Стая Тамерлана - Александр Михайлович Бурых

раб. Дальше его никогда не пускали. Он долго вскрикивал, ломая слова, пока крышка одной из больших кастрюль не приоткрылась и оттуда не высунулась физиономия шеф-повара. Убедившись, что опасность миновала, повар кое-как очистил штаны и ботинки от фрагментов котлет по-киевски, минут пять набирался храбрости и затем, ступая бесшумно и ежесекундно приседая, словно заправский партизан, достиг большого зала и обратился в стоящий на эстраде микрофон. Его подвиг не остался незамеченным: громогласное провозглашение свободы вызвало в ресторане повсеместные шевеления. Сам герой тут же потерял сознание от собственной дерзости и последовавших за ней многочисленных шумов, неправильно им истолкованных. Охи и ругательства, тем не менее, звучали приглушенно. Люди старались быстрее покинуть страшное место. Надо отдать коллективу должное — он проявил завидную солидарность — всех замеченных пострадавших вынесли. Их запихали в фургон, привезший в ресторан коробки со спиртными напитками. Выброшенное зелье оставили валяться на земле, и никто ни разу не обратил внимания на раскатившиеся под ногами бутылки с водкой, коньяком и виски — такая невероятная стойкость пробудилась в людях. Физически здоровые работники набились в стоящие у входа автомобили. Шеф-повар, уподобившись капитану терпящего бедствие судна, покинул ресторан последним. Он запер двери главного входа и только потом затрусил к ожидавшей его машине.

В городе раненых осмотрели. Пятеро несчастных работников пострадали серьезно. Им срочно понадобилась медицинская помощь. Директору с вывихнутой ногой, кухонной рабочей, сломавшей шею после неблагополучного приземления, дородному метрдотелю, умудрившемуся запихать себя в ящик, предназначенный для складирования использованных скатертей. Он долго пролежал там, свернувшись в калач, и теперь никак не мог разогнуться из-за сильнейших болей в крестце. Получили ожоги разной степени два повара, схоронившихся в емкостях с горячим, один из них — в тяжелой степени. Провозвестник возвернувшейся свободы — шеф-повар-герой отделался нервным шоком.

Собственно, шок получили все. Этот случай переполнил чашу терпения сотрудников. Облака сцементированного ужаса, долго клубившиеся под сводами ресторана, разразились целым камнепадом заявлений на увольнение. Пионером была кладовщица, проведшая жуткую ночь в обществе двух потерявших всякую ориентацию мужиков. За женщиной последовали ее соратники — завхоз вместе с экспедитором Вовой. И пошло, и покатилось…

Отправленный на больничный директор читал принесенную ему на дом кипу заявлений как некую книгу скорби и с содроганием вспоминал обрушившийся карниз. Он немного погоревал в бездействии, а потом всю силу растрепанных эмоций направил на телефонный аппарат. Директор многократно пытался связаться с Портновым. Но ему не везло. Тогда он вконец отчаялся и стал набирать самого Заседина.

* * *

— Аркадий Николаевич, — раздался механический голос секретарши, — уж извините, пожалуйста. Тут директор ресторана «Свеча» добивается. Раз, наверное, в двадцатый звонит. Говорит, у них чепе какое-то.

— А, черт! Ну, соедини. Чепе еще какое-то в «Свече» — пояснил он Мызину.

Директор говорил натужно-плаксивым голосом, таким обычно просят милостыню в электричках псевдо-погорельцы:

— Аркадий Николаевич, приношу глубочайшие извинения за беспокойство. Простите меня великодушно. Со вчерашнего дня не могу Портнову дозвониться.

— Ну, а… дьявол! Сами мы не местные, да?

— Что? Что мы?

— Ладно, проехали, это я так. Ты короче давай, короче…

— Это, значит, в ресторане все увольняются.

— Что? Почему это?

— Этот Маугли собак своих выпустил.

— Какой еще, на хрен, Маугли?

— Ну, тот, что из этого, как его, из Узбекистана с собаками приехал.

— Тамерлан?

— Да, да. Он тут собак выпустил в ресторан. Вот. Прямо внутрь. Ну… — директор издал звук, напоминающий не то всхлип, не то громкое чмоканье. — Простите. У меня рабочая в больнице при смерти. Метрдотель тоже в больнице. Два повара. И нога моя…

— Что, и тебя за ногу тяпнули?

— Нет, вывих.

— Гонялись за тобой что ли?!

— Ну, да.

— А ты, однако, не промах! Шустрая бестия: от таких собак удрал… На одной ноге что ли?

— Да нет, ползком я…

— Ползком? — не смог удержать нервный смех Заседин. — Ползком! Уморил! Да как же ты уполз-то живьем?

— Они не заметили…

— Не заметили? Уморил! Совсем уморил! Вот не знал, что ты такой тихушник! Партизан! Замаскировался и уполз, значит незаметно?

— Да…

— Ну, и что?

— Что, в смысле — что?

— Ну, они что, и сейчас еще на свободе?

— Кто?

— Хрен в пальто! Собаки, кто!

— Ой, простите. Нет, в клетках сидят. Но где гарантия, что он снова не выпустит? Нет ее, гарантии, нет ее! Понимаете? Нет гарантии! Понимаете ли вы это, а?!

— Ладно, уймись. Ты где сейчас?

— Дома я, дома у себя!

— Будь на месте, партизан. Тебе перезвонят.

Заседин вздохнул, поджал губы и объяснил Мызину:

— Этот ублюдок, Тамерлан, псов своих в ресторане спустил. Представляешь, что там было? Этого только не хватало. Может его Салим подучил, а?

— А зачем?

— Да кто его знает. Восток, он и есть Восток. Шутка такая или психологическое давление, например. Если все-таки он бумаги спер, а? Так и собак мог прислать не просто так, а с умыслом… Вот каким только?

Секретарша вновь побеспокоила заседающих, объявив, что прибыл Никита Петрович Портнов. Референт приехал к Заседину сразу после окончания удачно проведенной стрелки с отморозками. Символическое многоточие завуалированных глушителями выстрелов еще ласкало память его слуха. Простоватое лицо Портнова озарял какой-то внутренний свет.

— Проходи, у нас тут новые проблемы, — встретил его Заседин.

«Известны мне твои проблемы, дорогой Аркаша. Еще как известны», — мысленно позлорадствовал вошедший, и услышал повествование о приключившемся в «Свече».

— Ну и что? Они вам нужны? Сердцу милы? Перестрелять всех собак вместе с этим придурком, и дело с концом, — не задумываясь, ответил Портнов и внимательно посмотрел на шефа, готовый услышать главную новость.

Но ее не последовало. Минут двадцать просидел глава ЧОП «Кираса» в кабинете «дорогого Аркаши», так и не дождавшись от Заседина признания в том, что его кто-то шантажирует, используя пропавшие из лесного ресторана документы. Он дважды попытался осторожно повернуть колею беседы на интересующую его тему, но отклика не последовало.

«Либо что-то не сработало, либо они меня заподозрили и скрывают», — уяснил Портнов и засобирался.

— Ну, что, как решим с рестораном? — спросил он.

— Так ты предлагаешь…

«Ишь, как стелет, наверняка что-то усек, сволочь», — огорчился Портнов.

— Да послать туда ребят с берданами…

— Вот и пошли. И еще к тебе вопрос: о тайнике в ресторане ты никому не болтал?

— Да вы что, Аркадий Николаевич? А что, есть какие-то новости?

— Так