Время демографических перемен. Избранные статьи - Анатолий Вишневский

Россия же, к сожалению, наблюдает эту революцию со стороны, не принимая в ней никакого участия. Вопрос о том, почему это происходит, выходит за рамки настоящей статьи. Нашей задачей было показать, в чем именно отставание России проявляется в терминах причин смерти – это необходимо понять, потому что без такого понимания нельзя выявить главные болевые точки и определить приоритеты стратегии борьбы за снижение смертности.

Наш анализ показывает, что в России все еще сохраняется структура причин смерти кануна второй эпидемиологической революции – если и не во всех деталях, вникнуть в которые в рамках одной статьи невозможно, то в главных чертах. Не будет большим преувеличением утверждать, что преодоление отставания России от стран, уверенно идущих по пути этой революции, упирается прежде всего в нашу неспособность решить две ключевые проблемы: добиться значительного оттеснения к более поздним возрастам смертности от сердечнососудистых заболеваний и резко ограничить роль внешних причин смерти.

Литература

Андреев Е. М. (1982). Метод компонент в анализе продолжительности жизни // Вестн. статистики. № 9. С. 42–47.

Андреев Е. М., Вишневский А. Г., Шабуров К. Ю. (1986). Продолжительность жизни и причины смерти // Демограф. процессы и их закономерности / под ред. А. Г. Волкова. М.: Мысль. С. 110–130.

Вишневский А. (2014). Демографическая революция меняет репродуктивную стратегию вида Homo sapiens // Демограф. обозрение. № 1. С. 6–33.

Вишневский А. (2009). Незавершенная демографическая модернизация в России // СПЕРО. № 10. С. 55–82.

Вишневский А., Школьников В. (1997). Смертность в России: главные группы риска и прио ритеты действия. М.: Науч. докл. Моск. центра Карнеги. Вып. 19.

Вишневский А., Школьников В., Васин С. (1991). Эпидемиологический переход и причины смерти в СССР // Экономика и мат. методы. Т. 27. Вып. 6. С. 1013–1021.

Демографическая модернизация России, 1900–2000 / под ред. А. Г. Вишневского. М.: Новое изд-во, 2006.

Омран А. (1977). Эпидемиологический аспект теории естественного движения населения // Проблемы народонаселения. О демограф. проблемах стран Запада / под ред. Д. И. Валентея, А. П. Судоплатова. М.: Прогресс. С. 57–91.

Семенова В. Г. (2005). Обратный эпидемиологический переход в России. М.: ЦСП.

De Flora S., Quaglia A., Bennicelli C., Vercelli M. (2005). The Epidemiological Revolution of the 20th Century // The FASEB J. Vol. 19. P. 892–897.

Editorials. The Epidemiologic Revolution // American J. of Public Health. 1972. Vol. 62. No. 11. P. 1439–1441.

Frenk J., Bobadilla J. L., Stern C., Frejka T., Lozano L. (1991). Elements for a Theory of the Health Transition // Health Transition Rev. Vol. 1. No. 1. P. 21–38.

HMD (The Human Mortality Database).

Mesle F., Vallin J. (2002).La transition sanitaire: tendances et perspectives // Demographie: analyse et synthèse / sous la dir. de G. Caselli, J. Vallin, G. Wunsch. INRD. Vol. III. Chap. 57. P. 439–461.

col1_0, Lopez A.D. (eds). (1996). The Global Burden of Disease. A Comprehensive Assessment of Mortality and Disability from Diseases, Injuries, and Risk Factors in 1990 and Projected to 2020. Summary.

Olshansky S. J., Ault A. B. (1986). The Fourth Stage of the Epidemiologic Transition: The Age of Delayed Degenerative Diseases // The Milbank Quart. Vol. 64. No. 3. P. 355–391.

Omran A. R. (1971). The Epidemiologic Transition: A Theory of the Epidemiology of Population Change // The Milbank Memorial Fund Quart. Vol. 49. No. 4. Pt. 1. P. 509–538.

Omran A. R. (1998). The Epidemiologic Transition Theory Revisited Thirty Years Later // World Health Statistics Quart. Vol. 51. No. 2–4. P. 99–119.

Terris M. (1976). The Epidemiologic Revolution, National Health Insurance and the Role of Health Departments // American J. of Public Health. Dec. Vol. 66. No. 12. P. 1155– 116 4.

Vishnevsky A., Shkolnikov V., Vassin S. (1991). Epidemiological Transition and Regional Contrasts // Genus. Vol. XVLII. No. 3–4. P. 79–100.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Таблица П-1. Избыточные табличные числа (dxiR – dxiEU-15) мужских смертей в возрасте до 70 лет в России, по сравнению с ЕC-15, на 100 тыс. мужчин, умирающих во всех возрастах и от всех причин, 1990 г.

