, – честно отзываюсь я. – Это здорово.

– Возможно, у нашей дочери был свой злодейский план. Устроить родителям встряску, чтоб они сблизились. Может, Адди знала, что нам с тобой это нужно. Вот и решила удрать со своими миньонами и провести эксперимент.

– Что ж, если так, то это все твои гены. Моя дочь – настоящий ангел. Любящий, милый и идеальный.

– Пять минут назад ты другое говорила.

Поднимаюсь с пола и достаю из шкафа стакан. Наполняю водой.

– А я изменила мнение. Решила сосредоточиться на положительных моментах. Если я буду думать, что наша дочь любит мамочку, может, тогда эта Адди победит ужасную подростковую сущность, в которую превратилась из-за злодея отца.

– А я предупреждал!

Снова усаживаюсь и ставлю стакан на журнальный столик.

– О чем это ты?

– Я знал, что ты будешь хорошей матерью.

– Боже, заткнись, пожалуйста. Я не выношу материнство. Адди я люблю. Это другое.

– Ты о чем, Роуз? Какое еще другое?

– Я не создана для материнства. Я уступила тебе и родила ребенка, однако это не значит, что я изменилась. Но теперь у меня есть дочь, и я безумно ее люблю. И чертовски это ненавижу.

– Ты точно хорошая мать, – снова смеется Люк.

– Ну конечно хорошая. Я ведь добилась успеха. Получила докторскую степень, у меня вышло много книг. Я могу практически все.

– Упрямая, невыносимая женщина.

– Минуту назад ты осыпал меня комплиментами, – напоминаю я.

– Можно кое-что спросить?

Голос Люка становится таким серьезным, что я колеблюсь.

– М-м… Наверное. Смотря что.

Люк вздыхает.

– Как там Томас?

А этого я не ожидала.

– Тебе правда интересно?

– Да.

Мы с Люком договорились, что если я начну с кем-то встречаться, то расскажу ему, ведь это влияет на Адди. Но простое упоминание, что я кого-то нашла, не сравнится с полноценной беседой с бывшим мужем о моих отношениях с другим мужчиной.

– Это самый странный разговор, который мы с тобой вели после развода.

– А мне нравится, – заявляет Люк.

– И мне. Томас хороший. Просто замечательный.

Мы познакомились на моей автограф-сессии. Он заглянул с несколькими коллегами с моей кафедры. В тот вечер в книжном магазине собрались, похоже, все, кого я знала. Пришли папа, Адди, Джилл, Мария, Райя и Дениз, много родителей из школы, где учится моя дочь. Все было очень здорово, но не так, как я ожидала, – в тот вечер мы познакомились с Томасом.

– Здравствуйте, как вас зовут? – машинально спросила я, когда он подошел подписать экземпляр книги.

– Томас, – сказал он.

Я подняла взгляд и тут же отметила, что мужчина с приятным голосом, стоявший передо мной, весьма привлекателен.

Томас улыбнулся, враз став еще привлекательнее.

– Поздравляю с изданием книги! Не терпится ее прочитать. Ваши коллеги о вас высокого мнения. – Он оглянулся и указал на группу профессоров, которые разговаривали у стола, где разливали вино. – Я тоже социолог.

– Неужели! – со слегка преувеличенным восторгом воскликнула я. – С удовольствием бы послушала о вашей работе.

Мужчина, следующий в очереди за Томасом, явно занервничал. Он выглядывал из-за плеча моего нового знакомого и недовольно кривился.

– Сможете задержаться? Мы хотим выпить после мероприятия, у нас будет больше времени поболтать.

– С удовольствием, – кивнул Томас.

Я подписала его экземпляр.

– Спасибо, что пришли. Всегда приятно познакомиться еще с одним специалистом в нашей области.

Особенно, если он так хорош, как вы.

– Да, верно, – снова улыбнулся Томас и направился к моим коллегам.

Закончилось тем, что мы проговорили весь вечер. Через неделю пошли на свидание, потом еще и еще, и вот однажды я проснулась с ним в одной постели и поняла, что наши встречи переросли в отношения. Отношения, которые делали меня по-настоящему счастливой.

* * *

– Еще рано о чем-то говорить, – отвечаю я Люку. – Мы вместе всего полгода.

– Похоже, он тебе нравится.

– Нравится, – признаюсь я. Раздается сигнал второй линии, и я на секунду отвожу телефон от уха, чтобы взглянуть на экран. – Боже, это Адди!

– Отлично! Полегче там с ней… – начинает Люк, но я бросаю трубку и отвечаю на звонок дочери.

– Адди! С тобой все в порядке?

– Все хорошо, мам.

Она явно на взводе, словно ей больно со мной разговаривать.

– Адди, ты меня до смерти перепугала!

– Мам…

– Не мамкай мне! Я люблю тебя, так сильно люблю и рада слышать и знать, что ты цела, слава богу, но мы с твоим отцом просто в бешенстве. Ты наказана! Будешь дома сидеть, пока тебе двадцать не стукнет!

ГЛАВА 37

8 мая 2023 года

Роуз, жизни 1, 2, 7 и 8

– Адди, ты готова? – Мой голос эхом разносится по дому, взлетая до второго этажа.

Дверь открывается, потом закрывается, раздается звук шагов по деревянным половицам – медленная, неспешная поступь подростка.

Топ-топ-топ.

Адди спускается не торопясь, на ней тяжелые ботинки, которые грохочут по ступеням, она такую обувь обожает. Девушка, появившаяся на лестнице – сначала ступни, потом лодыжки и колени, обтянутые джинсами, следом край тонкой шелковой майки, сексуальной розовой майки (Томас прикончил бы дочь, если б ее в этом увидел), – эта девушка улыбается. Каким-то удивительным образом подростковый бунт (отвянь, не мешай, я сама) не противоречит тому, что Адди – самая милая и дружелюбная юная леди, которую я когда-либо встречала.

– Привет! – Карие глаза широко распахнуты, на лице столь же ясная улыбка.

Макс, кот Адди, вьется у ее ног, потом уходит в другую комнату.

– Жду не дождусь нашего супершопинга!

Я смеюсь. Адди обожает словечко «супер» и вставляет его везде: «суперголодная», «суперрасстроена», «суперзаинтригована», «суперувлечена той девушкой, она такая суперсексуальная».

– И я ждала наш супершопинг, – отзываюсь я.

Мы обнимаемся. Она такая худышка. Под маечкой прощупываются ребра. Сразу хочется кормить Адди жирными гамбургерами и горами пасты с соусом болоньезе, но увы, с тринадцати лет она вегетарианка. Я едва не закатываю глаза от своего порыва: кажется, в какой-то мере я все же стала матерью. От этой мысли меня всегда охватывает горько-сладкое тепло – я грущу и вместе с тем с удовольствием осознаю, что моя мама все же оставила отпечаток на моей личности. Она бы порадовалась, узнав об этом.

– Есть хочешь? – спрашиваю я Адди. – Может, сначала пообедаем?

Она размышляет, мотая головой; короткие пряди, жесткие от геля, качаются. Адди просто ошеломила нас в тот день, когда обрезала волосы. Только что расхаживала