Купец II ранга - Павел Вяч

чем-то отрезвляющим.

Год назад отец Марыси не вернулся из моря — шторм и ледяная вода оставили семью без кормильца.

Печальную новость принес староста Пахом, и мать ребят чуть не сошла с ума от горя — ещё бы, стала вдовой, да еще и с тремя детьми…

Почти год они жили на скопленные деньги — отец Марыси был неплохим рыбаком — но потом деньги закончились, и стало совсем тяжело.

Сначала случился пожар, почти уничтоживший избу, и остаток денег пришлось отдать мужикам, обсыпавшим дом землей.

Потом в курятник пробралась лиса и передушила всех кур, оставив семью без яиц — единственного стабильного источника пропитания…

Мать Марыси и Дениска брались за любую работу, но платили им сущие копейки, которых едва-едва хватало на еду. А месяц назад женщина и вовсе слегла с горячкой.

Дров нет, еды нет, мать лежит в забытьи — так неожиданно для себя девятилетний Дениска стал главой семьи, а пятилетняя Марыся его помощницей.

Пока пацан перебивался случайными заработками — его нет-нет, да и брали в море или на засолку рыбы — Марыся следила за порядком в доме.

Подметала, выносила раз в день помойное ведро, готовила уху и кормила мать и трехлетнего Яника с ложечки.

К слову, именно Дениска чистил рыбу от костей, и именно поэтому староста и обмолвился про пацаненка.

Дениски, кстати, не было дома уже третий день, и Марыся всерьёз волновалась. Кормить маму и Яника было нечем.

Я же, стоило мне увидеть Яника, не знал, что сказать.

Мальчик, когда я аккуратно разобрал груду тряпок, был похож на скелет, и при виде этого тщедушного тельца, у меня к горлу подступил ком.

Уже ни на что не рассчитывая, я померил его пульс и с облегчением выдохнул — в мальчонке еще теплилась искорка жизни.

Что до Марыси, то, честно говоря, девчушка мало чем отличалась от Яника — такая же худая, ходячий скелет…

Вот только она, в отличие от младшего брата, была в состоянии говорить, ходить и заниматься домашними делами.

Я сначала никак не мог понять, в чем дело, но, присмотревшись к девчушке, почувствовал искру таланта — Марыся оказалась слабенькой одаренной.

Что касается матери ребятишек, та и вовсе была плоха — горячий лоб, плотно сжатые губы, высокая температура — женщина буквально сгорала изнутри.

Первым делом я напоил всех троих восстанавливающим зельем, затем без жалости разломал одну сосновую бочку и хорошенько растопил печь.

Следом пришел черед уборки.

Я вынес все тряпки, в которые кутались оставшиеся без кормильца крестьяне, и хорошенько их выхлопал. Затем, сходив за ледяной водой, вымыл всю избу.

И, с трудом отмыв и открыв единственное окошко, хорошенько проветрил помещение.

От разведенной мной сырости мать Марыси тут же закашляла, и я, не задумываясь, потратил половину своего энергетического резервуара, чтобы пустить вокруг себя волну жара.

После генеральной уборки в избе стало заметно легче дышать, и я, убедившись, что состояние Яника и Марысиной мамы немного стабилизировалось, пошел за едой.

Проскочила было мыслишка найти местного знахаря, но я её тут же отбросил.

К местным, особенно к старосте Пахому, у меня возникли серьёзные вопросы.

Как можно бросить на произвол судьбы вдову с тремя детьми?

Почему крестьянская община будто бы вычеркнула эту семью из своей жизни?

И самое главное — неужели это в порядке вещей и, хуже того, неужели такие вот Яники умирают в Империи каждый день?

От этих мыслей меня прошиб холодный пот, и я совершенно иначе взглянул на свою жизнь.

Ведь у меня же есть все! Здоровье, знание, деньги, магия, в конце концов!

А я нет-нет, да и позволяю себе поныть, мол то не так и это не так…

Тут же люди в буквальном смысле умирают от голода.

— Это не твоя вина, Макс, — после того, как я хорошенько растопил печь, Виш согрелся, подобрел и уже не напоминал ощерившегося во все стороны дикобраза. — Это жизнь. Ты и так сделал более, чем достаточно. Считай, целый день потратил на эту семью!

Дракончика, в отличие от меня, больше интересовали не крестьяне, а пляшущее в печи пламя.

— Не время раскисать, Макс! Вспомни Ростика, Степана, Крысина, Пахома! Да все они только и ждут, пока ты ошибешься. Начнешь восстанавливать справедливость — потеряем время. И толку все равно будет с гулькин нос. Всем не помочь, Макс!

— Всем — нет, — согласился я, смотря на то, как Марыся осторожно кормит с ложечки брата и маму.

Не знаю, почему, но на душе от вида этой трогательной заботы становилось одновременно и тепло, и… жарко.

Тепло от… чувства сострадания и сопричастности, что ли? А жарко — от поднимающегося изнутри гнева.

Мимо такого проходить никак нельзя, а значит экзамен подождет, и завтра местным придется ответить на ряд неприятных вопросов…

— Я рад, что ты это понимаешь, Макс, — Виш покосился на семью бедняков и ещё раз повторил. — Всем не помочь.

— Знаешь, Виш, — я поймал взгляд улыбнувшейся мне Марыси и улыбнулся в ответ. — Я как-то прочитал книгу, в которой главный герой, столкнувшись с похожей историей, поставил себе невероятную цель.

— Спасти всех? — поморщился фамильяр.

— Поскромнее, — я покачал головой. — Сделать так, чтобы хотя бы дети в Российской империи перестали умирать от голода*.

— О, нет, — Виш уткнулся башкой мне в плечо и закрыл свою мордочку крыльями. — Макс, не надо!

— Помнишь, ты говорил про обеты? — на моих губах застыла кривая улыбка. — Чем сильнее будет взятый одаренным обет, тем лучше?

— Макс, давай не сейчас! — фамильяр уже успел хорошо меня изучить и понимал, что сейчас произойдет. — Тебе ещё сделку проводить! Времени в обрез!

— Сейчас, Виш, — шепнул я и торопливо, поскольку услышал, как кто-то ползет в избу по лазу,