Таблица П-2. Избыточные табличные числа (dxiR – dxiEU-15) женских смертей в возрасте до 70 лет в России, по сравнению с ЕC-15, на 100 тыс. женщин, умирающих во всех возрастах и от всех причин, 1990 г.

Таблица П-3. Избыточные табличные числа (dxiR – dxiEU-15) мужских смертей в возрасте до 70 лет в России, по сравнению с ЕC-15, на 100 тыс. мужчин, умирающих во всех возрастах и от всех причин, 2000 г.

Таблица П-4. Избыточные табличные числа (dxiR – dxiEU-15) женских смертей в возрасте до 70 лет в России, по сравнению с ЕC-15, на 100 тыс. женщин, умирающих во всех возрастах и от всех причин, 2000 г.

Семья в поиске[132]

«…Семья эволюирует, и потому прежняя форма распадается. Отношения полов ищут новой формы, и старая форма разлагается. Какая будет новая форма, нельзя знать, хотя многое намечается. Может быть большое количество людей, держащихся целомудрия; могут быть браки временными и после рождения детей прекращаться, так что оба супруга после родов детей расходятся и остаются целомудренными; могут дети быть воспитываемы обществом. Нельзя предвидеть новые формы. Но несомненно то, что старая разлагается…»[133].

Эти слова Толстого интересны сами по себе, но, может быть, еще более интересны тем, когда они были сказаны, когда с определенностью отметил он то, на что и сегодня еще не у всех открылись глаза. Какая будет новая форма, нельзя знать, но возврата назад не будет. А многим хочется именно возврата назад.

«Божественный порядок»

270 лет тому назад, в 1741 г., увидела свет книга немецкого лютеранского пастора Иоганна Петера Зюссмильха под названием «Божественный порядок в изменениях рода человеческого, подтверждаемый его рождениями, смертями и размножением»[134]. Наблюдая за изменениями населения, Зюссмильх видел в них доказательство Божественной мудрости, обеспечивающей выполнение библейской заповеди «Плодитесь и размножайтесь!», он сформулировал шесть правил, предписываемых Божественной мудростью. Первые два из них гласят: 1) Бог заботится о равновесии смертности и рождаемости. «Божественный порядок» требует населения, но не перенаселения; 2) Бог управляет смертями таким образом, что продолжительность жизни оказывается достаточной для продолжения рода[135].

Одним из главных проявлений «Божественного порядка» в прошлом было чрезвычайно медленное размножение населения Земли, позволявшее поддерживать равновесие между числом людей и количеством средств существования в условиях застойной аграрной экономики. К концу XVIII в. – века Зюссмильха – население планеты не достигло еще 1 млрд человек – таков был итог размножения людей на Земле за несколько десятков тысячелетий. Это означает, что каждое следующее поколение по численности почти не отличалось от предыдущего, т. е. что на смену каждой «средней» родительской паре приходило чуть-чуть больше, чем два ребенка, да и то далеко не всегда, потому что были периоды сокращения численности населения или стагнации. Например, по имеющимся оценкам, население Европы в начале I тыс. н. э. (без территории бывшего СССР) насчитывало 31 млн человек, в 500 г. н. э. – 30 млн, в 1000 г. – 30 млн (по другой оценке – для Европы до Урала – в начале нашей эры – 31 млн, в 1000 г. – 36 млн)[136]. Иными словами, население Европы тысячу лет не росло.

Миф многодетности

Медленный рост населения, иногда чередующийся с его сокращением, говорит о массовой малодетности супружеских пар, что, конечно, противоречит ни на чем не основанному мифу о многодетности традиционной семьи. Существует глубоко укоренившееся, но не имеющее ничего общего с действительностью убеждение, что в прошлом у всех народов, в том числе и в России, преобладали или, во всяком случае, были широко распространены многодетные родители. Это убеждение – результат подмены понятий, когда число детей отождествляется с числом рождений без учета смертности. Но смертность вносила очень большие коррективы в фактическое число детей. «Коль много есть столь несчастливых родителей, кои до 10 и 15 детей родили, а в живых ни единого не осталось?»[137] – писал Ломоносов, современник Зюссмильха.

Конечно, бывали и многодетные семьи, у того же Зюссмильха родилось 10 детей, из которых выжило 9. Но он-то сам считал это благословением божиим, которое достается далеко не всем. «Можно считать правилом, – писал он, – что половина всех родившихся не достигают четырех лет, а двое из трех не доживают до 11‑летнего возраста, или что только треть всех родившихся живет больше 10 лет… <…> Бог, и в этом тоже, дает нам понять, что он Бог незримый, но справедливый и мудрый, который в большинстве семей, как кажется, по крайней мере, когда речь идет о смерти детей, отступает от этого правила, что не мешает ему, когда речь идет о целом, применять его с мудростью… Опыт говорит нам, что есть немало родителей, кои сохраняют в живых всех своих детей, что из десяти или большего их числа нередко умирают лишь немногие. Но зато у других родителей погибают все дети, и родители остаются ни с чем»[138].