Дж. Р. Р. Толкин - Сергей Алексеев

Из письма к Кристоферу 6 мая 1944 г.: «…мы пытаемся победить Саурона с помощью Кольца. И мы (кажется) преуспеем. Но кара, как ты знаешь, — выведение новых Сауронов и медленное обращение людей и эльфов в орков. В реальной жизни вещи не так ясны, как в написанной истории, и мы начинаем с огромным количеством орков на нашей стороне».

Из письма Кристоферу 31 июля 1944 г.: «Новости сегодня добрые. Теперь начнутся быстрые подвижки, если и не настолько быстрые, как кое-кто думает. Интересно, как долго будет ухитряться оставаться на плаву фон Папен? Но раз взрывается Франция, то время поджимает. Как долго? И что с красной Хризантемой на Востоке? И когда всё будет позади, останется ли у обывателя сколько-то свободы (будь то слева или справа), или надо будет сражаться за неё, или все слишком устанут, чтобы противиться? Последнее, кажется, — вероятная идея кое-кого из Больших. Каковые по большей части наблюдали эту войну с уютных сидений больших авто. К тому же многие бездетны. Но полагаю, что среди очевидных результатов всего этого — дальнейшее набухание всеохватно стандартизированного месива из производимых ими массовых мнений и эмоций. Музыка уступит место джазу — что, насколько я сумел выяснить, означает провести «джам-сешн» вокруг пианино… так его избив при этом, что оно ломается. Это изысканно культурное развлечение, говорят, уже «лихорадка» в США. О Боже! О Монреаль! О Миннесота! О Мичиган! Что за массовую манию могут вызвать Советы — покажут мир и процветание, когда уйдет военный гипноз. Не настолько зловещую, как западные, возможно (надеюсь). Но не стоит так уж удивляться немногим малым странам, по-прежнему стремящимся остаться «нейтральными»; они между дьяволом и морской пучиной… мы с тобой относимся к вечно терпящей поражения, но никогда полностью не сломленной стороне. Я ненавидел бы Римскую империю в её дни (что и делаю) и оставался бы римским гражданином-патриотом, предпочитая видеть Галлию свободной и видя доброе в карфагенянах. Delenda est Carthago (Карфаген должен быть разрушен). Мы слышим изрядно такого в эти дни… Остаётся ещё некоторая надежда, что, по крайней мере, на нашей любимой земле Англии пропаганда поразит сама себя и даже вызовет противоположный эффект. Говорят, что так даже в России; и бьюсь об заклад, что в Германии».

Из письма Кристоферу 12 августа 1944 г.: «Урукхай — только фигура речи. Не существует подлинных уруков… хотя боюсь, должен признать, что есть человеческие существа, которые кажутся неисправимыми в отсутствие особого чуда, и что, вероятно, ненормально много таких созданий в Deutschland и Nippon (Германии и Японии), — но с очевидностью эти несчастные края монополии не имеют».

