Иная реальность - Иван Катавасов

   -- Она там была не одна. А где Наталья, где в конце концов я?

   -- А вы в это время все купаетесь.

   -- Вот бы и показал, как я купаюсь и плаваю.

   -- Зачем мне видеоролик, если у меня есть оригинал.

   Кирилл распахнул на Вирте пеньюар, поцеловал левый сосок, потом правый. Потом поднял любимую женщину на руках, поставил на стол, откинул полы длинного спального одеяния и поочередно расцеловал в обе округлости, затем поправил пеньюар и аккуратно опустил на пол.

   -- Я хочу с продолжением.

   -- В другой раз.

   -- Понимаю. Гормональный баланс. Надо быть в форме. Завтра была война?

   -- Может и не совсем, но что-то вроде того вполне может произойти. Расслабляться будем потом.

   -- Отдохнем после боя?

   -- Как сложится. Не забыла? Выезд в четыре утра.

   -- Слушаюсь, господин оперативный дежурный! Разрешите помощнику дежурного идти отдыхать?

   -- Идите, помдеж, идите.

   Вирта отправилась отдыхать, хотя едва ли ей требовался ночной сон. Но об этом Кирилл все время забывал ее спросить. Спать ему самому было рановато и не по распорядку. О том, как и что он предпримет завтра, думать не хотелось, но творческий порыв не иссякал и от нечего делать Кирилл состряпал по памяти короткий ролик, где госпожа генеральша Хатежина демонстрировала свое гимнастическое искусство на свежем воздухе.

   Хорошо бы Федьке подарить. Пускай Толстый порадуется. Жаль нельзя. Сказать ли, скрытой камерой работал? А где прятал? Голым задом снимал? Не поверит. Бабам проще, они спереди могут объектив себе засунуть.

   И Леона голован Толстый почти вычислил. Но не совсем. Пусть думает, что пес -- робот в собачьей шкуре. Киборг слишком дорогостоящая штука, к тому же ненадежен. Интересно, а почему генерал насчет биомеханических ТТХ меня не пытал? Песика пожалел или как? На него это непохоже. Придется сказать: Леон -- киборг. А в доказательство предоставить ролик, где его генеральша нижними губками высший балл зарабатывает, дескать, снятый с винчестера киборга. В самом деле? Надо глянуть, если он там снимал. По крайней мере должен был. Сейчас мы их проверим, сейчас мы их сравним.

   -- Леон, ты все помнишь, что видишь?

   -- Да, Кирилл. Вирта мне предоставила достаточно места на своих дисковых массивах. Я там заархивировал свой разум и каждый день обновляю данные.

   -- В твои личные файлы мне лезть не с руки. Приватность надо уважать. Но ты мне скинь в удобоваримом видеоформате, что ты видел с четырех до пяти сегодня днем. Диапазон сократи до видимого человеческого.

   -- Я это всегда делаю, Кирилл. Вирта давно попросила, на случай если тебе понадобиться ретроспектива моими глазами. Смотри в папке "Хозяин". Вход через мой интерфейс, идентификация аудиовизуальная.

   Сравнительный анализ повернулся к Кириллу неожиданной стороной. Протокольная видеозапись отдыхающих на пленэре обнаженных спортсменок и спортсменов произвела на него удручающее впечатление. Неподвижная и единственная точка съемки, пусть в полном цвете, оставляла неприятный осадок, как от просмотра черно-белой кинохроники физкультурно-оздоровительных парадов тридцатых годов прошлого века, где особи-диморфы в просторных трусах и без них демонстрируют мясисто-жилистые телеса, показывая, какие руки-ноги, плечи-ляжки, груди-гениталии они готовы принести в жертву национал-социалистическому фюреру немецкому и, соответственно, коммунистическому вождю советскому.

   Раздосадованный Кирилл сместил свое восприятие ближе к виртуальной грани. Получилось еще хуже. Из подсознания полезли давно забытые кадры, и максимально реалистично он ощутил, как в пароксизме мании величия вождь всех народов мудрый Кирилл Дербанов, попирая ногами мумию врага-предшественника, с хитрым прищуром глядит с трибуны Мавзолея на шествующее по Красной площади пушечное мясо, время от времени затягиваясь из трубки ароматным дымком "Герцоговины-Флор".

   А Гитлер, говорят, не курил. Какая тебе разница? Все равно тоталитарная мерзость получается.

   Мерзопакостная это штука -- тварный мир и я в нем, мегаломаньяк хренов. Ну и типус! Конебык хатежинский! Остальные туда же -- мясомолочная продукция. Мычат и телятся. Пожалуй, нет, ужимки и прыжки. Скорее, питомник обезьяний на выгуле. Стоп, машина! Эк, тебя в двух мирах разобрало, сударь мой! На зеркало мартышка пенять стала? Очки одень, павиан бесхвостый! И стеклышки протри, телятина дербановская.

   -- Леон, тебе не нравятся человеческие тела?

