Повелитель железа (сборник) - Валентин Катаев

В две секунды труп игрока был убран, и снова бесстрастный голос крупье раздался уверенно и громко: Faites vos joux.

Было ли то действие шампанского, усталости или нервов, но на Джона точно что-то нашло. Ему вдруг показалось, что он борется с рулеткой, как с хищным животным.

Когда шарик катился по матовому кругу, шум его казался шипением маленькой бледной гремучей змеи, которую он должен был победить. «Шт…внутренне шептал он, — я убью тебя». Его пальцы ставили на стол золото и бумажки точно во сне, не зная куда.

Одиннадцать, черное, нечет и manque, на все поставил он максимум. Вышел одиннадцать, и вдруг точно какой-то голос прокричал в его мозгу: двадцать четыре. Двадцать четыре было завалено деньгами, пока не осталось ни одного незакрытого места, и голос крупье объявил, — конечно, он так и знал, — vingt quatre, noire, pair et passe.

Прошло несколько времени, — сколько, он не мог бы сказать, так как был точно в лихорадке, — в течение которого он, по-видимому, выиграл неслыханно много, так как толстые пачки денег вздымались перед ним и золотые стояли колонками, как вдруг его мозг точно остановился, и в голове у него огненными буквами зажглась цифра 13.

Он горячей рукой, ни минуты не сомневавшись, поставил по максимуму на все шансы 13, огромные пачки золота и бумажек и смотрел на рулетку с одной мыслью в голове: должно выйти 13, должно выйти, должно выйти, выйдет на этот раз.

Вышло 13. Снова максимум повсюду, снова и еще много, много раз, без сомнения 13.

Снова вышло 13. Снова он взял выигрыш и оставил всюду максимум. Его мозг горел. 13 выйдет! Это было единственное, что он чувствовал и знал.

Третий раз вышло 13. Конечно, он это знал и не обращал ни на что внимания. Он только говорил: «Оставьте ставки».

Снова шарик пустился в путь, и четвертый раз вышел 13, которого застрелившийся игрок тщетно ожидал.

Внезапно ему показалось, что в его голове раздался револьверный выстрел. Джон встал, шатаясь, точно после долгой болезни, и отошел от стола с одной отчетливой мыслью в мозгу: виски.

Крупье и сторожа провожали его изумленными взглядами.

Ежедневная касса каждого стола была 200.000 фунтов стерлингов. Если они проигрывались, то банк считался сорванным, и игра на тот день прекращалась.

И когда Джон, спотыкаясь, отходил от стола № 4, он услышал, почти не соображая, в чем дело, как chef the table сообщал спокойным голосом:

— Messieurs, банк сорван, на сегодня игра прекращается.

После трех или четырех больших стаканов виски мозг Джона Бертона начал соображать. Он почувствовал себя прозрачным и свежим, как весеннее утро. У стойки он подсчитал свою кассу и увидел, что выиграл от 200 до 300.000 фунтов стерлингов. Что ему теперь делать?

— Вот он…

Как сквозь сон услышал Джон голоса. Поднял голову и увидел перед собой двух констеблей…

— Вы арестованы, сэр…

— За что?..

— За убийство Строма!..

Джон пожал плечами и последовал за ними… Ему было все равно… Он победил рулетку… Увы, он не победил жизни и не мог задушить воспоминания о красных слонах мисс Айрис…

Глава VII

Пробуждение

Из черной бездны беспамятства, как бы цепляясь за гигантский маятник, Айрис вихрем понеслась вверх и очутилась на грани сознания. Несмотря на занавесы и шторы, луч полуденного солнца падал ей прямо в глаза. Дрожащей рукой она натянула что-то между собой и лучами.

Сначала она не была в состоянии ни думать, ни вспоминать. Ей казалось, что голова у нее раскалывается на части. В горле пересохло. Она задыхалась, чувствовала тошноту и какое-то движение в желудке. Беспрерывная нервная дрожь потрясала ее с головы до ног. Все мышцы были напряжены и болели.

Сознание настоящего приходило медленно, но предшествовало восстановлению в памяти прошлого. Она увидела что-то, чем она защитила глаза от света — простыня, и что она находится на большой медной кровати с несколькими матрацами. Ничего нельзя было разглядеть, так как кровать в ногах была высока и на ней висело розовое с зеленым стеганое одеяло, но между обоими окнами она увидела письменный стол, а налево — умывальник.

Это была не та комната, в которой она заснула.

Она вдруг села в постели, и, как предвестник несчастья, промелькнула у нее в голове мысль: комната, все окружающие ее предметы раскачивались из стороны в сторону.

