Век Свободы не слыхать - Валерий Коновалов

Несмотря на запрет министра обороны, я при содействии Валерия Борисенко и попустительстве комендантской роты "тайно" проник в Главный штаб Сухопутных войск России и провел беседу с главнокомандующим, генерал-полковником Владимиром Магомедовичем Семеновым (ныне президентом Карачаево-Черкесии.) Кто бы мог тогда подумать, что генерал Семенов и его заместитель генерал Эдуард Воробьев найдут в себе "смелость" отказаться возглавить чеченскую кампанию, а Семенов позднее вообще ударится в политику?

История, как и природа, не терпит пустоты. На место отказавшихся выдвинулись другие генералы - Шевцов, Рохлин, Квашнин. Одни и поныне здравствуют и ходят в "героях" гражданской войны, других же, как покойного Льва Рохлина, наоборот, сделали "стрелочниками". Раз есть война и вина, надо же на кого-то ее и взвалить.

С Валерой Борисенко мы съездили побеседовать к одному из лидеров правой российской оппозиции генералу Владиславу Ачалову, а кроме того, я попросил Борисенко провести интервью с непосредственными участниками операции "Шторм 333" - взятию под контроль афганской столицы нашими войсками в конце декабря 79-го. Договорились мы и о том, что он берет на себя освещение хода чеченской войны в рамках программы "Сигнал".

Саму военную кампанию официально еще не объявили, но чувствовалось, что ждать уже осталось недолго. Я бы подольше остался еще в декабрьской Москве 94-го, и, кто знает, может, и сам подался бы на "юга" в ту новогоднюю ночь. Но мне не повезло или же, наоборот, повезло: мюнхенское начальство срочно затребовало меня в штаб-квартиру РС, намекая, что вопрос моего увольнения может состояться и ранее намеченного срока - середины 95-го года, но совсем уже при других обстоятельствах и по другой причине. Говоря юридическим языком, меня обвинили в умышленной порче радиостанционного имущества.

Я вернулся в Мюнхен. По прибытии в "родной гадюшник" мне тут же с ходу предъявили иск - порчу казенной квартиры. Оказывается, это я, если верить Савику Шустеру, привел там в полную негодность всю имевшуюся в наличии сантехнику. Вот тебе и дареная гендлеровская "лошадка"! Но как мелко копают, сучье, не по-русски, однако! Пришлось обратится к крючкотвору-адвокату, который доходчиво объяснил администрации РС, что по такому "пустяковому" поводу судебное дело против меня им лучше не возбуждать. Вот если бы я утопил в оном унитазе самого Шустера - тогда другое дело. Что ж, я пообещал, что в следующий раз так и поступлю, то есть, следуя любимому изречению нынешнего президента России Владимира Путина, буду топить Шустера в сортире.

А потом наступила новогодняя ночь. Я сидел в своем кабинете на радио "Свобода", смотрел CNN и, как и в октябре 93-го, безудержно напивался, пребывая в состоянии бессильной злобы, которую не на кого и не на что было излить. В Грозном бессмысленно и, простите меня за это слово, бесславно гибли русские парни, а "лучший министр обороны", развалившись на полатях моздокской баньки в окружении себе же подобных нелюдей праздновал очередные свои именины.

ПО СТРАНИЦАМ ПРОГРАММЫ "СИГНАЛ"

Предлагаемый вниманию материал Александра Ивановича Гурова прозвучал по радио "Свобода" в начале декабря 94-го года - с одной-единственной цензурной купюрой. Вмешательство "цензора", а им был не кто иной, как Юрий Гендлер, коснулось всего одного слова "еврейских". В оригинале у Гурова это звучало так: "От еврейских американских организаций, социалистических партий и рабочих союзов получено двадцать пять тысяч рублей. Я не антисемит, я читаю документ, который передо мной лежит". Гендлер выбросил слово "еврейских", но то, что оставалось, не только не "смягчило" фразу, а скорее, даже наоборот, сделало ее весьма и весьма двусмысленной. Позже это дошло и до Юрия Львовича, но было уже поздно - передача ушла в эфир. Вот так-то, господин Гендлер, оказывается, плохо вы изучали русские пословицы! "Из песни слово не выкинешь".

