Улыбка Стикса - Владимир Мельников

стороны огороде, стоял, перекачиваясь на одном месте, еще один их коллега, в рваной и грязной тельняшке.

Олег подсадил мальчика и удерживая его на руках, дал возможность осмотреть территорию двора. — Вроде никого и нет. Только костей и перьев много во дворе, и тухлятиной воняет.

— Тут ею везде сейчас воняет, — заметил Олег, опуская парня на землю. — Оксанку мы через забор тихо не переместим. Надо доску отрывать. Давай, Кирьян, налево, а я направо, вдоль забора доски пощупаем, может где слабенькие есть, чтобы сильно не шуметь.

Первым слабую доску нашел Кирилл и ее по-тихому удалось оторвать при помощи арматурного прута. Отведя низ доски в сторону, Олег, просунув голову во внутрь, осмотрел прилегающую и видимую часть двора. — Действительно перьев много. У них тут, наверное, большой птичий двор был. Кто-то знатно тут завтракал диетическим мяском. Я сюда не протиснусь, а вторую доску рвать не хочется. Перелезу через верх, а вы потом в щель пролазьте.

Просунув во двор свой рюкзак и воткнув рядом арматурный прут, Олег, подтянувшись, перебросил тело на другую сторону и приземлившись, сразу присел, выдернув из земли и приготовив свое оружие. Дождавшись от него приглашающего знака рукой, Оксана и Кирилл пролезли во двор.

Перебегая через птичий двор к его калитке, Олег ногами поднял в воздух множество пуха и мелких перьев. В калитке необходимости не было, так как часть ограды из металлической сетки-рабицы была завалена вовнутрь.

Они присели среди кустов смородины и стали осматриваться. Сочные, зеленые листья не только скрывали их от ненужных взглядов, но и своим запахом слегка перебивали смрад тухлятины.

В вольере, где видимо содержались собаки, также часть ограды была разломана и валялись разбросанные кости и остатки шкуры с длинной шерстью. — И собачек сторожевых схарчили. Видишь, Кирюша, тебя с друганами эти зверюги гоняли, а теперь их самих скушали. Мир жесток и непредсказуем.

— Дядь Олег, — тихо-тихо прошептал мальчик, склонившись к самому уху. — Я писать хочу.

— Так давай, чего стесняться. Тем более, нам, в отличии от девчат, это даже на ходу можно делать.

— Не могу я так. Стесняюсь тетю Оксану.

— Хочешь, я ее попрошу отвернуться? Поверь, в этом нет ничего постыдного. Мы, считай, на войне, а на войне свои естественные надобности оправляют так, чтобы не подставиться под врага. Можешь терпеть — терпи, а если не можешь, скажи товарищу, он будет прикрывать тебя, стоя рядом с тобой, пока ты частично беспомощен.

— Нууу, дядя Олег, не могу я так. Вон туалет рядом, десять шагов. Я быстро, — скривив умоляющую гримасу и поджимая колени, практически пропищал паренек.

Олег перевел взгляд на девушку. Оксана, понимая сложность ситуации для мальчика, просто пожала плечами, а потом, без звучно обозначив губами слова, дала понять, что у нее такое же желание.

— Ладно, — нехотя согласился он. — Ты, Кирилл, в туалет и только тихо дверь открывай. А ты тут, вот за этим кустом. Вам тридцать секунд на все, а я за округой смотрю.

Обрадованный мальчишка, пригнувшись, направился к туалету, а девушка, одновременно с ним, уже присела возле куста.

Олег осматривался по сторонам. Основным проблемным участком он считал двор возле входа в дом, где могли быть бывшие хозяева, и улицу, на которую выходила слегка приоткрытая калитка.

Туалет, к которому пошел Кирилл, был сделан добротно, из красивого красного кирпича, двускатной крышей, покрытой красным металлическим профилем и добротной деревянной дверью, которая без покраски была вскрыта бесцветным лаком и заперта на металлическую задвижку.

Ответа на вопрос, как зомби оказался внутри, и кто его там запер на эту самую задвижку снаружи, получить было неоткуда, но он там оказался. Как только Кирилл отодвинул щеколду и распахнул на себя дверь, тварь, облаченная в красный спортивный костюм, с урчанием схватив руками его волосы и одежду, и повалив на землю, вцепилась зубами в лицо. Мальчик вскрикнул, но крик сразу же оборвался. Олег перехватывал арматуру для удара, сзади ойкнула в испуге Оксана, а из-за поленницы, аккуратно сложенных березовых дров, выскочила другая тварь — большая лохматая собака с уже местами облезающей шерстью, и оттолкнув передними лапами первого зомби, вцепилась в тело ребенка.

В два прыжка Олег подскочил к клубку тел и нанес удар прутом мохнатой псине сверху по шее, прямо в шишкообразный пузырь, который торчал из шерсти. Тварь, мгновенно раскинув лапы в разные стороны, распласталась сверху на теле жертвы, без признаков жизни. Вторым ударом он опрокинул зомби в спортивном костюме и, как только он опрокинулся на спину, проткнул ударом острия в область сердца.

Подбежавшая Оксана, упав на колени, столкнула труп псины с тела мальчика, открыв ее взору страшные рваные и кусанные раны на его лице, шее и плечах. Его сердце уже не билось, и темная кровь множественными потоками медленно вытекала из ран, разливаясь лужей по дорожке из красно-желтой плитки.

Рот девушки открылся в беззвучном крике отчаянья, а по лицу потекли слезы. Ее горло смогло выдать только шипящий звук, и она закрыла лицо ладонями, перепачкав его кровью.

— Быстро уходим отсюда, — схватив за кофту на плече, потянул ее Олег. — Вон, гады, с огорода услышали и бегут сюда.

Ноги были ватными и не подчинялись ее желанию бежать. Олег рванул сильнее и когда она начала подниматься, потянул ее на сложенные дрова, через которые они спрыгнули в соседний двор.

Пробежав его на сквозь, они ввалились в приоткрытую дверь летней кухни и заперли двери на массивный крючок, работы, явно, середины прошлого века.

Оксана осталась сидеть на грязном, давно неподметавшимся и не мытом полу, облокотившись спиной на дверь, а Олег метнулся из коридора в комнату и осмотрел ее, убедившись в отсутствии опасных домочадцев.

— Спас нас Кирюха, — протянув Оксане бутылку с водой, переводя запыхавшееся от рывка дыхание, сказал Олег. — Реально спас. Если б не его скромность, тварь на нас напала бы, когда мы перебирались через забор и не известно, кого бы она выбрала первым для атаки и отбиваться там было бы очень непросто.

— Олежек, я ж еще три минуты назад с ним говорила! Три минуты, а его уже нет. Мальчонка. Не жил совсем, — всхлипы девушки становились все громче, грозя перейти в истерическое рыдание.

— Тихо, Бельчонок, тихо, — негромко сказал Олег, прикрывая ей рот ладонью. — На, попей водички. Успокойся. И давай я тебе лицо оботру, а то перепачкалась вся.

Он смочил небольшое голубенькое полотенце, которое висело на спинке стула, в ведре и обтер от кровяных пятен сначала лицо, а за тем руки девушки.

— Сейчас, милая, пересидим тут. И