Похороны ведьмы - Артур Баневич

– Я мало на что сейчас способен. – Он не смотрел на Курделию. Глядел исключительно на блондина. – Но если придется умирать, то кое-что еще сделать в силах. Ты дрался с теммозанцами, знаешь, что если человеку жизнь не дорога, а магии он чуточку нюхнул, то на прощание может так приперчить…

– А кто говорит о смерти? – Тон был беспечный, но слова вылетели слишком быстро, и Дебрен понял, что победил.

– Хочешь ее убить? – Он по-прежнему не смотрел на Курделию. – Дело ваше, нам это даже на руку, потому что нам платят за похороны. Но мы станем свидетелями.

– Зачем мне убивать сестренку? – Надо признать, что Кавберт не упирался как бык. Он сформулировал вопрос как логическую проблему, тут не было ничего общего с возмущением. – Ты же слышал: я буду на одном пергаменте с Церковью. Курделия подпишет акт добровольно. И в случае чего даже сама не сможет опротестовать.

– Акт, возможно, и не сможет, – согласился Дебрен. – Но если выживет, то вы не получите ни замка, ни имения Допшпик, которое в праве наследования котируется выше. Закон запрещает делить мануфактуру, так что каменоломню ты как старший получишь. Удебольд будет предоставлен твой милости. А при наследовании графского имущества вы можете вполне законно делить наследство. Один, скажем, получает мост, второй – остальное. Либо, – он красноречиво взглянул на Зехения, – один – источник, другой – все прочее. И никаких споров между братьями не будет.

Перо в руке монаха замерло, Зехений наморщил лоб, начал что-то лихорадочно соображать. Дебрен не вмешивался. Достаточно было только сомнений, чтобы пропорция три к двум сменилась на три к одному.

– Браво, – кисло усмехнулся Кавберт. – Быстро же ты кумекаешь. Так-то оно лучше. С умным договориться проще. Столовая на первом этаже, а этот уродец со своей тележкой управляется, поэтому скажу кратко: лучше, чтобы вы остались в живых и вспоминали о нашем приятном знакомстве. И Зехений, и ты. Ему для счастья достаточно воды, а поскольку у Церкви есть устоявшаяся традиция не совать палец между створками двери, то, насколько я понимаю, с этой проблемой мы покончили. Верно, брат? Что значит один преждевременный визит на небо по сравнению с опасностью, которую несут несколько тысяч других визитов? А то и миллионов… В конце концов, родник будет бить веками, и миллионы зачатий могут не состояться, если сегодня ты испортишь дело. – Зехений слегка приоткрыл рот, пораженный такой постановкой вопроса, затем обмакнул перо и принялся строчить в два раза быстрее. Светловолосый родственник удовлетворенно усмехнулся. – А что до тебя, чародей, так, во-первых, я удвою ставку. За похороны, разумеется. Во-вторых, позволю тебе пожизненно даром пользоваться нашей водой. Если твоя баба с грязными ногами не захочет их быстро и широко раздвигать, то стоит только черкануть мне несколько слов, и я пришлю тебе целый бочонок. Оплатишь только стоимость перевозки. А в-третьих, презентую тебе мозг Курделии. Мне известно, что чародеи за большие деньги приобретают мозги коллег, поскольку они вроде бы нужны им для углубления знаний.

Только теперь Дебрен взглянул на Курделию. Больше не замечать ее взгляда он не мог. Она, и верно, могла грохнуть чароходцем о стену.

– У меня свой цеховой кодекс, – проговорил он тихо, обращаясь неизвестно к кому. – Я не могу… Но, думаю, можно найти вариант. Графиня, – он натянуто и официально поклонился, – надеюсь, не изменила своего мнения касательно процедуры?

Курделия посмотрела на него так серьезно, что он покрылся испариной. Не враждебно, не со злостью или страхом. Просто внимательно. Взгляд вроде бы обещал добро, но по спине у магуна, несмотря на жару, поползли ледяные мурашки.

– Я как раз это обдумываю, – сказала она медленно.

– Напрасно, – помог Дебрену Кавберт. – В любом случае вторая жизнь тебе не писана. Дотянешь до первых морозов или до первой засухи. А может, до посещения очередных Индюков. Конюх, висящий у дороги, всех охотников не отпугнет. Еще троих я на разных тропинках развесил или на колья насадил, но что значат какие-то пустячные четыре трупа для такой большой горы?

– Так это ты его?.. – Дебрен не договорил.

– А что, он еще висит? – заинтересовался Кавберт. – Надо же! Остальных-то, пожалуй, волки сожрали. А свежими заменить недосуг. Надо замок стеречь, а Удебольд, бездельник, конечно, и не собирается задницей шевельнуть. Боится заклинаний убитой кузины, кретин. Дескать, по лесу бродит что-то такое, что полезет за ним в самую каменоломню и даже уже лазит… Трусливый щенок! Однажды устроил засаду на мародеров и тут же в портки наклал из-за какого-то паршивого волколака. У вас здесь волколак водится, ты знала, кузина? Я дважды паршивца из окна видел. Так что не чини препятствий. У меня и без того дел полно. Помощи – никакой. В общем, поблаженствуй под конец, умри, как пожелал бы любой нормальный человек: скончаться в момент величайшего наслаждения. Этот обрубок тебя искренне любит, и если ты прикроешь глаза и вообразишь, что он – рыцарь, только что соскочивший с коня, то блаженство тебе обеспечено. Потому что иначе…

– Откуда ты знаешь? – прервала она немного дрожащим голосом.

– Что он любит? – догадался Кавберт. – Подслушал. Да и вижу. Одурел, кретин, так, что и слепой заметит. Ну, довольно о глупостях. Альтернатива – волколак. Я хочу, чтобы смерть выглядела естественной, но если ты вздумаешь вредничать, то и я не помягчаю. Так тебя обработаю, – тронул он корд, – что самые жесточайшие волколаки от удивления взвоют. А потом прибью. Вначале много боли, потом смерть. Так что подумай. Полагаю, лучше помереть от блаженства.

Затарахтели колеса. Возвращался Вильбанд со скатертью. Дебрен вглядывался в глаза Курделии, просвечивающие между длиннющими ресницами, не пропускающими внешнего света, но и не выпускающими истинные эмоции. Он знать не знал, поняла ли она.

– Скорее всего ничего из этого не получится, – громко сказал он сухим, официальным тоном. – Но я не хочу, чтобы меня потом мучила совесть. Я соглашаюсь на твои условия, Кавберт. Но сейчас мне необходимо дать указания пациентке и… ну, ассистенту. – Он кивнул на камнереза.

– Указания? – подозрительно глянул на него белобрысый. – Она что, девушка?

– Она – нет, – осторожно буркнул Дебрен.

– А… – Кавберт, нисколько не удивившись, посмотрел на подъезжающего калеку. Курделия вдруг забыла о том, что намеревалась ехидно сощуриться, и слегка раскрыла рот. – Ну, значит, Курде придется только облизнуться.

– Не упрощай, – сурово проговорил чароходец. – Труп будет обследован. Детальнейшим образом. А современная магия… Я рисковать не намерен. Когда он доведет ее до оргазма, в ее мозгу останется след, и патолог не усомнится в причинах. А ударить молотом надо соответственно крепко, в соответствующем месте и в соответствующий момент. Я не хочу подорвать мнение о себе, а то и вообще лишиться прав. И не учи меня, как такие процедуры делать. Магунов постоянно по судам таскают – то как ответчиков, то в качестве присяжных. Я знаю, как организуют доказательства.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});