Конец эпохи - Владимир Марышев

По правде говоря, Родриго не думал, что уже сегодня Кристалл окончательно сдастся на милость победителя. Может быть, до «капитуляции» и вовсе не дойдет – по крайней мере, до следующей экспедиции на Камиллу. Одно дело – привычная силовая оболочка, с которой расправляешься уверенно, будто снимаешь кожуру с апельсина… Но на это рассчитывать нечего. Настоящая головоломка еще впереди, а с ними даже нет ни одного из подлинных светил науки. Светил немного, и почти все – гражданские ученые, а здесь – только те, кто «завязан» на работу с силовиками. В случае провала они, повинуясь железной дисциплине, обязуются молчать. Кстати, только благодаря этой жесткой системе большая часть человечества до сих пор не подозревает о существовании Мака… Что ж, дисциплина – штука нужная. Многие великие дела вершились под военной «крышей». Самый наглядный пример – покорение космоса в двадцатом веке. Но наиболее выдающиеся, фундаментальные открытия почти всегда были на счету сугубо цивильных научников. Может, как раз потому, что их мозг не признавал рамок, присущих легкоконтролируемым коллегам…

Что-то случилось. «Восьмерка» неожиданно остановилась, как будто наткнулась на препятствие, в сравнении с которым предыдущее было детской забавой. Картинка на главном экране задрожала и смазалась, два вспомогательных потухли, словно не выдержав перегрузки, лишь на одном неистово сплетались синусоиды, напоминая клубок обезумевших змей. Тупицын беспомощно оглянулся на своего шефа, но как раз от того сейчас мало что зависело.

– Назад! – взревел Норрис.

«Бочонок» попятился и тут же снова наткнулся на барьер – теперь уже позади себя. «Тройка» и «шестерка», судя по всему, тоже завязли. Какое-то время они еще дергались взад-вперед, но с каждым разом всё более вяло, словно угодили в быстро схватывающийся прозрачный клей.

Вот и не верь после этого дурным предчувствиям… «Я знал! Знал!» – подумал Родриго, с ужасом глядя на вновь оживший экранчик – тот самый, загадочный, черный. Точно в центре его загорелась одинокая звезда и стала неудержимо расти, выпуская извивающиеся протуберанцы. Изображение на главном экране окончательно расплылось…

– Поле… – обреченно выдавил Тупицын. – Поле… оно…

– Ложитесь! – это уже заорал Симаков. – Ложитесь все!

Десантники попадали мгновенно, за ними с «подносов» посыпались ученые. Уже лежа, Родриго успел увидеть, как резко отпрянули назад самоходки. Затем земля содрогнулась, а вдоль границы, отмеченной белыми столбиками, взвились языки невыносимо яркого голубого пламени. Мгновение спустя сквозь них из самого центра Кристалла выплеснулось сияние еще более нестерпимое, как будто в хрустальной толще до поры до времени скрывался крошечный «белый карлик».

И всё же это не походило на взрыв. Даже звук был совершенно иным – не грохот, а нарастающий вой, словно ураганный ветер несся внутри исполинской трубы. У Родриго заложило уши, а еще раньше он зажмурил и для верности прикрыл руками глаза. Вой истончался, переходя в свист. Земля снова задрожала, да так, что стало ясно: это вибрирует, будто пытаясь сорваться с насиженного места, силовой колпак модуля. «Всё, – подумал Родриго. – Сейчас защита не выдержит, ударит волна раскаленного воздуха, и мы превратимся в головешки». Ему вспомнилась Оливия. Один-единственный эпизод – пылающая «черепаха». Это было зрелище не для слабонервных, но всего лишь зрелище – всё равно что «ужастик», который смотришь по визору и в любой момент можешь переключить на сладенькую сказочку. А сейчас… Внезапно в голову Родриго пришла нелепая мысль доползти до одной из нор, вырытых «кротами», и попробовать отсидеться там. Но тут кто-то пребольно наступил ему на ногу.

Родриго выругался и открыл глаза. Это был молодой десантник, явно впервые топчущий чужую планету. Возможно, его посетила та же мысль, но, скорее всего, он просто потерял голову от страха и вверил свою судьбу ногам: выручайте, родные, авось куда-нибудь да вынесете, лишь бы подальше от этого кошмара. Родриго уже доводилось наблюдать подобную истерику – одному молокососу на Синтии она стоила жизни. Ну а этот дурачок… Он не соображал даже, что бежит не от Кристалла, а прямо к нему, и вообще вел себя как слепой. Если сейчас налетит на стойку одной из платформ и умудрится повредить шлем…

Родриго вскочил. Затем, изрыгая чудовищный мат (ничто не выводит человека из стресса лучше, чем другой стресс), набросился на парня, схватил за плечо и, как щенка, швырнул наземь. Тот попытался подняться, и тогда Родриго применил один приемчик – вроде бы простой, но «клиент» после него обычно «отдыхал» минут десять.