Ей сделалось тошно, и она упала навзничь на сильно надушенные подушки.

Грудь вздымалась, в горле клокотало, но слез не было.

С болью, медленно, хотя и решительно, она опять заставила себя сесть в постели. Напротив висело зеркало. Из него смотрело на нее незнакомое чужое лицо.

Одно желание охватило ее: найти свои вещи, одеться и бежать, вернуться по мере возможности к прежнему.

Несмотря на головную боль и трясущиеся руки, она завернулась в простыню и с бесконечной осторожностью встала с постели.

Она искала комод или шкап, но ни того, ни другого не оказалось. Других дверей, кроме входных, не было. На ближайшем стуле ее вещей не оказалось. На другом лежало длинное малиновое кимоно.

Приподняв его, она нашла аккуратно сложенное белье, черные шелковые чулки, вышитые малиновым, и башмаки на высоких каблуках с медными пряжками. По непонятной причине один вид этих вещей был ей противен. Ее вещи, очевидно, унесли.

В порыве стыда она ощупью нашла дверь. Надо было позвать миссис Розу. Взявшись за ручку, она нажала ее.

Дверь была заперта.

Забывая тошноту и боль, обезумев от страха, не задумываясь, она кинулась к окнам: закрытые ставни-жалюзи пропускали свет, но не открывались. Выглянув в узкую щель между ними, она увидела улицу.

Айрис старалась убедить себя, что ключ случайно упал на пол, но тщетно искала его и не находила. Она начала дергать ручку и колотить кулаками в дверь, а тихий зов ее мало-помалу перешел в громкий, истерический, безумный крик о помощи.

Затем внезапно остановилась, ударилась о дверь и, обессилев, упала на пол.

Айрис казалось, что она утратила всякую возможность двигаться, но когда она услышала приближавшиеся тяжелые шаги и в двери скрипнул ключ, она, как нагальванизированная, вскочила и бросилась на кровать.

Дверь открылась и закрылась за Розой Лежер, быстро повернувшей ключ, который она спрятала в свой пышный корсаж.

— Черт возьми, что случилось с вами? — спросила она.

Хотя при дневном свете она казалась старше, и еще более отчетливо выступали румяна и пудра, все же она была пышна и красива, как плакат пивоваренного завода.

Но теперь лоб ее был покрыт сердитыми морщинами, а в глазах играла злобная усмешка.

Айрис запряталась еще глубже в подушки.

— Чего орете? — настаивала Роза. — Что с вами, я ведь спрашиваю вас!..

Толстой рукой она схватила Айрис за голое плечо и начала трясти ее так, что у той зубы застучали.

— Не потерплю в своем доме такого скандала, и, если вы не научитесь прежде всего молчать, я прибью вас, так и знайте!..

Отбросив Айрис, как если бы ее жертва был пучком соломы, она подбоченилась и дышала спокойно, как всегда.

— Ступайте к ним, а я устрою так, что вас схватят и засадят за то, что вы есть.

Айрис попятилась от разразившейся бури, но мощный кулак Розы угодил ей под подбородок и повалил навзничь на постель.

— С такими шутками ко мне не приходите, — продолжал кричать тюремщик. Перед вами выбор: либо оставайтесь здесь и живите спокойно, либо убирайтесь и попадете в кутузку. Что представляет собой этот дом — вы знаете так же хорошо, как и я. Оставайтесь здесь и отрабатывайте свое содержание. Только пикните, и я позову полицию. Не хотите есть? Что? Не будете есть! Лежите здесь и умирайте с голоду. А постучите в дверь и получите прекраснейший завтрак. Как знаете. Но пикните только разок — до смерти прибью!..

Роза повернулась и вышла, шумно захлопнув за собой дверь. Айрис в полусне показалось, будто все как в вихре закружилось вокруг нее. Но она расслышала, что та заперла дверь на ключ.

Глава VIII

Утро мистера Строма

Обменявшись с Бертоном костюмом и бумагами, Стром скрылся в одной из третьесортных гостиниц, носившей громкое название «Астория».

Он с нетерпением ждал известий от Мильфорда. Необычайное сходство с ним Бертона сразу натолкнуло его на мысль обменяться ролями и точнее выяснить отношение к нему Айрис.

Ее поведение в последнее время вызвало подозрение, а ее визит к брату эти подозрения укрепил. Конечно, он имел основание бояться своей жены, тем более, что он разорил ее отца, засадил его в сумасшедший дом, пустил брата нищим и запрещал жене вести и поддерживать с ними связь.

Учитывая каждый шаг, он не учел только того, что Бертон был связан узами дружбы с Джеральдом Марчем, а также любил его жену Айрис.