Из письма Кристоферу 23–25 сентября 1944 г.: «Новости с западного фронта, конечно, занимают много места в наших умах, но ты знаешь об этом столько же, сколько мы. Тревожное время, вопреки скорее преждевременным воплям торжества. Сражение в самом разгаре, и (по-моему) ещё будет разгораться. Я не могу понять линию, взятую Би-би-си (и газетами, а значит, полагаю, порождаемую Министерством Информации), будто немецкие войска — разношёрстное сборище маркитантов и сломленных людей, — в то время как сообщается об ожесточённейшем сопротивлении против блестящих и отлично экипированных армий (что правда), какие только видел мир. Англичане гордятся, или привыкли гордиться, «спортивным духом» (который включает способность «отдать дьяволу должное») — хотя уже посещения футбольного матча высшей лиги хватит, чтобы рассеять мнение, что «спортивный дух» свойственен сколь-нибудь значимому числу обитателей сего острова. Но поразительно видеть, как пресса подхалимничает в такой сточной манере, как было в ходу у Геббельса, визжа, что любой немецкий командир, устоявший в отчаянной ситуации (причем с ясностью на пользу военным нуждам его стороны), — пьянчуга или одурманенный фанатик. Я не могу углядеть большого различия между популярным у нас тоном и ликующими «военными идиотами». Мы знаем, что Гитлер — вульгарная и невежественная скотинка, вдобавок к другим дефектам (или как их источник), но оказывается, что много в. и н. скотин не говорят по-немецки и что им дан шанс выказать большинство других гитлеровских характеристик. В местной газете вышла обстоятельная статья, всерьёз отстаивающая систематическое уничтожение всей немецкой нации как единственный подходящий курс после военной победы — потому, если позволите, что они, гадины, не ведают различия между добром и злом! (А как насчёт автора?) У немцев столько же прав объявлять поляков и евреев подлежащими истреблению паразитами, недочеловеками, сколько у нас заниматься селекцией немцев — иными словами, никаких прав, что бы они ни делали.

Конечно, здесь всё ещё есть разница. На статью ответили, и ответ напечатали. Вульгарная и Невежественная Скотина ещё не босс, обладающий властью; но она стала намного ближе к тому, чтобы превратиться в такового на этом зелёном и милом острове, чем была… Ты не можешь сражаться с Врагом при помощи его собственного Кольца, не обращаясь во Врага; но, к несчастью, мудрость Гэндальфа, кажется, давно ушла вместе с ним на Истинный Запад».

Из письма Кристоферу 28 декабря 1944 г.(отклик на начинающуюся гражданскую войну в Греции, в которую Британия вступила на стороне «демократии» против недавних коммунистических союзников): «М-р Иден в Палате другого дня высказал озабоченность событиями в Греции, «на родине демократии». Он невежда или лицемер? «Демократия» не было в Греции одобряемым понятием, но примерно соответствовало «правлению толпы»; и он забыл заметить, что греческие философы, — а Греция в гораздо большей степени родина философии, — не одобряли этого. К тому же великие греческие государства, в т. ч. Афины во время наивысшего расцвета искусств и могущества, были скорее диктатурами, если не военными монархиями наподобие Спарты! Современные же греки столь же мало имеют отношения к древней Элладе, как мы к Британии до Юлия Агриколы».

Из письма Кристоферу 30 января 1945 г.: «Только что слышал новости… Русские в 60 милях от Берлина. Выглядит так, будто нечто решающее может случиться скоро. Потрясающие разрушительность и мучительность этой войны возрастают ежечасно — разрушается то, что могло бы быть (да и является) общим богатством Европы и мира, если бы род человеческий не был настолько одурманен, богатство, потеря которого скажется на нас всех, будь то победители или нет. Однако народ со злорадством слушает о бесконечных колоннах, в 40 миль длиной, жалких беженцев, женщин и детей, хлынувших на запад, умирая по дороге. Кажется, что ни чувств милосердия или сострадания, ни воображения не осталось в этот темный дьявольский час. Я не имею в виду, что всё это в настоящей ситуации, созданной главным образом (не единственно) Германией, не является неизбежным или необходимым. Но зачем злорадствовать! Мы, как предполагалось, достигли той стадии цивилизации, на которой если по-прежнему необходимо казнить преступника, то без злорадства, без того, чтобы вздёргивать его жену и детей под гогот орочьей толпы. Разрушение Германии, будь оно 100 раз заслуженным, — одна из самых потрясающих мировых катастроф… Ладно, первая Война Машин, кажется, приближается к своей финальной, незаконченной главе — оставляя, увы, каждого беднее, многих лишившимися близких или изувеченными, миллионы мертвыми, и только одно справляет триумф — Машины. Поскольку слуги Машин становятся привилегированным классом, Машины обретают несравненно большую силу. Каков их следующий ход?»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});