Итак, парень распростерся на пемзе, разглядывая плывущие по небу облака. Обычные для Камиллы облака – длинные, бурые, совсем не страшные, даже умиротворяющие. А рядом лежал Родриго. И оба пока были живы. И все вокруг были живы. И незыблемая громада модуля внушала уверенность, и с самоходками как будто ничего не случилось. Только «замок», черт бы его побрал, продолжал пылать, хотя было абсолютно непонятно, как может что-то гореть на этой обделенной кислородом планетке.

«Зачем я лежу? – подумал Родриго, слушая, как затухает, сходит на нет тоненький свист поджаривающегося Кристалла. – Если накроется защита, то не всё ли будет равно, в какой позе окочуриться? Да хоть стоя на голове! А если выдержит – тогда тем более нет смысла валяться на брюхе».

Конечно, вставать на голову он не стал – просто сел лицом к «замку», обхватив руками колени. Огненные языки по-прежнему рвались к небу, но заметно поредели, так что глазам уже не было больно. Достигнув головокружительной высоты, пламя загибалось внутрь – это напоминало Родриго закрывающийся на ночь цветочный бутон. Сквозь голубые факелы проступали очертания Кристалла. Внутри него уже не пылала маленькая злобная звезда, и вообще он выглядел точно так же, как до начала эксперимента. Самоходки действительно уцелели, а вот «бочонкам» не повезло – только один сохранил веселенькую желтую расцветку, но и он, похоже, был поврежден. Остальные почернели, от некоторых валил густой дым.

Земля снова затряслась, словно в глубине ворочался пробудившийся от спячки монстр. На Родриго это не произвело большого впечатления, но несколько ученых, уже начавших подниматься, вновь плюхнулись на пемзу. Минут через пять свист наконец-то прекратился, сменившись негромким ровным гудением, и лишь тогда приободрившийся Тупицын подал голос.

– Похоже, будем жить, – сказал он, после чего осторожно присел на край платформы и пробежался взглядом по экранам. – Ого! Да это же… Черт, с ума можно сойти! – Загоревшись, физик уже без опаски забрался на сиденье и начал привычные манипуляции с аппаратурой. – Не скажу, что всё закончилось, но, кажется, худшее позади…

Родриго его слышал – и не слышал. Он продолжал сидеть, бездумно глядя на огненный «бутон». Голубые лепестки, временами вздрагивая, как от порыва ветра, то смыкались, то размыкались. И вот наступил момент, когда, разомкнувшись, они уже не смогли дотянуться друг до друга. «Бутон» превратился в «корону». Теперь у огненных языков был вполне мирный вид. Они постепенно укорачивались и наконец под аккомпанемент замирающего гудения убрались в землю. Только тогда Родриго встал и подошел к «подносу» с Тупицыным. Как он и ожидал, на экранах была полная идиллия: всё тот же причудливый сиреневый многогранник (целехонький – ни дырочки, ни трещинки), те же медлительные зеленые синусоиды, те же редкие белые звездочки на черном фоне…

Как ни странно, научники в большинстве своем не выглядели удрученными – Родриго видел даже довольные лица. Судя по всему, поражение земной техники имело и оборотную сторону, позволив совершить какие-то открытия. Такой уж это народ: даже если начнет рушиться мир, будут прыгать от радости, обнаружив какого-нибудь необыкновенного таракана. А вот смотреть на братьев-десантников было тяжело – они искренне переживали провал. Норрис мрачно прохаживался у входа в модуль, избегая встречаться взглядом с кем бы то ни было, а когда у него что-то спросил Симаков, ответил только кивком.

Но сколько ни посыпай голову пеплом, порядок есть порядок: надо подвести итог бесславной операции, забрать всё, что уцелело, и отправиться домой, чтобы, отойдя от стресса, начать вынашивать новые планы. Командиры групп посовещались и, набравшись смелости, подошли к шефу. Тот, выслушав их, махнул рукой: мол, действуйте, ребята, вы справитесь с этим и без меня.

Минуту спустя все собрались у платформы, оснащенной голопроектором. Компьютер идентифицировал останки роботов, и теперь можно было в деталях разглядеть, что стало с каждым.

Кристалл ответил на вторжение ударом такой силы, что защитные поля «бочонков», считавшиеся несокрушимыми, не сумели их спасти. Больше всего, разумеется, досталось «восьмерке» – она, похоже, просто-напросто испарилась. «Тройка» и «шестерка» зашли не так далеко, и Кристалл вышвырнул их за пределы «сиреневой» зоны, раздробив на части: по крайней мере, в виде компактных масс они не просматривались. «Двойка» отлетела аж к силовому куполу модуля, словно получив пинок от великана, отскочила и рухнула на землю. Из ее лопнувшего брюха вывалились обломки генератора и прочие «потроха». «Пятерку» расплющило в лепешку. Смятый, как пустая консервная банка, корпус странно вытянулся, а его обращенный к Кристаллу конец расплавился и представлял теперь застывшую металлическую лужицу. Из «единицы» вытекли «мозги» – по закопченному панцирю размазались элементы молектронного компьютера. В «четверке» зияла дыра, из которой поднимался столб черного дыма. Меньше всех пострадала «семерка» (вот что значит «счастливое» число!). Даже не обгорела – на помятом корпусе всё еще просматривался номер.