   -- Отнюдь. Тела человеческих существ и их души прекрасны, но очень хрупки и уязвимы. В этом ваше несовершенство. Нельзя не признать, безукоризненное совершенство и безупречная надежность в материальном мире есть недостижимый идеал. Мое предназначение -- оберегать ваши недолговечные органические тела и ваши ранимые души. Тогда мы сможем вместе приблизиться к идеалу. Ты, я, Вирта, Катя...

   -- Друзья мои, прекрасен наш союз! Тебе бы, мой хороший, твои ролики тогда по-иному надо снимать, по-чеховски, чтобы там и душа, и мысли, да сиськи с письками обоих полов выглядили прекрасно и чудесно. А то ты мне, товарищ геноссе режиссер, какую-то коммуно-фашистскую документалистику подсунул. Нашелся тут Леон Эйзенштейн-Рифтеншталь четырехлапый! Важнейшее из черно-белых искусств он, видите ли, освоил. Левый марш изобразил. Марширен, марширен в обезьяньем питомнике...

   -- Кирилл, ты ошибаешься. Я вижу все иначе. Люди -- не животные. Ты взглянул лишь на небольшую толику того, что воспринимают мои сенсоры. Я -- не бездушный объектив видеокамеры. Я вижу и чувствую. Но ты прав, я -- не кинорежиссер и я никому не могу передать свое видение этого мира. Поверь мне, Кирилл. Я вовсе не хотел тебя обидеть. Клянусь, я больше никогда не буду сохранять файлы с твоим изображением. Но ты позволишь мне и дальше снимать с моих сенсоров другие данные для архива?

   -- Валяй. Может сгодится.

   М-да, хороший песик. Пишу я, Кира, впечатления в вдогонку. Когда состарюсь, издам книжонку. Чтобы читать в общественном парижском туалете или в скором поезде Париж -- Берлин -- Москва. Сплошная чемодания в стиле "Большая Германия". Гросс Дойчлянд юбер алес. И алес капут-капут... Эврика!

   -- Вирта, ты уже спишь?

   -- Нет, Кирилл.

   -- Пошли отрываться в "Тоттенштайн". Нас уже давно пятая миссия дожидается.

   -- Сюжет готов?

   -- В общих чертах. Действовать будем по обстоятельствам. Игра сама себя покажет.

   -- Ничего, где надо, на ходу сценарий подправим. Где ты Гаий, там я Гайя.

   -- Время пошло. Погружение на счет три. Раз, два...

   ... Первым делом самолеты, мелькающие внизу на аэродроме, и не потом, а в данный момент девушка Вирта в кресле первого пилота тянет на себя штурвал взлетающего непонятно какого, но судя по надписям на приборных панелях немецкого бомбардировщика. Кирилл в кресле второго пилота вытирает пот со лба. Взлетели. А то он думал, что совсем кранты. На обоих одинаковые неудобные летные комбинезоны, белые шарфики и кожаные шлемы. За спинками пилотских кресел свалены два трупа фашистских летчиков. Впереди миссия без руля и без ветрил, без связи и высокотехнологичной оснастки орбитальных десантников. Сплошной ХХ век, отсталый и отстойный. Вот тебе и на, из космического огня да в земное полымя.

   Пусть где-то на планете Земля тетя Груша моет спину дяде Ване в колхозной бане, другие -- в джакузи на орбите. Кирилл с Виртой предавались различным гигиеническим процедурам вдвоем в акватической кают-компании, когда на всех палубах орбитального военно-транспортного модуля передового базирования раздался рев сирены общей тревоги.

   -- Пустяки, дело пилотское. Пущай отбиваются от противника, коли им так приспичило. Эй, друганы, воюйте, там себе на здоровье.

   -- Наши астролетчики -- славные ребят. Космос -- их дом. Им сверху видно все. Ты так и знай.

   -- Не знаю я ничего и не желаю знать, пока ты со мной, моя милая...

   На колокола громкого боя, шум, суматоху, вибрацию основных двигателей, угрожающий скрежет пиллерсов и шпангоутов внешней обшивки, а также на два последовавших затем могучих гравитационных удара, милующаяся парочка тоже не обратила никакого внимания, пока после третьего прямого попадания, наверняка какой-то аннигиляционной дурой-боеголовкой, в кранах не стало воды, не погасло аварийное освещение и не прозвучал сигнал угрозы разгерметизации внутренних переборок палубы отдыха личного состава непобедимой орбитальной десантуры. Пришлось, в чем были, в мыле выскакивать в коридор, где с диким свистом улетучивался воздух, уходя в ближний космос. Кое-как втиснулись вдвоем в первую попавшуюся индивидуальную спасательную капсулу, в спешке выкинув из нее все, что смогли, и с орбиты, тесно обнявшись, иначе бы не поместились, на автопилоте прямиком на поверхность, без оружия и обмундирования. Приземлились удачно, хоть и не мягко, в густом лесу. Вылезли, искупались в болотце с бензиновыми разводами. Это хорошо. Люди, ау! Смыли с себя амортизирующую пену после капсулы и мыло, благополучно доставленное прямо с орбиты.