Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иван Андреевич хорошо понимал, что народ, простые люди живут плохо и бедно, разорены поборами, бессильны против своих угнетателей. Наблюдая за жизнью, он пришел к выводу, что безнадежно ждать улучшения от реформ и мелких поблажек сверху. В либеральных преобразованиях Александра I он видел обман и уловку, при помощи которых правительство стремилось смягчить всеобщее недовольство. Басню «Мирская сходка» Крылов начинал словами:
Какой порядок ни затей,Но если он в руках бессовестных людей,Они всегда найдут уловку,Чтоб сделать там, где им захочется, сноровку.
А в самой басне он с едкой иронией рассказал о том, как лицемерно и цинично власть имущие попирают права простого народа: ведь в «овечьи старосты» назначен Волк, утвержденный на сходке, на которую овец «забыли» пригласить.
Эта басня — злой, беспощадный памфлет и на «либерализм» Александра I и на лицемерие господствующих классов, связанных общностью корыстных интересов, круговой порукой. «Бессовестные люди» ничем не пренебрегали для упрочения своей власти, и путей для противодействия им Крылов не видел.
Его упрекали за то, что он слишком легко со всем соглашался, примирился с окружавшим его обществом. Это было несправедливо. Лучшим ответом на подобные упреки являлись его басни. Смирение, лакейство перед сильными мира сего он зло заклеймил в басне «Две собаки». В ней дворовый пес Барбос, усердно несущий барскую службу, никак не может понять, почему он живет в холоде и голоде, а его приятель Жужу и ест и пьет на серебре, валяется по коврам и диванам:
«…Чем служишь ты?» — «Чем служишь!Вот прекрасно!» —С насмешкой отвечал Жужу: —«На задних лапках я хожу».
И баснописец, чтобы не оставалось сомнения в смысле его басни, добавляет:
Как счастье многие находятЛишь тем, что хорошо на задних лапках ходят.
Нет, он не уподоблялся этим барским прихлебателям. Он презирал их угодничество.
Крылов осудил все показное, лживое в окружающем его обществе. В этом обществе все фальшиво, продажно, основано на чинопочитании, корысти, честолюбии, обмане, погоне за богатством и чином. В сущности, его басни стали обширной человеческой комедией, роли в которой играли сказочные звери, наделенные людскими слабостями и пороками.
Иван Андреевич написал басню про Осла, возомнившего себя важным вельможей, потому что хозяин прицепил ему на шею звонок. В этой басне он высказал свое отношение к «знатности» и привилегиям, которые основаны на происхождении и чине. Он вынужден был жить среди подобных вельмож, среди людей, которые считали, что чин, орден, происхождение, богатство сами по себе дают право командовать всеми и презирать простых тружеников! Иван Андреевич никогда с этим не мог примириться. Психология и мораль барина были ему неизменно ненавистны. Он все расценивал с точки зрения интересов простого человека, честного труженика.
Басни Крылова учили скромности, трудолюбию, честному служению обществу. Крылов чувствовал себя воспитателем: он внушал своими баснями неприязнь и насмешку к лености, хвастовству, чванству и зазнайству, чинопочитанию, лжи и лицемерию.
Счастье человека в труде, в его трудовой деятельности, в его свободе от стяжательства. У Лафонтена он нашел басню о бедняке сапожнике и богаче финансисте. Крылов по-своему передал этот сюжет. У него богатый Откупщик, у которого «сокровищ нет счета», завидует нелегкой, но счастливой жизни бедняка сапожника. Весельчак Сапожник весь день «без умолку поет». Богач дарит Сапожнику много рублевиков, и с той поры пропало у того веселье. Сапожник стал бояться за судьбу сокровища, зарытого им в подземелье. Лишь догадавшись отдать мешок с рублевиками обратно Откупщику, он обретает потерянный покой.
Тесная клетка, в которую Крылов был посажен, узкое пространство между Публичной библиотекой и гостиной Олениных не смогли ограничить его славы, заглушить его голос. Его стихи превращались в пословицы и поговорки, их знали все от мала до велика.
