И сердце на куски - Марина Князева

сощурила глаза:

- Я знаю, что такое развод. Зачем мне он?

Ответ же был очевиден. Но чтобы я ни сказал, Ваниль все равно бы все приняла в штыки. Она юная, неопытная, никаких амбиций. А мне просто хотелось, чтобы она стала чуточку счастливее. Пусть даже не со мной.

- Ты себя угробишь. Он может остаться навсегда инвалидом. А ты навсегда сиделкой при нем. А тебе нужно жить! Ты заслуживаешь лучшего!

Неожиданно недотрога рассмеялась. Смех был далеко невеселый, хриплый и от чего-то неприятно вибрировал в моей груди.

- Ты предлагаешь мне бросить его? – она натянула на себя платье, заколола небрежные пряди волос на затылке, и уперев руки в бока продолжила, – даже не променять, а просто бросить. Сказать ему, Вань, ты – инвалид, и я больше не хочу быть с тобой! И ту клятву, что я давала в загсе, не принимай всерьез! Я погорячилась! С тобой только в радости! В горе не могу!

- Да хоть даже так! Просто уйди от него. Он справится! Ты зря думаешь, что Смоленцев слабый. Напротив, он сильный игрок, и однажды придет время, когда ты не сможешь его переиграть. Но будет поздно! Поэтому уйди сейчас. Если тяжело, поехали со мной! Работой и жильем обеспечу, а дальше разберемся!

Ваниль кричала на меня, я кричал на нее. Эмоции вдруг захватили над нами верх и воздух вокруг был почти горячим. Но после моих слов Ваниль неожиданно замолчала. В ее глазах застыл сначала ужас, а потом такая печаль, что я даже не понял, в каком месте ее проняло на такие чувства. Пока я, как истукан, стоял и размышлял, недотрога заплакала. Она не произнесла ни звука. Просто стояла, смотрела, а слезы катились по ее щекам и падали на пол.

Очнувшись, Яна вытерла их ладонью, и бросилась к документам, которые до сих пор валялись на полу. Собрав их в кучу, она подняла свою куртку и попыталась ее надеть, но мой громкий голос заставил ее остановиться:

- Я ни хрена не понимаю, какого черта ты каждый раз бежишь к нему! Какого черта ты держишься за него, как утопающий за соломинку? Где у него и чем намазано?

- А к кому мне бежать, Клим? – Ваниль развернулась. От слез остались лишь мокрые дорожки, а глаза блестели, ярче звезд. – Может к тебе? Может мне надо было самой навязаться на твою шею еще тогда, в машине. Мы бы жили долго и счастливо. Ты бы менял своих девок, как перчатки, а я ждала бы тебя у окна! Отличный сценарий! Так действительно было бы лучше!

Она была чертовски права. В ней говорила обида. Я это чувствовал. Но возразить было нечего. Я уехал, потому что ничего не мог дать. У меня ничего не было. Да и она даже взглядом не намекнула. Шла за Смоленцевым, как привороженная. И я сейчас не понимал себя. Я уже сделал определенные выводы. Я пообещал себе, что ни за что не буду лезть в их отношения! Да, покувыркались знатно! Но у нее своя жизнь. У меня своя. Так что давай, Горячев, ставь очередную галочку и отпускай на свободу птичку!

- Просто скажи, почему? – попросил я, ругая кусок мышц в груди, которые шли вразрез с моей головой.

- Я люблю его!

- Любишь?

- Люблю!

Я не знал, что слова могут причинять боль. Я знал, что у Ванили к Смоленцеву чувства, но ведь этой ночью она была со мной, была моей. И она не играла. Все по-настоящему было! Или она так хорошо сыграла? Если да, то я всю жизнь буду восхищаться ее артистизмом. И вслед могу только похлопать в ладоши.

- Вот поэтому я тебе ничего и не предлагаю! Грош цена твоей любви! Отдавать и получать любовь взамен – это не с тобой! С тобой скорее нож в спину! Пусть Смоленцев наслаждается твоей лживой натурой. Дверь прямо по коридору.

Наверное, я тоже не плохой актер. Я едва понимал, что говорил, но слова достигли цели. Губы Ванили задрожали, и чтобы скрыть свои чувства, недотрога сбежала из моей квартиры.

После нее остался лишь запах. Сладкий, нежный, ванильный. И боль в груди. Острая, пульсирующая и выматывающая. И чтобы забыть эту ночь и избавиться от боли, мне снова придется работать, как проклятому. В лучшем случае.

Глава 19

Яна

Я прижимала пакет с деньгами к груди так крепко, что если бы кто-то захотел его вырвать у меня, то у него ничего не получилось бы. Мои пальцы просто окаменели на этом сокровище. А еще ноги тряслись. Так сильно, что чем ближе я подходила к палате мужа, тем выше становилась вероятность не дойти. Просто упасть. И я бы порадовалась этому. А еще лучше было бы впасть в кому и просто умереть.

Так стыдно мне не было еще никогда.

Я просто не знала, как посмотреть Ваньке в глаза.

Именно поэтому мне пришлось выдумать несуществующий грипп и типа отлежаться несколько дней дома. Я понимала, что они меня не спасут, но ничего не могла с собой сделать.

Первый день я пролежала до самого вечера в кровати. Я сама не могла поверить в то, что сделала. Мне было так плохо, что хотелось умереть снова и снова. Непонятно, как люди изменяют своим вторым половинкам и при этом спокойно спят по ночам.

Я после этой ночи точно лишилась покоя. И другого выхода, как развестись с Ванькой не видела. Не сейчас. Когда он встанет на ноги. Не могла я обманывать его. Он не заслужил. А я бы не смогла с ним жить счастливо, храня этот грязный секрет, который мог всплыть в любой момент. И тогда все было бы гораздо хуже.

Как же меня ломало. Как я ненавидела себя за свою слабость. И очень хотела что-то изменить, но это было невозможно.

А еще была другая сторона медали.

Клим.

У меня чуть сердце не выскочило, когда я