Александр Гуров

"История терроризма в России"

Вопрос терроризма сегодня, как никогда, актуален для России. Что же касается распространенности терроризма, то он и в прошлом периодически имел всплески в тех или иных странах, а то и охватывал всю Европу, как мы далее убедимся, и зависел от разных причин экономического и политического характера, от тех процессов, которые проходили в тех или иных странах. Что касается современной России, то, несомненно, нынешний терроризм, замешанный на политической и уголовной основе, имеет глубокие исторические корни. Мы порой не задумываемся об этом и ищем что-то новое. Давайте поставим вопрос так: если в советские времена Софью Перовскую, Желябова и других террористов считали героями, ставили в пример пионерам, если мы их именами называли улицы, то не вдалбливали ли мы тем самым в подкорку, в подсознание еще окончательно не сформированного человека вот эту террористическую направленность, которая проснулась уже сегодня? Вопрос ведь очень интересный.

Ну а теперь перейдем к более существенному изложению материала. Россия девятнадцатого и начала двадцатого веков была, по существу, полигоном терроризма. Достаточно напомнить, что народовольцы, например, говорили: "Иду работать в террор". "Работать"! Так говорили Дмитрий Каракозов, Александр Ульянов, брат Ленина, и другие. Что самое интересное, терроризм имел под собой научные, философские обоснования. И это тоже в какой-то мере сказалось на его развитии. Например, основоположник теории терроризма немецкий философ Карл Гейнцен еще в 1848 году доказывал, что моральный и религиозный запреты на убийство неприменимы в политической борьбе и физическая ликвидация сотен и тысяч людей может быть оправдана исходя из "высших интересов человечества".

Эта концепция получила свое дальнейшее развитие у русских теоретиков терроризма, анархистов Бакунина и Кропоткина, которые выдвинули уже свою доктрину, так сказать, подогнав ее под тогдашнюю российскую действительность, обосновывая теорию своих действий. Суть ее, в общем-то, проста и сводится к тому, что террористические действия могут и должны побудить массы к давлению на правительство. Однако террористические акции анархистов имели стихийный характер и были сравнительно малочисленны в то время. Спиридович, долгое время возглавлявший борьбу с революционным движением в царской России, так писал о деятельности одной из террористических организаций: "Выработав программу, известную под именем "Программа исполнительного комитета", и всесторонне разработав вопросы о задачах деятельности и о принципах самой организации, "Народная воля" широко развила свои революционные предприятия. Она охватила пропагандой как интеллигенцию, так и рабочие кружки по всем городам России".

То есть из этих фактов можно сделать вывод о том, что теоретики подводили идеологическую основу под терроризм в оправдание своих, может быть, даже корыстных целей, таким образом вовлекая в это целые слои населения.

В 1878 году русский терроризм поднялся на следующую ступень. Это случилось после того, как осудили сто девяносто три народника, и после этого совсем еще юная девушка Вера Засулич стреляет, как мы знаем, в генерала Трепова. В том же году член "Народной воли" Кравчинский выпускает памфлет "Смерть за смерть", в котором содержится апологетика террору, то есть его восхваление. И, конечно же, последствия не заставили себя долго ждать - терроризм начинает расползаться по Европейскому континенту. Например, жертвами покушений в Европе стали немецкий канцлер, король Италии и король Испании. Опасаясь дальнейшей эскалации террора уже в России, в 1881 году император Александр II распоряжается о создании в Департаменте полиции Охранного отделения.

Далее - снова серия террористических актов по всему миру. Приведем только несколько примеров, чтобы не утомлять радиослушателя перечислением. Только в 1892 году происходит более тысячи покушений "динамитчиков", то есть с помощью динамита, в Европе и около пятисот в Америке. В 1898 году от рук террористов гибнет австрийская императрица Елизавета, в 1901-м Мак-Кинли, президент Соединенных Штатов. В России, где покушения на жизнь второстепенных представителей власти вообще не прекращались, в 1903 году возникает еще одна боевая организация - "партия эсеров", группа самых поразительных личностей в истории русского терроризма. Убийства Плеве Созоновым и великого князя Сергея Каляевым знаменуют собой апогей "тридцатилетнего кровавого апостольства мучеников революционной религии", отмечает тогда Альбер Камю. Слово "террор", как, очевидно, знают многие радиослушатели, означает "страх" или "ужас", испытываемый кем-либо. В данном же случае террор являлся средством управления, средством давления на определенных лиц, на определенные слои населения ради достижения политических целей.

Экстремистские революционные организации в России конца XIX века постепенно приобрели те очертания, которые свойственны для современных террористических группировок. Назовем лишь некоторые из этих характеристик, в качестве примера взяв боевые группы народовольцев, отличавшихся особой организованностью. Наличие устава и программы, четкое организационное построение самих боевых групп, строгая конспирация, осуществление мероприятий по планированию и организации проведения террористических актов, создание и содержание центров по подготовке боевиков, связь с зарубежными террористическими организациями. Членами именно этой организации, "Народной воли", был проведен целый ряд, можно даже сказать, "выдающихся" террористических актов, включая и цареубийство.