Если читатели сразу же полюбили басни Крылова, то по-иному дело было с критикой. Народное просторечие, разговорная свобода языка, жизненная верность изображаемых им картин нередко коробили и возмущали тогдашних критиков.
Крылов не боялся жизненной правды, даже ее далеко не всегда приятных, а порой неприглядных сторон. Он ничего не приукрашивал и не сглаживал, выступив одним из зачинателей реализма в литературе. Дальнейшее развитие начатого им завершили Пушкин и Гоголь.
С нескрываемым недоброжелательством и иронией относился Крылов к тем критикам, которые упрекали его за «грубость», за отсутствие «хорошего вкуса».
Сборник басен, вышедший в 1811 году, он заключил басней «Свинья», в которой довольно недвусмысленно намекал на тех сторонников строгих правил «изящного», которые считали, что произведения искусства должны не изображать жизнь, а возвышаться над нею, приукрашивать ее.
Свинья на барский двор когда-то затесалась;Вокруг конюшен там и кухонь наслонялась;В сору, в навозе извалялась,В помоях по уши досыта накупалась;И из гостей домойПришла свинья-свиньей.«Ну, что ж, Хавронья, там ты видела такого? —Свинью спросил пастух. —Ведь идет слух,Что все у богачей лишь бисер да жемчуг,А в доме так одно богатее другого?»Хавронья хрюкает: «Ну, право, порют вздор.Я не приметила богатства никакого:Все только лишь навоз да сор;А, кажется, уж, не жалея рыла,Я там изрылаВесь задний двор».
Крылов добавил к ней краткое послесловие, обращенное к критикам:
Не дай бог никого сравненьем мне обидеть!Но как же критика Хавроньей не назвать,Который, что ни станет разбирать,Имеет дар одно худое видеть?
Этой Хавроньей был московский критик Т. Каченовский, педант и бездарный буквоед, профессор древней словесности в Московском университете. Да, конечно, для него, сторонника классической пиитики по законам Лагарпа и Батте, в баснях Крылова все было неприемлемо и одиозно. И самая близость их к жизни, к «натуре», и «грубые», простонародные выражения («В сору, в навозе извалялась», «В помоях по уши досыта накупалась»), и язык басен с их «площадными» словами, вроде «затесалась», «навоз», «помои», которые оскорбляли его слух, привыкший к салонному изяществу. Понятно поэтому, что критик Каченовский, и раньше хаявший крыловские басни, обрушился на эту басню с особенным раздражением и писал о ней в журнале «Вестник Европы»: «Собрание сих „Новых басен“ заключается престранным сочинением, которое ниже всего того, что ни есть самого отвратительного в баснях Сумарокова. Пиит есть художник: он должен искать образцов своих в изящной природе, должен творить идеалы прекрасные и благородные, а не заражать своего воображения смрадом запачканных нелепостей. Вот чудовище, поставленное наряду с баснями!» И разъяренный Каченовский с негодованием выписал первую половину басни и в заключении своей статьи возмущался по поводу того, что Крылов уподобил Свинью критику, который «имеет дар одно худое видеть»: «Но что же другое может увидеть критик в некоторых сочинениях, а именно, например, в этой хавроньиной истории?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- Я пасу облака - Патти Смит - Биографии и Мемуары
- Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая. 1835—1908 - Цзюн Чан - Биографии и Мемуары
- Фридрих Ницше в зеркале его творчества - Лу Андреас-Саломе - Биографии и Мемуары
- Деловые письма. Великий русский физик о насущном - Пётр Леонидович Капица - Биографии и Мемуары
- Ельцин. Лебедь. Хасавюрт - Олег Мороз - Биографии и Мемуары
- Екатерина II - Иона Ризнич - Биографии и Мемуары / История
- Жизнь на восточном ветру. Между Петербургом и Мюнхеном - Иоганнес Гюнтер - Биографии и Мемуары
- Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи - Биографии и Мемуары
- Максим Галкин. Узник замка Грязь - Федор Раззаков - Биографии и Мемуары